Аристотель и Данте открывают тайны вселенной (ЛП) - Саэнс Бенджамин Алир (серия книг txt) 📗

Нам пришлось ждать в кабинете врача около двух часов. Но мы с мамой были подготовлены к этому. Я взял книгу Уильяма Карлоса Уильямса, которую мне дал Данте, а мама взяла роман, который она читала, «Благослови меня, Ультима».

Я сидел напротив нее и заметил, что иногда она рассматривала меня. Я чувствовал на себе ее взгляд.

— Я не знала, что ты любишь стихи.

— Это книга Данте. Книги его отца лежат по всему дому.

— Это замечательно.

— Ты имеешь в виду быть профессором?

— Да. Это замечательно.

— Наверно, — ответил я.

— Когда я училась в университете, у меня никогда не было мексиканско-американского профессора. Ни одного.

На ее лице был почти гнев.

Я так мало знал о ней. О том, через что она прошла, о том, какого это быть ею. И если честно, я никогда не интересовался. Но сейчас я задумался над этим. Я начал задумываться обо всем.

— Тебе нравятся стихи, Ари?

— Да. Думаю, да.

— Возможно, ты станешь писателем, — сказала она. — Поэтом.

Из ее уст это звучало так красиво. Слишком красиво для меня.

ДВЕНАДЦАТЬ

Со мной все в порядке. Так сказал врач. Это просто нормальное восстановление после гриппа. Весь день потрачен впустую. Кроме того, что я наконец-то увидел гнев на лице моей мамы. Именно об этом я и думаю уже некоторое время.

Как только она становилось менее загадочной, эта загадочность возвращалась еще в большей мере.

Наконец-то меня выпустили из дома.

Я встретился с Данте возле бассейна, но я быстро запыхался. Большую часть времени я просто смотрел, как плавает Данте.

Казалось, что сейчас пойдет дождь. В это время года постоянно шли дожди. А затем начался ливень.

Я посмотрел на Данте.

— Я не побегу, если не побежишь ты.

— Я не побегу.

Так что, мы просто шли под дождем. Я хотел идти быстрее, но вместо этого я только замедлил шаг.

Я взглянул на Данте.

— Ты успеваешь?

Он улыбнулся.

Медленно, мы пришли к нему домой. Под дождем. Полностью промокшие.

Как только мы зашли в дом, отец Данте прочитал нам лекцию и заставил переодеться в сухую одежду.

— Я знал, что у Данте нет никакого здравого смысла. Но ты, Ари, я думал, ты немного ответственнее.

Данте не выдержал и прервал:

— Отличный шанс, пап.

— Он только переболел гриппом, Данте.

— Со мной все хорошо, — сказал я. — Я люблю дождь. Простите.

Он положил руку мне на подбородок и приподнял его.

— Летние мальчики, — сказал он.

Мне нравилось то, как он смотрел на меня. Я думал, что он был самым добрым человеком в мире. Возможно, все были добрыми. Даже мой отец. Но мистер Кинтана был храбрым. Ему было все равно, знает ли весь мир о том, что он добрый. Данте был весь в него.

Я спросил Данте, злится ли когда-либо его отец.

— Он не злится очень часто. Едва ли. Но когда это случается, я стараюсь не попадаться ему на глаза.

— А из-за чего он злится?

— Однажды я выкинул все его бумаги.

— Серьезно?

— Он не обращал на меня внимания.

— Сколько тебе было лет?

— Двенадцать.

— Значит, ты специально разозлил его.

— Вроде того.

Непонятно из-за чего я начал кашлять. Мы испуганно переглянулись.

— Горячий чай, — сказал Данте.

Я кивнул. Хорошая идея.

Мы сидели, пили свой чай и смотрели на дождь. Небо было почти черным, а затем пошел град. Это так прекрасно и страшно. Я начал думать о шторме и почему иногда кажется, будто он хочет сломить весь мир.

Я начал думать о граде, когда Данте толкнул меня в плече.

— Нам надо поговорить.

— Поговорить?

— Да, поговорить.

— Мы разговариваем каждый день.

— Да, но я имею в виду другой разговор.

— О чем же?

— О нас. О наших родителях. О всяком таком.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты ненормальный?

— Это то, к чему я должен стремится?

— Нет. Но ты ненормальный. Откуда ты взялся?

— Ну, однажды ночью у моих родителей был секс.

Я почти представил его родителей, занимающихся сексом… Что было немного странно.

— Откуда ты знаешь, что это было ночью?

— Хорошо подмечено.

Мы начали смеяться.

— Ладно, — сказал он. — Это серьезно.

— Это игра?

— Да.

— Ну, тогда я сыграю.

— Какой твой любимый цвет?

— Голубой.

— Красный. А любимая машина?

— Мне не нравятся машины.

— Мне тоже. Любимая песня?

— Тоже нету. А твоя?

— «Длинная и извилистая дорога».

— «Длинная и извилистая дорога»?

— Битлз, Ари.

— Я не знаю такую песню.

— Это отличная песня, Ари.

— Скучная игра, Данте. Это что, интервью?

— Вроде того.

— И на какую роль я прохожу собеседование?

— На роль лучшего друга.

— Я думал, что я уже получил эту работу.

— Не будь так уверен, высокомерный сукин сын.

Он потянулся и ударил меня. Не сильно. Но и не легко.

Из-за этого я рассмеялся.

— Отличная речь.

— А ты никогда не хотел просто встать и начать кричать все плохие слова, которые ты знаешь?

— Каждый день.

— Каждый день? Ты еще хуже меня.

Он посмотрел на град.

— Это похоже на разозленный снег.

Я снова рассмеялся.

Данте затряс головой.

— Знаешь, мы слишком хорошие.

— О чем ты?

— Наши родители превратили нас в хороших мальчиков. Я ненавижу это.

— Я не считаю себя таким уж хорошим.

— Ты состоишь в секте?

— Нет.

— Ты принимаешь наркотики?

— Нет.

— Ты пьешь?

— Я бы хотел.

— Я тоже. Но это был не ответ.

— Нет, я не пью.

— Ты занимаешься сексом?

— Сексом?

— Сексом, Ари.

— Нет, я никогда не занимался сексом, Данте. Но я бы хотел.

— Я тоже. Видишь, о чем я? Мы хорошие.

— Хорошие, — повторил я. — Черт.

— Черт, — сказал он.

А затем мы оба рассмеялись.

Весь день Данте задавал мне вопросы. А я отвечал на них. Когда прекратился град и дождь, теплый день превратился в прохладный. Казалось, что весь мир затих. Я хотел бы, чтобы мир был таким постоянно.

Данте вышел на крыльцо. Он протянул руку к небу.

— Это чертовски красиво. Пошли погуляем?

— А наша обувь?

— Папа положил ее в сушилку. Какая вообще разница?

— Да, какая разница?

Я знал, что делал это раньше — ходил босиком по мокрой улице и чувствовал прохладный воздух на лице. Но я не ощущал, будто когда-либо делал это. Казалось, что это происходит впервые.

Данте что-то говорил, но я его не слушал. Я смотрел на небо, на темные облака и слушал звуки грома.

Я посмотрел на Данте, ветер раздувал его длинные, темные волосы.

— Мы уезжаем на год, — сказал он.

Резко мне стало грустно. Нет, даже не грустно. Я чувствовал себя так, будто кто-то ударил меня.

— Уезжаете?

— Да?

— Почему? То есть, когда?

— В следующем году мой папа будет профессором с Университете Чикаго. Думаю, они хотят нанять его.

— Это отлично, — сказал я.

— Ага.

Я был счастлив, но в тоже время расстроен. Я не смогу этого выдержать. Я не смотрел на него. Я просто смотрел на небо.

— Это действительно отлично. Так, когда вы уезжаете?

— В конце Августа.

Шесть недель. Я улыбнулся.

— Это отлично.

— Ты продолжаешь говорить «это отлично».

— Но ведь так и есть.

— Да. Так и есть. Разве тебе не грустно, что я уезжаю?

— Почему мне должно быть грустно?

Он улыбнулся, а потом на его лице появился этот взгляд, будто ему было трудно сказать, о чем он думает или что он чувствует. Это было странно, потому что лицо Данте было открытой книгой.

— Смотри, — сказал он. Он указал на птицу, которая сидела посреди улицы и пыталась взлететь. Скорее всего, одно из ее крыльев было сломано.