Загадка неоконченной рукописи - Делински Барбара (е книги .TXT, .FB2) 📗
«В другое время, может быть, – ответила Кэйси, – но сейчас у меня не очень много времени».
«Тогда отбивные. Это быстро».
«Я просто хотела поделиться новостями».
Глаза Кэролайн распахнулись: «Хорошими?»
Хорошими новостями для ее матери мог быть только мужчина. Кэролайн мечтала о зяте почти так же, как о внуках.
Кэйси перебирала ее пальцы, пока они не разжались, и переплела с ними свои. «Я думаю, хорошими. Я оставляю свою работу».
Кэролайн в удивлении отпрянула: «Да? Почему?»
«Денежные проблемы, личные проблемы, да и не только во мне дело. Группа развалилась. Все решили заняться своими делами».
«И это когда у тебя наконец появились постоянные клиенты?»
«Мои клиенты никуда не денутся. Они уйдут со мной». «Куда?»
«У меня теперь есть новый офис».
После паузы Кэролайн, интуитивно догадавшись, спросила: «Ты ведь говоришь об особняке Конни?»
«Мам, это удивительное место. Четыре этажа плюс мансарда, сад и парковка».
Она не стала упоминать о садовнике и горничной. Учитывая, что Кэролайн всегда справлялась с этими обязанностями сама, даже когда была смертельно уставшей, говорить об этом значило только подсыпать соли на рану.
«Говоришь, четыре этажа, мансарда, сад и паркинг на Бикон-Хилл? – спросила Кэролайн, в которой тут же проснулся риэлтор. – Это должно стоить миллиона два».
«Адвокат утверждал, что три».
«Ты уже приглашала оценщиков?»
«Пока нет. Сейчас в доме мой офис. Я не могу выставить его на продажу, пока не подыщу другое место для приема клиентов». «И насколько это затянется?» «Не знаю».
«Кэйси, не тяни. Сейчас на рынке благоприятная ситуация, но никто не гарантирует того, что она останется такой же в следующем месяце или в следующем году. Выплаты за такой дом должны быть гигантскими. Какая у него форма кредита?»
«Никакой».
Кэролайн на секунду растерялась: «Да, это уже что-то. – Она быстро пришла в себя. – Но тогда тем более его стоит выставить на продажу. Это невероятная удача. Я никогда не смогла бы дать тебе ничего подобного. Моя ферма стоит малую часть от этого. Если ты продашь дом и выгодно вложишь деньги, ты сможешь снимать шикарный офис на одни дивиденды».
Кэйси это знала.
«Ты так и сделаешь?» – спросила Кэролайн.
Кэйси никогда не умела хорошо врать: «Когда-нибудь».
«Скоро?» – продолжала настаивать Кэролайн.
«А что, если я решу сохранить его хотя бы на какое-то время?»
Кэролайн закусила губу. Она посмотрела на Кэйси, потом на пол. Когда она вновь подняла глаза, в них был упрек: «Мне это не нравится».
У Кэйси упало сердце. Кэролайн была откровенна, и за это Кэйси была ей благодарна, но это не смягчило ее чувства вины: «О'кей, мам. Я бы провела здесь параллель. Помнишь, что ты только что говорила о Рэмбо?»
«Я любила Рэмбо, – запротестовала Кэролайн, догадавшись, куда клонит Кэйси. – Он только отдавал – всю свою жизнь».
«Но теперь его нет, а у тебя в холодильнике свежая баранина – и ты права, согласно самому примитивному охотничье-собирательскому мышлению, Рэмбо был рожден, чтобы быть съеденным. Конечно, почему нет? Он мертв. Но Конни тоже. Так же, как мясо Рэмбо принадлежит тебе, особняк Конни принадлежит мне. Я могу делать там что хочу, хоть рисовать на стенах, хоть разругаться с соседями или устраивать вечеринки, которые заставят покойника перевернуться в гробу. – Она смягчилась. – Здесь есть свои положительные моменты. Я могу использовать дом для своей выгоды. Мне нужен офис, и сейчас, когда я обосновалась там…»
«Ты уже въехала? – в ужасе спросила Кэролайн. – Ты живешь там?»
«Нет».
«Но ты собираешься это сделать?»
«Не знаю. Но место действительно волшебное, мам. Хочешь поехать со мной и взглянуть сама?»
Кэролайн медленно выдохнула. «Не думаю, что мне это по силам».
«Почему? Ведь его больше нет».
«Дело не в нем, милая. Дело во мне. Я устала».
«Конечно, – подхватила Кэйси, – ты устала от этой палаты, от этой кровати. Мама, эти судороги – знак. Они свидетельствуют о том, что излечение идет изнутри. Ты скоро очнешься».
Кэролайн на секунду задержала дыхание, а потом тихо спросила: «А если нет?»
«Обязательно очнешься, – настойчиво повторила Кэйси. – Ты должна. У нас остались общие дела – как у дочери с матерью».
«Кассандра, – с упреком произнесла Кэролайн, – ты же никогда к этому не стремилась».
«Раньше, может быть, нет. Но я изменилась. Ты – часть моей жизни. Поэтому я и хочу, чтобы ты поехала со мной и посмотрела на дом».
«Прости, дорогая. Но у меня тоже есть гордость».
«Дело не столько в гордости, сколько в пользе. Мне нужен офис. А в особняке он есть».
«Если бы дело было только в пользе, ты бы выставила дом на продажу, получила деньги и сбежала оттуда. Но тебя всегда влекло к этому человеку».
«Это не так!»
«Ты восхищалась им. Ты пошла по его стопам. Ты стала работать в его городе. Ты купила квартиру в десяти минутах от его дома. А он хоть раз послал к тебе клиента? Он хоть раз пригласил тебя к себе? Ты избрала неверный путь, и он привел к неизбежному концу. Тебе так и не удалось добиться его внимания».
«Но я добилась его! – возразила Кэйси. – Он оставил мне свой особняк».
«Да уж. Он не поинтересовался, нужен ли тебе этот дом, не поинтересовался, что ты будешь с ним делать, просто свалил его на тебя. У него не нашлось на тебя времени при жизни, а теперь, когда умер, он хочет, чтобы ты вычищала его шкафы».
Кэйси как-то не думала о шкафах. «Тебе стоило бы посмотреть на сад, мам».
«У меня есть собственный сад». Да, это было правдой. Но для Кэролайн Эллис не существовало никаких лужаек. Она выращивала салат. Она выращивала зеленые бобы, цукини и брокколи. Она выращивала помидоры.
«Этот совсем другой», – продолжала убеждать Кэйси.
«Ох, милая. Все они разные. Но этого мало. Ты заслуживаешь большего».
«Я бы сказала, – рискнула заметить Кэйси, – что особняк за три миллиона – это не так уж мало». «Это обеспечит тебе стабильность?»
Кэйси повесила голову. Этот разговор они тоже начинали уже не в первый раз. Вздохнув, она вновь подняла глаза: «Ты хочешь, чтобы у меня были муж и дети, и я тоже этого хочу, но сейчас дело не в этом. Я не просила у него этот особняк. Я была готова похоронить его и двигаться дальше. А он оставил его мне, и в результате передо мной открываются новые возможности – и новые проблемы».
«Это верно», – подтвердила Кэролайн.
«Мне нужна твоя помощь в этом».
«Я советую тебе продать дом. Это лучшее, что я могу сделать для тебя».
«Я хочу, чтобы ты на него посмотрела. Мама, этот дом – раствор и кирпичи. Почему это так пугает тебя?»
Подняв руку в предостерегающем жесте, Кэролайн посмотрела на Кэйси. Ее взгляд говорил: не надо меня агитировать.
Кэйси отступилась, но только от тона аналитика. Как дочь, она сказала: «Любовь здесь ни при чем. Люблю я только тебя. Ты меня вырастила. Ты пожертвовала всем ради меня. Просто я никогда не знала ничего о нем. Ты не говорила…»
«Я не могла, – прервала Кэролайн. – Мне нечего было сказать. Этот человек не раскрывался ни перед кем».
«Но он же должен был говорить хоть что-то… перед… после… Я имею в виду, ведь вы с ним…»
«Спали? Он почти все время молчал. – Кэролайн бросила на нее острый взгляд. – Тебя никогда не привлекал такой мрачный, молчаливый тип? Конни не был мрачен, но вот молчалив – это точно. Молчание порождает загадку, это и притягивает. Любой женщине хочется думать, что она окажется единственной, кто разрушит заклятие. Что ж, мне это не удалось. Я тоже проиграла».
«У тебя осталась я».
«Ты знаешь, о чем я».
«И ты знаешь, о чем я, – продолжала настаивать Кэйси, потому что отчаянно хотела, чтобы мать поняла ее. – Это не удалось тебе. Это не удалось другим. Но у меня появился шанс».
«Он умер».
«Но его дом – нет. Может быть, ему есть о чем рассказать. Посмотри на это с другой стороны. Когда у меня будут дети, у них будет половина моих генов, которые, в свою очередь, – твои и его. Они будут знать и любить тебя, и то, чего они не поймут сами, я смогу рассказать им. Разве плохо будет, если я смогу хоть что-то рассказать и о нем?»
