Туфельки для мамы чемпиона (СИ) - Аникина Анна (версия книг .txt, .fb2) 📗
Именно сейчас вдруг стали приходить мысли о том, как они погибли. Почему стало необходимо закрыть их лица вуалями. Что пришлось пережить её мужу и сыну в последние минуты. Боль? Страх? Отчаяние? Боролись ли они за свою жизнь? Успели ли понять, что умирают? Или все произошло мгновенно?
Это было похоже на поток обжигающей лавы. Беспощадный. Сметающий всё на своём пути. Беата сначала задышала чаще, будто обожгла лёгкие. Потом стала хватать ртом воздух.
Алекс сориентировался мгновенно. Подхватил её на руки. Толкнул ногой дверь. Вынес на холод. Спазм от глотка ледяного январского воздуха. Вдох. Потом ещё один. Она задышала. И спасительные слезы наконец хлынули. Она не проронила ни слезинки все эти дни. Хотя глаза пекло, будто песок насыпали.
— Ну, слава богу, — Алекс прижимал Беату к себе, — Наконец заплакала, — гладил по плечам, — Плачь, Бетти. Я рядом. Только пойдём в дом. Когда ты последний раз ела? — Не помню, — честно призналась Беата.
Слёзы текли солёными потоками. Сами. Без рыданий. Что же она за моральный урод такой. У неё погибли любимый муж и единственный сын, а она даже не плачет по ним по-человечески. По маме с папой плакала. Открыто, не стесняясь. Не думая о статусе и о том, что о ней подумают. По пану Анджею плакала. Искренне. Хотя официальная церемония прощания не предполагала открытого проявления эмоций.
А сейчас ей бы завыть страшным голосом. Рвать на себе волосы и кричать. Но язык прирос к небу. Будто отнялся. Голос сел, словно выключили. Ну, хоть слезы есть. Значит она ещё не совсем железо-бетонная.
Александр всё-таки увёз её. Снял номер в гостинице в другом пригороде. Среди сосен. Вызвал врача. Тот настаивал на госпитализации и медикоментозном сне. Но Беата категорически отказалась.
Врач приезжал каждый день. Беата послушно подставлялась под уколы. Витамины и успокоительные. Сон, сон, сон. Без сновидений.
Александр навещал через день. Сидел рядом с ней. Гладил по ставшей совсем прозрачной ладони.
Глава 30
30.
Когда у тебя есть друзья — компьютерные гении, то добыть информацию о любом человеке не составляет большого труда.
У Тухольского такие друзья имелись. Ещё с интернатских времен. Адам Мицковский мог найти любую информацию за пару минут. Иногда на спор. Но вид Роберта говорил о том, что дело серьёзное. Адаму потребовалось сорок секунд ровно.
Адрес, домашний и мобильный номера Беаты Зимовской, урожденной Торочинской, 5 мая 1963 года рождения были на руках у Тухольского.
— Роберт, ты только осторожно с телефонами. Они на прослушке. — Ты то откуда знаешь? — Роберт крутил в руках бумажку с номерами и адресом. — Эта серия номеров МИДа. У её дома скорее всего охрана в штатском.
Роберт верил Адаму. Тот работал какое-то время на спецслужбы. А внимание у этого парня было, как у нескольких квалифицированных шпионов. На это он в школе тоже спорил. На шоколад.
Мицковский жить не мог без сладкого. Хотя вполне мог обойтись без горячего обеда, чистой кровати и свежего воздуха. — Держи, я для тебя вёз, — Роберт положил на стол плитку швейцарского шоколада. И конверт с деньгами. — Убери деньги. Не обижай. Я видел твои глаза, когда ты приехал. А ещё я узнал её. Ты нам показывал фотографию своего класса из Гданьска, когда мы в интернат поступили. Это она? Девочка с косами?
Ох, уж этот Адам. И его феноменальная память на лица!
Неделю Роберт промучился сомнениями. Она чужая жена. Солидная дама. Что он ей скажет? Но ведь она его помнит! Записку Беаты он хранил во внутреннем кармане форменного кителя, рядом с рабочим пропуском. Перечитывал одну единственную фразу. И будто тёплой волной окатывало. "Робин-бобин, ты летаешь! " — звучало в голове голосом пятнадцатилетней Бети.
Нашёл в интернете всё, что возможно. Про мужа Беаты было много. Статный такой мужик. Европарламент, ООН. Про сына тоже. Чемпионаты. Медали. Надо же, у неё сын танцует. Случается же такое!
Роберт почти решился позвонить. Но утренняя новостная программа спутала все планы. Сообщали о гибели Збигнева и Леслава Зимовских. Показывали выступления Беатиного мужа в Европарламенте, фотографии сына в танцевальном фраке, видео его выступлений. И говорили, говорили, говорили.
Роберт был в ужасе. Столько людей, как пиявки, впились в тему гибели Зимовских. И были намерены высосать из этого максимум для себя. Популярности, сиюминутного внимания и денег.
Вид журналиста, едва не лезущего в окно дома Зимовских, привёл Роберта в ярость. На все вопросы отвечал младший брат Збигнева. Его Роберт помнил по студенческим тусовкам в университете. Алекс, кажется, с экономического.
Как в этом аду живёт Беата, вот что беспокоило сейчас Роберта. Его разрывало чувство бессилия. Нельзя явиться к женщине, потерявшей мужа и сына, и начать с ней вспоминать детство. Невозможно поддержать её открыто.
Роберт был в толпе возле её дома, когда она выезжала на похороны. Вышла кололевской походкой. Туфли на высоком каблуке. В январе! Шляпа с вуалью. Платье по фигуре. Рядом с ней совсем юная девушка. Дочь? Не было никакой дочери. Уже потом он увидит репортаж из церкви и узнает, что это русская невеста Леслава.
Тухольский жадно вглядывался в каждую черточку. Смотрел в эти дни все новости, только чтобы ещё раз посмотреть на Беату и убедиться, что она держится.
То, что её спокойствие не настоящее, он понял сразу. Не мог себе объяснить, как. Он будто слился с ней в одно. Ощущал её боль, стараясь забрать себе большую часть. Чувствовал, как заморожена её душа. Как рвутся из груди крики. И как не выходит ни кричать, ни плакать.
Глава 31
31.
В гостинице Беата прожила три недели. Самые длинные двадцать один день в её жизни. И сколько бы она не пряталась от реальности, нужно было возвращаться домой. Что-то решать с документами и вещами. Ко всему этому Беата была не готова. И не могла назвать себе никаких даже очень приблизительных сроков, когда у неё на это появятся силы.
Алекс вынес из номера её сумку. Поставил в багажник. Открыл Беате дверь машины. — Хочешь, не поедем туда, — он вдруг резко повернулся к ней, — Хочешь, я тебя заберу. — Куда? — не поняла Беата. — Ко мне, — Алекс накрыл её ладони своей.
Беата подняла на него глаза. Мужчина смотрел на неё заворожено. Пытался по выражению лица понять её мысли. — Я не могу, — из Беаты будто воздух откачали, — Мне нужно туда попасть. Нельзя же бегать от правды всю жизнь.
Алекс убрал ладонь, взялся за руль. Видно было, как он напряжен.
Беата пыталась сосредоточиться на пейзаже за окном. Рабочие меняют рекламный щит. У магазина перекладывют товар на открытой витрине. Показалось, что возле интересного дома с витражами мелькнула синяя летная фуражка. Вон там мальчик играет с лохматой собакой. Лешек был светленький, а этот с медным кудряшками и в смешной шапке.
Но мысли возвращались к Алексу. Было совершенно непонятно, на что он рассчитывал. На благодарность? Она была ему признательна. Очень. За каждый жест его заботы. Поехать к нему домой? В качестве кого? Хотелось что-то правильное сказать. Как-то поддержать его. Но слова никак не хотели складываться во внятные фразы. Слезы снова потекли. От бессилия.
Она понятия не имела, как жить. Дышать, двигаться и есть более менее начала. Но жить? Из чего теперь должна состоять её жизнь? Она уже двадцать лет жила тем, что было важно для мужа, а потом и для сына. Только этим. А что сейчас?
Когда они подъехали к дому, Беата ещё несколько минут не могла заставить себя выйти из машины. Алекс не торопил. Только снова смотрел на неё, будто очерчивая взглядом каждую линию её лица.
— Хочешь, я пойду с тобой? — первым не выдержал давящей тишины. — Нет. Прости, — Беата обернулась к нему, взяла его ладони в свои, — Алекс, пожалуйста, если только у тебя есть на это силы, прости меня, — она смотрела прямо в глаза, такие похожие на глаза её мужа и сына, — Мне нужно пройти через это одной. Ты не должен. Ведь ты тоже не спал и не ел нормально уже почти месяц. Если я сейчас не смогу, то никогда уже не найду силы. — Никто не должен проходить через такое один, — уверенно ответил Александр, не отводя глаз, — А уж тем более ты.
