Страсть искажает все (СИ) - Михалина Юлия (читать книги полностью .txt) 📗
Сомневался много раз. Но не останавливался. Не было времени. Все спешил куда-то, торопился, жил мечтами. Сам не заметил, как заигрался. Шесть лет пролетели, как один. Всегда прислушивался к команде, к генералу. Не смел усомниться в правильности решений.
Оглядываясь назад, соображал: будучи в одиночку, возможно, смог сделать гораздо больше. Что-то поважнее, чем разбитая криминальная группировка. Чем установление баланса между преступностью в стране. Играя в одиночку, сделал бы главное — спас Ритку. Вытащил из тягучего болота. Да, не имел бы роскоши и богатств, но получил нормальная жизнь. Если бы не ждал, действовал.
Да и ныне… Черт подери, ему бы оторвать задницу от дивана и поехать за Ней. Забрать. Пойти на риск, если надо стать под пули, но забрать Ритку, выкрасть и увезти. Дальше — хоть потоп. Что-то сдерживало. Обещания. Обязательства. Ненавистный когда-то алкоголь, распространившийся по венам. За последние несколько дней выпил столько, что тошно было. От самого себя. Своей никчемной беспомощности.
В голове снова и снова прокручивались Риткины слова из последней встречи.
Не нужен. Нас нет.
Ритка Одинцова, которую когда-то любил, давно умерла…
Ты возненавидишь меня…
Возможно. Пока ненавидел себя. Не так представлял все. Умом понимал, что обязан продолжать бороться. Идти дальше. Что-то удерживало. Не позволяло с места сдвинуться. Слова Ритки навсегда отпечатались в памяти. Знал, что блажь, ложь во спасение, а поделать с собой ничего не мог.
Вотан, как назло, пронюхав об их встрече, в который раз отчитал, посадил на привязь, не давая дернуться, не то что пойти в открытое противостояние. Олег в который раз поражался выдержке этого мужчины. Знать, что родная дочь в опасности и неизвестно чем все обернется для её жизни, и продолжать выжидать, способен либо отъявленный проходимец, либо бесчувственный человек. Хотя, оставив Риту в раннем детстве, Одинцов и не знал её толком. Считай, чужая. Дело важнее. Для всех. Кроме него, Чернышевского. Жаль, что поздно понял…
Зажмурившись, сжал ладони в кулаки. Одним резким движением сбросил содержимое журнального столика на пол. Разбивая пустой бокал. Разливая коньяк из открытой бутылки. Наблюдая, как коричневое пятно расплывается по белоснежному пушистому ковру, схватился за голову и взвыл. Ни конца, ни края происходящему не видел. Жизнь, как этот ковер, затягивало в грязную пучину с каждым мгновением сильнее.
Отчаянно пытался придумать правильно решение. Но в хмельную голову ничего, кроме воспоминаний, не приходило. Сколько просидел так, неизвестно. Еще б, наверное, сидел, если бы не стук двери, оповестивший о названном госте. Олегу оглядываться не стоило, чтобы понять кто. Бесшумные шаги и укоряющий взор, сверлящий спину, чуял на уровне подсознания.
— Что ты творишь, парень? — Устало проговорил генерал, опустившись рядом. — Когда просил не рыпаться, я имел в виду не бежать к Рощину и не устраивать разборок, а не сидеть с кислой рожей и выдувать все запасы коньяка.
— Если пришли поучать меня, то напрасно. — Не глядя на вошедшего, огрызнулся Чернышевский. — С Вашими пожизненными косяками Вы не лучший учитель и далеко не облико морале.
— Меньше недели до тендера. Надо потерпеть.
— Вы, вообще, очень терпеливый человек, раз двадцать с лишним лет идете к тому, чтобы встретиться с единственной дочерью. Может, специально оттягиваете? Боитесь встречи и объяснений? — Молниеносная догадка пронзила сознание. Олег вопросительно уставился на Андрея Михайловича. — Рита навряд ли обрадуется, когда узнает, что пока отдувалась в борделе, родной отец погоны зарабатывал.
— Думаешь, мне легко? Думаешь, не хочется плюнуть на условности и пойти лично к Рощину, начистить рожу и забрать дочь? — Одинцов встал и двинул к мини-бару напротив. Плеснул коньяка. Выпил одним глотком и признался: — Годы в разведке научили выдержке. Понимаю, что своими порывами ничего не решу. В лучшем случае Рощин в очередной раз избежит наказания, а меня подстрелят. А если из-за моей оплошности что-то случится с Ритой? Я не переживу этого. Без того виноват перед ней. И ты прав, боюсь, что не примет меня. И будет права.
— Почему Вы бросили их?
Вопрос, который Олег неоднократно задавал своему начальнику. Но откровенного ответа не получал никогда. И теперь не надеялся. Поинтересовался машинально. Но, видно, дошли до той точки, когда скрывать и недоговаривать нельзя.
Пройдя к окну, генерал разоткровенничался:
— Молодой был, глупый. Я тогда лет пять служил в разведке. Бесконечные командировки, поездки. Никто, естественно, не знал. Для жены я был простым капитаном из военной части, катающийся постоянно на учения. Она догадывалась, конечно, что не все так просто. Но не подозревала насколько. В один прекрасный день руководство поставило меня перед выбором: либо работы, либо семья.
Замолчал. Печаль читалась в его взгляде. Тоска из-за необратимости ситуации.
— Выбрали работу? — Олег, как зачарованный, ожидал ответа.
Никогда ранее откровенность не доходила до такой степени. Не хотел упустить момента. Хотел понять, возможно, оправдать для себя человека, которого несмотря ни на что считал авторитетом. Хмель куда и делся.
— Да, я выбрал работу. Со знаниями и прошлым, которое у меня на тот момент было, меня не отпустили бы. Ясно дали понять. Подвергать семью опасности не мог. Казалось, что оборвать все контакты единственно верный выбор. Я не предполагал, что жена скатится до банального алкоголизма, а Ритина жизнь пойдет под откос.
— Мне жаль. — Зачем-то проговорил Чернышевский. Предвидел, что его жалость Одинцову ни к чему. Разозлится.
Генерал молчал. Несколько минут молчал. Будто взвешивал что-то. Потом не успел открыть рот, чтобы отчитать подчиненного, как зазвонил телефон.
— Слушаю. — Коротко, невозмутимо. Возвращая былое безразличие. — Говори, Игорь… — Нахмурившись, уставился на Олега. — Нет, Буря не выходил со мной на связь. Да говори ты!..
По мере того как менялось выражение лица Одинцова, к Чернышевскому закрадывались нехорошие предчувствия. Руслан несколько дней не звонил. Такое бывало и раньше. Но учитывая последние события, навевало на домыслы.
— Понял! Сейчас будем. — Тем временем закончил разговор Вотан. Обращаясь к Олегу, выдал: — Руслана вычислили.
— Он жив? — Подхватился Чернышевский.
— Не знаю. Надеюсь. — Неопределенно качнул головой Андрей Михайлович. — Шторм пытается выяснить. Последнее известно, что несколько дней назад люди Рощина увезли его за город, на базу.
— Твою ж мать! — Заорал Олег, взмахнув руками. — Так и знал, что нельзя ему туда возвращаться. Я должен быть на его месте…
— Отставить панику! — Жестко оборвал генерал. — Если есть хоть малейший шанс, что он жив, мы его вытащим.
— А если нет?
Памятую обещания шестилетней давности касаемо Маргариты, Чернышевский не мог не предположить худшего исхода. Заигрались они. Сильно заигрались. Чересчур много безвинных жертв там, где их можно избежать. Риту Рощин, может, и не тронет, а вот у Буртенко шансов почти нет.
— Никаких если. — Дал установку Одинцов. — Хватит штаны просиживать. Поехали. Пора действовать.
38 глава
2010 год
Тук-тук-тук… Шаг за шагом сердце ускоряло ритм, глухими ударами отдавая в грудной клетке. Дышать становилось тяжелее. Здравый смысл не слушался. Предательские слезы готовились вновь политься. Держалась из последних сил. Сильная рука, сжимающая её ладонь, напоминала, что не имеет права предавать огласке свои слабости. Не здесь и не сейчас. Она должна быть сильной. Не ради себя. Ради человека, висящего на волоске между жизнью и смертью из-за неё.
— Расслабься. — Шикнул мужчина на ухо, незримо одернув. — Напряжена, будто тебя на казнь ведут.
Маргарита молча кивнула, мимоходом глянув на спутника. Даже при всем пренебрежении и внутренней ненависти, не могла не отметить, что он выглядел шикарно. Классический черный костюм. Белоснежная рубашка. Дорогие запонки. Начищенные до блеска туфли. Дерзкий аромат парфюма с древесными нотками. Хитрый взгляд с хищным прищуром и едва заметная ухмылка. Полон уверенности и превосходства.
