Любовь как закладная жизни (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна (читаем книги бесплатно txt) 📗
Как раз там, где сейчас лихорадочно бухало его сердце.
Вячеслав не то, что не хотел, он даже не думал о таком никогда. Ну, серьезно, у него была Бусинка. Его девочка, его жена, его любимая. Она была для него всем. Все мысли Вячеслава были о ней. О ее здоровье, благополучии. Он бы что угодно сделал и положил на то, чтоб с Бусинкой все нормально было. Дать готов был ей все на свете. А это… Блин, да она слабая у него такая. Он же постоянно следит за тем, нормально ли она питается и на воздух вытягивает. И просто, кутает, чтоб не простыла, не дай Бог.
А тут беременность. Да Бусинка же хрупкая такая. А это, небось, просто так для здоровья не пройдет. И вообще, ну нафига им еще кто-то? Еще и орущий, мокрый и внимания надо будет куча…
Но глядя на ее напряженное личико, Боруцкий просто не мог высказать это все вслух. Не мог даже попытаться настоять на чем-то. Блин, да он вообще ничего сказать не мог.
Еще раз резко выдохнув, он отпустил свою жену и уселся на край стола. Растер лицо руками, кожей ощущая, что она стоит и глядит на него в напряженном ожидании, и крестик свой теребит. Блин. Да. Навряд ли, чтоб Бусинка согласилась на то-то иное, кроме как на «родить». Хоть он, ну хоть стреляйте его, не мог пока представить, чего и как тут выйдет. И все же, Вячеслав нашел в себе силы поднять голову и глянуть на свою жену:
— Мы сначала посмотрим, чего врачи скажут, — наконец, как-то без особой уверенности, прохрипел он.
А Бусинка его чуть на стол не завалила, налетев с такой радостной мордашкой, что в кабинете посветлело, кажись. И так крепко обняла… М-да, и как тут откажешь?
Верный своему решению, Вячеслав потянул малышку в больницу чуть ли не сразу же. Возможно, лелея в душе надежду на то, что Леха или кто-нибудь из консультантов однозначно заявят, что им даже думать о ребенке нечего. Тогда это не было бы его решением. Потому что сам Вячеслав просто не мог отказать своей Бусинке ни в чем, хотя его конкретно нервировала мысль о вероятном появлении ребенка. Ну не так просто было с этим что-то, и все. Он не мог себе этого представить, при том, что вроде бы не страдал нехваткой мозгов или воображения.
Но всем его ожиданиям не суждено было сбыться. Врачи не то, что не запретили, а всеми руками поддержали готовность Бусинки рожать. И не видели причин запрещать ей вынашивать эту беременность. Единственное, сомневались, что она сама окажется в состоянии родить при своем изящном строении, но даже тут не торопились с окончательным заключением.
А Вячеслав, почему-то ощущая себя каким-то дебилом, никак не мог понять, когда же потерял контроль над происходящими событиями и почему сейчас не может ни во что «въехать»? Однако даже не пытался об этом заикнуться или во что-то вмешаться, потому что его Бусинка просто-таки светилась, отвечая на все вопросы врачей и сама выслушивая их советы и рекомендации. Вряд ли и у слепого остались бы сомнения в том, насколько она хотела этого ребенка. А он никак не мог сопоставить все: и это ее желание, и сам свершившийся факт. Смотрел на жену, которой сейчас на какой-то ляд делали УЗИ, в чем-то там удостоверяясь, а Бусинка то и дело пыталась приподняться и заглянуть на экран монитора, словно надеялась чего-то разобрать в этих черно-бело-серых пятнах. Чего, спрашивается? Вячеслав, вон, как идиот, во все глаза на этот монитор пялился, а все равно ничего различить не мог. Но смотрел. А видел малышку свою, как она к нему первый раз пришла: девчонка, которой «почти шестнадцать» исполнилось. И ту, немногим старше девочку, которая его на крыше целовала, а потом научить всему просила. Господи, да разве сейчас его Бусинка старше? Девчонка еще, ну куда ей ребенок?! Да что она видела? Что успела? Еще и половины того, о чем его малышка мечтала, они не успели сделать. И с карьерой этой ее — только три диска выпустили. И показать ей Вячеслав еще столько хотел.
А теперь что? Куда? Каким боком?!
И все-таки он молчал, потому что зародилось у него внутри стойкое подозрение, что, несмотря на то, что не заговаривала Бусинка об этом ни разу, даже не заикалась — но хотела его девочка дитенка. Капец, как хотела, судя по всему. Отчего ему не говорила? Фиг знает. Но кто, не желая ребенка, будет вот так в монитор непонятный заглядывать и улыбаться до ушей?
Видно и врач думал так же, и с благожелательной улыбкой чего-то там пытался объяснить, а малышка жадно слушала.
— Единственное, пол ребенка пока смотреть не будем. Лучше уже, чтоб не ошибиться, мы позже, на двадцатой-двадцать второй неделе глянем… — попытался было заикнуться врач.
Но Бусинка только отмахнулась:
— Ой, и не надо. Я точно знаю — это мальчик, — заявила она с той же непробиваемой уверенностью, с которой когда-то требовала место в его ресторане. — Даже имя придумала — Леня.
Вячеслав аж откашлялся, заставив малышку оглянуться на него.
Не то, чтоб он опешил. Нет. Офигел просто. Ну, то есть, он вроде и не думал, да и ребенка не хотел. Но «Леня»? Это че за имя такое? Ну, серьезно? Он че, Иванов какой-то? Или Шевченко? Ну кто, с фамилией «Боруцкий», будет сына «Леней» называть? Ну, не серьезно это как-то, совсем. И по фигу, что вырос Вячеслав тут, в этой стране, корни то польские у него из крови никуда не делись. А у него родители поляками были. Вячеслав даже последний год пытался найти какие-то концы и края в польских архивах, в слабой надежде на то, что может, отыщет каких-то родных. Не для себя, даже. Просто подспудно грызла его мысль о будущем. О том, где его малышка совсем одинокой оказаться может. У нее точно никого не осталось, даже из самой дальней родни, это он в первую очередь перепроверил.
Короче, не в том сейчас дело. Вроде и не отличался он национализмом, но блин, «Леня» … это как-то… ну, совсем ему не нравилось. И об этом им точно стоило поговорить, однозначно.
Бусинка закусила губу, видно заметив эту решимость в его взгляде. И Вячеслав бы развил тему, не зазвони у него мобильный. По монитору тут же пошли помехи, как по старому черно-белому телевизору.
— Здесь нельзя пользоваться телефоном, — с укором глянул на него врач. — На двери висит предупреждение.
Да плевать он хотел на эти предупреждения.
Вячеслав и отвечать не хотел, только от Федота ж не отвяжешься игнором. Потому тяжело глянув на умничающего доктора, он показал Бусинке, что будет в коридоре, и поднял трубку:
— Ну?
— Ну что, эти опять обнаглели. Шамалко прет, Мелешко прав был, он своих людей пхает, ни на что не глядя, ни границы, ни договоренности не уважает, — друг говорил отрывисто и раздраженно.
Вячеслав хрустнул пальцами, ругнулся:
— Ладно, ты знаешь, что делать. Мне сейчас, реально, не до этого, — раздосадовано отмахнулся Вячеслав, чуть толкнув двери. И зачем-то пялился через щель в двери все на тот же дурной монитор.
— А вы где, кстати? — Федот казался несколько раздраженно. — А то я приехал, а Лысый че-то мнется и ни фига мне толково сказать не может…
— В больнице. Я тебя потом наберу, — попытался отвязаться Вячеслав от назойливого интереса Федота, видя, что Бусинка начинает подниматься.
Федот молчал секунд тридцать. А потом напряженно откашлялся:
— Ты же ее только полтора месяца назад тягал на обследование, Слав. Что-то опять нашли?
О-па, он и не думал, что Андрюха такое решит. Вячеславу даже смешно стало, хоть сейчас, в принципе, юморного мало виделось в ситуации.
— Она беременна, — решив не юлить, с ходу бахнул он Федота «новостью».
В этот раз друг молчал минуты полторы. Прочистил горло. Даже выругался. А потом аккуратненько так спросил:
— И как малышка к этому относится? — явно намекая на то, о чем и Боруцкий в первый момент подумал, уточнил Федот.
— А она имя сыну выбирает, Андрюх, — прояснил он ситуацию.
— Ага… — Федот вновь помолчал. — Слушай, может, ты ей объяснишь… — начал было он. — А, блин, ты же все равно упрешься рогом, — сам себя прервал друг, видно поняв, что убеждать Вячеслава в том, насколько это и сейчас «не умно» — бесполезно.
