И телом, и душой (СИ) - Владимирова Екатерина Владимировна (книги полностью бесплатно .txt) 📗
И что? Посадит в машину, запихнет на сиденье насильно?! И чего добьется этим? Только новой волны разочарования и обиды с ее стороны. Он снова причинит ей боль, а ведь он обещал... себе обещал, ей обещал, что больше никогда, ни за что... А сейчас что же? Обманет? Плюнет на свое обещание, в конце концов, сколько он уже их не исполнил?!
Максим резко ударил по тормозам. Машина замерла на месте, будто приросшая к земле.
Нельзя так. Он не может. Он не может снова предать ее доверие, унизиться до того, чтобы обмануть ее, предать – опять. Это низко, подло, недостойно. Она не достойна того, что он поступал с ней так! После того, что случилось, она заслужила право на то, чтобы выбирать кто, где, когда, с кем... Она должна решать, а не он должен решать за нее! Это неправильно, это опять возврат к прошлому, в прошлое. Но туда хода уже нет и быть не должно. Там больно, так холодно, так бездушно и одиноко. Так пустота.
Максим откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, сжимая ладони в кулаки.
Как же он хотел обнять ее! Как ему страстно хотелось заключить ее в объятья, прижать к себе, туда, где отчаянно и нестерпимо больно билось сердце в грудь. Может быть, она его услышит, этот стук? И поймет, как он страдал без нее?.. Он жаждал сейчас быть с ней. Он желал увидеть, как в ней зреет их малыш. Разве это преступление? Разве он предлагает что-то нереальное, недейственное, непомерное и невообразимое?!
Он просто хочет быть рядом с женщиной, которую любит. И на это ему нужно спросить разрешения?
Какая ирония судьбы, какая злость, какая грубость! Какая мучительно-прекрасная справедливость! Она бьет ему в лицо фактами, уверениями, правдой, неоспоримой истиной... и он верит. Он не возражает.
Все правильно. Так и должно быть. Он теперь не может, не имеет права решать, как им жить. Он должен смириться с тем, что у него есть. А есть у него не так и мало! У него есть Лена. Это – все для него. Да, она есть вдали, на другом конце страны, в другой области, в каком-то захолустье, лишь по телефону каждый день, но... она есть! Ведь раньше у него и этого не было! Но она дала ему еще один шанс, она позволила себе переступить через себя и довериться ему вновь, открыть перед ним душу, обнажиться. А он... неужели сейчас он просто так возьмет и растопчет такой выстраданный, болезненный, слабый шанс на доверие?!
Нет. Никогда!
Он не сможет так обмануть ее, так предать ее. Не сможет... И не станет этого делать.
Раскрыв глаза, Максим с грустью в глазах уставился в окно.
Она сказала: еще не время. Значит, не время. Она сказала: нужно подождать. И он будет ждать. Она сказала: ей нужно окрепнуть, вырасти, стать сильной, найти себя. И он подождет, он выдержит, он поймет. Он не подведет ее. Она с ним. Да, она с ним, и никуда не уходит. Просто... не там же, где и он, просто... немного дальше. Но все же – рядом, близко, вот здесь... он держит ее за руку, ощущает кожу, жар ладоней, аромат волос и сладость губ. Такая красивая, такая желанная, такая... его.
Ему нужно немного подождать. Не спешить, не торопиться... Воспользоваться вторым шансом.
И, наблюдая за ней, вышедшей из магазина, он мог лишь завороженно следить за тем, как она, улыбаясь, шла к нему навстречу, как поглаживала свой округлый живот, поправляла волосы, облепившие лицо... А он мог лишь смотреть на нее, с замиранием сердца следить за ее движением, слушать свое неровное, частое дыхание, и проклинать себя за слабость. Он хотел сорваться с места, кинуться к ней, заявить о себе, все внутри него рвалось к ней, родной, любимой, нежной женщине!.. Но он понимал, что не имеет права ее удерживать около себя насильно. Он не может предавать ее доверие. Если он потеряет его сейчас, то уже никогда не восполнит этот пробел. Она не даст ему еще один шанс. Он бывает всего один. И его он уже использовал.
И тогда, сжимая руль побелевшими руками, стискивая до боли зубы, удерживая себя от прыжка к ней, он просто резко надавил на газ, стремительно развернулся и уехал.
Теперь он не допустит ошибку, отдаст ей то, что не отдал. Он восполнит пустоту, пробел, темное место собственной истории. Он не будет слепо брать. Он станет отдавать.
Когда Лена позвонила ему в следующий раз, Максим не сказал ей о том, что знает, где она скрывается. Не считал это уместным или правильным. Зачем ее тревожить? Зачем беспокоить? Пусть все остается так, как и было. Ведь было все не так и плохо, все было очень даже хорошо. И разрушать их маленький рай, их семейную идиллию своими откровениями и разрушительными признаниями, которые, действительно, все могли сломать... Он не был готов пожертвовать этим. Такую жертву принести он не мог.
И все же с того дня что-то изменилось. Может быть, она что-то почувствовала, ощутила, увидела? Но их разговоры стали отдавать горечью. Горечью, печалью, болью и обидами. Они стали вспоминать прошлое. С прощением, с пониманием, с доверием, с искренним желанием в сердце и душе, понять, когда же они ошиблись, когда совершили ту роковую ошибку и позволили себе так низко упасть. ием, с понимаем, с доверием. щением, с понимаем, с доверием. ы стали отдавать горечью. ГОречью,рушить то, что было построено
Но разве можно было сказать, что они были так несчастны? Не совсем так. В их жизни были и светлые моменты. Пусть их было мало, намного меньше, чем плохих, омраченных обидами, болью и недомолвками, но ведь были! Значит, они еще смогут воплотиться в других, повториться, восполниться.
И они, будто исчерпав лимит светлой радости, перешли к обсуждению того, что давило на них грузом ответственности и терзало душу. О том, что происходило между ними все эти года, и почему, и как они до этого дошли, и как ошиблись, и почему. И как сделать так, чтобы не допустить этого в будущем...
Рано или поздно они пришли бы к этому. Зачеркнуть прошлое, просто забыть его было невозможно. Им нужно было простить. Понять, принять, осознать до конца, найти истину и решить все для себя.
И так же, как до некоторого времени они не разговаривали о том, что происходило с ними в течение девяти лет, когда они убивали друг друга, они не разговаривали и о том, что произошло в тот роковой день.
Но каждый из них знал, что поговорить придется. Рано или поздно, но придется. Лопнет зажатая между пальцев струна, расколется мир надвое, порвется, рухнет. Не избежать. И не сбежать, как много лет назад, от разговора. Придется расставить все точки над «и». Понять и простить? Или же забыть и отпустить?
Но они должны решить, они должны решиться. На что-то. Потому что не будет будущего у тех, кто не понял до конца своего прошлого и не разобрался с ним. Оно напомнит о себе. Обязательно ударит прямо в сердце, и тогда будет еще больнее, еще острее, еще ощутимее.
Она чувствовала, что грядет взрыв, и почти оказалась к нему неподготовленной. Они говорили до этого, много говорили о том, почему, зачем, как и кто. Как горько, как тяжело осознавать, что твое счастье было положено на кон разменной монетой непониманию, осуждению, молчанию и обиде! От осознания того, что они оба заблуждались, оба были друг для друга мучителями и жертвами одновременно, было больно. Ведь так много можно было бы исправить, если бы они смогли решиться на обычный разговор!? Просто поговорить, отважиться, пойти на это, облегчить свою совесть. Но они не сделали этого. Из-за глупости, боязни оказаться непонятыми, или банально привыкнув к тому, что было, и все рухнуло, не успев взойти.
Два глупца, два безумца, два грешника!.. Которые теперь по капле, по крупице, по частичке собирали в чашу горечи воедино все свои ошибки, обиды и недоговоренности. Чтобы понять, простить, отпустить.
Когда он позвонил ей, она кусала губы. Сердце стучало в груди, как заведенные часы, бойко и резко.
Их разговоры приносили успокоение, понимание, осознание того, что творилось у них в душах, и все же для того, чтобы принять эти факты было не достаточно разговора. Нужно было время. Оно помогало им.
