Что осталось за кадром - Патни Мэри Джо (читаем книги .TXT) 📗
Впервые взгляд бабушки остановился на ней.
– Нет. Нельзя сказать, что мы не любили тебя, и, конечно, было бы несправедливо обвинять тебя в грехах Клементины. Но это правда, мы не хотели, чтобы ты жила с нами. Мы чувствовали себя слишком старыми для воспитания ребенка. – Она колебалась, затем горько продолжила: – Ты напоминала нам о самой большой неудаче в нашей жизни.
Удивленная прямым ответом, Рейн осторожно спросила:
– Клементина? Вирджиния кивнула.
– Она родилась поздно, после того как мы потеряли надежду иметь ребенка. Она… она была как огонь, вся так и горела, и удержать ее было невозможно. Мы, как могли, старались дать ей воспитание, но у нас не получилось. Когда, оставив колледж, она вошла в состав рок-группы, я уже знала, что она пропадет. Может, не сразу, но пропадет…
Рейн проглотила комок в горле, чувствуя, как оно пересохло.
– Я думаю, эта саморазрушительная энергия была ее сутью. Сомневаюсь, что кто-то мог удержать ее.
– Родители обязаны правильно воспитать своих детей! – Гнев сверкнул в выцветших голубых глазах Вирджинии. – Но мы не смогли. И она умерла, не дожив даже до тридцати лет.
Рейни никогда не приходилось видеть, чтобы бабушка столь сильно проявляла свои чувства. Сдерживая слезы, она спросила:
– Почему вы скрывали, что любили ее? Она была моя мать. Мы… мы могли бы оплакивать ее вместе.
– Ты так похожа на Клементину, что это было мучительно. К тому же ты всегда оставалась для нас маленькой незнакомкой с характером и поведением, совершенно чуждыми нам. И нас снова постигла неудача.
Тяжелый разговор, хотя впервые они так откровенно говорили друг с другом.
– Вы вовсе не потерпели фиаско, я не такая неуравновешенная, как мама.
– Но все равно чужая.
Рейни не могла сдержать горечи.
– Но кто виноват в этом?
– Мы. – В слабом освещении кафетерия лицо Вирджинии казалось белым как мел. – Когда ты приехала в Балтимор, мы ничего не могли дать тебе.
– А сегодня? Ты жалеешь, что я здесь?
– Нет, ты ведь единственная внучка Уильяма. Правильно сделала, что приехала. – Она встала, отодвинув стул. – Я должна вернуться к нему. Ты можешь уйти, если хочешь. Сестра сказала, он не скоро проснется.
Намек на то, что уже невозможно ничего исправить. Сдержав вздох, Рейн поднялась. – Я зайду утром, перед тем как уехать.
Глава 6
По дороге к дому Валентины Рейн позвонила по мобильному телефону доктору Даррелу Джексону в Нью-Йорк.
К счастью, он оказался дома и взял трубку. Услышав его низкий спокойный голос, она сказала:
– Добрый день, Даррел. Как дела? Как Сара и дети?
– Рейни! Рад слышать тебя. Все замечательно. Бобби вырос на шесть дюймов, с тех пор как ты видела его в последний раз. А как моя любимая актриса?
– Боюсь, у меня к тебе большая просьба.
– Если я в состоянии помочь, то всегда готов. – Его голос смягчился. – Никогда не забуду, как ты приехала навестить мою матушку. Благодаря тебе она умерла с улыбкой на лице.
– О нет, эта улыбка от того, что она была так горда своими детьми и внуками. – Энджи Джексон много трудилась, воспитывая внуков. Благодаря ей все они поступили в колледж, причем со стипендией. Она заслужила того, чтобы дожить до девяноста лет в окружении обожавшей ее семьи, но судьба не всегда была добра к ней.
Энджи умирала, и Даррел соединился с офисом Рейн Марло, любимой артистки матери, чтобы спросить, не может ли мисс Марло посетить ее. Так как Рейни снималась в то время в Нью-Йорке, ей было нетрудно выполнить просьбу. Ее первый визит носил чисто альтруистический характер, но все остальные были продиктованы симпатией к Энджи Джексон. Невозможно было не полюбить эту женщину! Если бы Уильям и Вирджиния Марло обладали хоть толикой тепла Энджи!
– Что у тебя стряслось, Рейни?
Она описала состояние деда и диагноз.
– Может быть, то, что не под силу рядовому хирургу, удастся тебе?
– Я не Господь Бог, но если у тебя есть результаты компьютерной томограммы, пришли, я взгляну.
– Спасибо, если ты не поможешь, то не сможет никто.
– Ты не поняла. Я сказал, что я не Господь Бог. Мы посмотрим.
После разговора Рейн позвонила Эмми в Калифорнию с просьбой организовать пересылку результатов обследования ее деда из Балтимора в нейрохирургию доктора Джексона. Как она существовала прежде без мобильного телефона?
Она отклонилась на сиденье, чувствуя усталость. Новый звонок заставил ее снова выпрямиться. Вспомнив свои недавние добрые размышления о мобильных телефонах, она, сердито поморщившись, поднесла трубку к уху:
– Да?
– Как дела, Рейни? – послышался голос Кензи. – Я звонил Эмми, и она рассказала мне о том, что случилось с твоим дедом. Мне очень жаль. Ужасно для него и очень не вовремя для тебя.
Как всегда, его выразительный красивый голос действовал на нее успокаивающе.
– Честно говоря, вообще не знаю, зачем я здесь, в Балтиморе, если учесть, что он всегда хотел, чтобы я исчезла.
– Не важно, насколько непросто складывались твои отношения сродными, ты связана с ними, а именно такие корни позволяют нам устоять в этой жизни.
– Ты прав, наверное. Моя подруга Вэл – ты знаком с ней, такая сексуальная рыженькая особа, помнишь? – уговорила меня приехать. И я рада, что сделала это. Я только что была в госпитале, и мы с бабушкой впервые поговорили по душам, чего никогда не было прежде. Ради этого стоило лететь через всю страну.
– Разумеется.
Какая мудрость звучала в его голосе! Кензи хранил в памяти сотни невероятных рассказов о своем отце, то ли полковнике, то ли виконте, и о матери, которая была «дебютанткой года», а может, большой любительницей охоты в Кении. Но если у него и были какие-то настоящие родственники, Рейни никогда не встречалась с ними. Он был человек без прошлого. Это объединяло их обоих, так как ее истоки были известны ей тоже лишь наполовину.
– Иногда я задумываюсь о своем отце, о том, кто из родных у меня есть по его линии, – тихо сказала она. – Возможно, у меня есть сводные братья или сестры. Интересно, понравятся ли они мне, если я их увижу? Мне нужно знать, – усмехнулась она, – если, не дай Бог, мне понадобится пересадка костного мозга, подойдет ли мне кто-то из них. Но я не знаю… И никогда не узнаю.
– Ты никогда не думала о том, чтобы начать личное расследование и попытаться найти своего отца?
Она отвернулась к окну машины. Мимо проплывали темные улицы, все еще знакомые, хотя она уехала отсюда давным-давно.
– Сомневаюсь, что даже мама знала, кто он. Она жила слишком свободно, как было принято среди любителей рок-н-ролла в семидесятые. И может найтись много кандидатов, которые и сами не знают, что сотворили меня.
Хотела ли ее мать иметь ребенка? Радовалась ли ее появлению на свет? Это тоже оставалось для Рейни загадкой.
– У нее могло быть несколько любовников в то время, но их число все равно определенно. Пять? Десять? Двадцать? Не больше. Если ты найдешь подходящего кандидата, что ж, в наши дни тест на ДНК может подтвердить, кто именно твой отец.
– Я никогда не думала об этом. – Зная неразборчивость матери, искать отца – попусту терять время. Но Кензи прав, число кандидатов не могло быть безграничным. Если даже она нашла бы отца, было бы по меньшей мере глупо ожидать, что человек, который ничего не знает о ее существовании, с радостью откроет ей свои объятия. И потом… – Я ведь могу и пожалеть об этом?
– Но ты хотя бы удовлетворишь свое любопытство. Решив, что подумает, Рейн перевела разговор на другую тему:
– Ты готов к съемкам?
– Конечно, как всегда, – сказал он без особого энтузиазма.
– Те изменения, что я внесла в сценарий, помогли тебе?
– Немного.
Если бы только он побольше беспокоился о фильме! Он был настоящим асом своего дела, чтобы сыграть плохо, но мог не вложить в работу души, а это все равно скверно. Что ж, обязанность режиссера – добиваться, обхаживать, угрожать, влиять, то есть делать все необходимое, чтобы добиться от актеров нужного исполнения. К окончанию съемок «Центуриона» она узнает, насколько хороший режиссер из нее получился.
