Не покидай меня - Климова Анна (книги хорошего качества .txt) 📗
Монолог гостя слушали так внимательно, что даже перестали есть. Ни один бокал не дрогнул, ни одна вилка не звякнула о великолепный чешский фарфор Виктории Павловны.
Ира восхитилась. Она бы не смогла уподобиться этому счастливцу, которого вот с этой самой минуты отлучат от семейных застолий раз и навсегда. Вонючие подмышки, отвислые животики, нечистоплотные старики — да этот Дмитрий Владимирович просто гений неудачных монологов!
Неожиданно Ира услышала слева от себя какой-то звук и скосила взгляд. Леня прикрыл глаза рукой, но она видела его огненно-красное ухо и такого же цвета щеку. Плечи его тряслись. Было очевидно, что он едва сдерживает смех. Ира толкнула мужа ногой под столом, чувствуя, что сама заразилась этим искрящимся, рвущимся изнутри весельем, какого еще не было за этим столом.
Леня всхлипнул громче. Из него потек звук, как из-под капота машины, которая никак не хочет заводиться. Ира, скрывая улыбку салфеткой, прикоснулась к его плечу, и тут мужа прорвало. Никогда до этого она не слышала такого оглушительного, такого задорного, такого все испепеляющего смеха, как в тот вечер.
— Леонид! — возвысила голос побледневшая Виктория Павловна, но лучше она бы этого не делала, потому что стала причиной усилившейся вспышки.
Леню корчило на стуле, его лицо заливали слезы, он сморщился и походил на только что родившегося большого младенца. Ира, сама не сдерживая смех, попыталась заставить мужа встать из-за стола.
— Браво! — сипел Леня, силясь изобразить аплодисменты. — Феерическая история! У всех есть утюги! Конечно!.. Руки после туалета! О! Это никогда!.. Никогда!
За столом возникла сумятица. Никто не знал, как реагировать на такое неожиданное веселье в такой чинной атмосфере.
Почти падая, Ире удалось вытащить мужа и направить его к выходу из столовой.
— Леонид, мы вынуждены будем с тобой потом побеседовать! — шипела Виктория Павловна, идя следом.
Леня, хохотавший в коридоре уже не сдерживаясь, замахал руками. Ира, обхватив его за талию, хохотала рядом. Свекровь впервые в жизни, казалось, была бессильна в этом доме. То, что задумывалось как обед в стиле Версаля, превратился в смехотворный балаган.
Только спустя минут пятнадцать Леня начал успокаиваться. Они сидели с Ирой в большой гостиной на диванчике. Ира держала в руках стакан воды и мокрое полотенце. Мужа иногда дергало. Он стонал, запрокинув голову, потому что из носа у него все еще капала кровь. Такое бывало, когда Леня был чем-то сильно взволнован.
— Господи. Она мне этого никогда не простит, — бормотал он, но Ира не слышала в его голосе раскаяния.
— Ты выпил лишнего. Она поймет, — ей хотелось хоть как-то обнадежить мужа, однако не была уверена в том, что Виктория Павловна такое быстро забудет.
— Что… там? У них?..
— Тихо. Пьют чай. На десерт, если не ошибаюсь, фисташковые пирожные. Хочешь, принесу?
— Не ходи! Останься со мной, — он удержал ее за руку, прижав к своей горячей щеке.
Странно все складывалось. Ей казалось, что Леня уже ничем не способен ее удивить. Искала и находила тысячи причин, которые привели ее к Андрею… Она устала быть Леней в их семье, решать все домашние дела, видеть, как он полнеет, как отступает перед трудностями, как по-мальчишески подчиняется родителям, как беспомощно тыкается в этой жизни и вечно ждет, что кто-нибудь возьмет его за шкирку и направит туда, куда надо.
Но Леня хороший отец и совсем не сволочь. А еще этот безудержный, совершенно преступный смех, который заставил ее снова обратить на него внимание. И вот теперь этот трогательный и естественный жест, которым привлек ее руку. Любовь убежала. А привязанность осталась. И еще, как говорила дочь Вероника, «жалькость» — что-то среднее между жалостью и нежностью.
— Я принесу чай, — сказала Ира и освободилась. — Заодно пошпионю.
— Если спросят, скажи, что я без сознания. Или сплю. Никого не хочу видеть.
— Ну, не будь ребенком!
Ира выскользнула в коридор и прошла на кухню. Там застала Лизу и Викторию Павловну. Лиза варила кофе, поводя большой туркой по лотку с песком, нагревавшемуся на плите. Свекровь вытаскивала парадный кофейный сервиз. Она вопросительно посмотрела на Иру.
— Он хочет чаю, — почему-то шепнула Ира.
— Да? — изумилась Виктория Павловна, словно у нее попросили стейк из акулы. — Странно. Я думала, он захочет виски с содовой и варьете. Он слишком весел в последнее время, не находите?
Ира, заваривая чай, решила не отвечать на риторические вопросы и дать свекрови выпустить пар.
— Вы всегда на него плохо влияли, Ира.
А вот это уже был повод. Она обернулась и скрестила руки на груди, выражая готовность слушать.
— Надеюсь, я не открываю Америку, дорогая! Я всегда знала, что-то подобное он рано или поздно выкинет. «Отмочит», как говорит Иван. И в этом немало вашей вины! — лицо Виктории Павловны было бледным и злым той неуловимой яростью, которая пылает тем ярче, чем сильнее ее сдерживают.
— А что, собственно, произошло? — с удивлением спросила Ира. — Что такого чудовищного совершил ваш сын? Буйствовал? Напился пьян и устроил танцы на столе? Я не понимаю. Человек рассказал забавную историю…
— При чем здесь забавная история? Я всегда внушала сыну правила приличия. Но вы, как я вижу, двигаетесь с ним в несколько ином направлении. Хотели жить отдельно? Ради бога, мы не препятствовали. Но полагали, что вы прониклись духом нашей семьи за то время, пока жили у нас и пользовались нашим… благорасположением! — Виктория Павловна взяла себя в руки и говорила ровным, спокойным тоном. — Где вы бываете вечерами, Ира?
— Что? — вопрос был настолько в лоб, что она не смогла удержаться от изумления и неловкости.
— Простите, но Леонид мне рассказал, что вас часто не бывает дома вечерами. У вас нет постоянной работы. Вы домохозяйка, Ира. Хранительница очага. Если вы не можете внятно ответить на этот вопрос своему мужу, так, возможно, скажете мне, как женщина женщине?
Напыщенная нелепость и театральная прилюдность этих вопросов была так возмутительна, что Ира не нашлась что сказать в первые мгновения. Она только увидела на пороге Виктора, подошедшего с кошачьей непринужденностью так, словно он имел право появляться везде, где ему было угодно.
— Может быть, я должна писать вам письменные отчеты с точным указанием мест и времени, где и когда я бываю? — предательская краска заливала ее лицо.
— Можете на меня обижаться, Ира, но я свое мнение высказала. И прошу вас не делать моего сына несчастнее, чем он есть сейчас. Просто из уважения к его матери.
— Это какой-то сюр, — покачала головой Ира, начиная заводиться. — Паноптикум. Кунсткамера. Вы живете в каком-то призрачном… болоте или внутри каких-то зыбучих песков, где нормальный человек легко может свихнуться, понимаете? Свихнуться! Тут же одни миражи. Миражи приличия, покоя, порядка, радости… А знаете, как рвался отсюда ваш Леня? Как мечтал сбежать за Урал подростком? Знаете? У него еще тетрадочка была с подробным маршрутом — пунктирчиком по каждому городу и указанием километров от Москвы! И какой конечный пункт, знаете, Виктория Павловна? Петропавловск-Камчатский! Двенадцать часовых поясов! А! Бежать так бежать! Лиза, сколько вы сюда приходите? — путаясь в складках своего вечернего платья, Ира подскочила к прислуге. — Двадцать, тридцать лет? Он же и вам показывал эту тетрадочку и плакал у вас на коленках? Не моя вина, что он такой… Ленечка-то и меня замуж взял, чтобы меня как щитом поставить! От всего этого, вашего… тотального порядка, в котором и вздохнуть-то нельзя нормально!
— Вон, — сухо произнесла Виктория Павловна, глядя куда-то поверх ее головы. — Я вполне убедилась… убедилась, что имею дело с особой в высшей степени неблагодарной. Поэтому — вон. Сей же час.
Ира замерла, отрезвленная. Гнев еще не остыл в ней. Под руку попался красивый заварочный чайник. Она подняла его и демонстративно отпустила. Фарфор гулко и красиво рассыпался мелкими осколками по всей кухне. Только после этого Ира прошла мимо ухмылявшегося Виктора, натянула шубку и грохнула входной дверью.
