Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь - Инош Алана (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

«Какую ещё прореху?» – удивился Жига, оглядывая свою одёжу.

«Да вот тут, на спине, – показывала Берёзка. – Шов малость разошёлся, я мигом дырку залатаю, а ты покуда бражечки глотни, горло промочи».

«Бражечку – это мы завсегда», – согласился Жига, садясь к столу.

Кувшин быстро опустел – кислое, пахнущее квасиной пойло разошлось по кружкам. Берёзка достала моточек свитых ею собственноручно ниток, наладила иглу и принялась штопать несуществующую дыру, приговаривая чуть слышно:

«Шью я, стежки стегаю, разум-память тебе зашиваю…»

Прихватывая ткань, в каждый укол иглой она вкладывала повеление забыть дорогу и к дому Зайца, и к своей семье. Чёрные брови Жиги встопорщились, насупившись.

«Ты чего там бормочешь?» – насторожился было он.

«Сейчас, говорю, уже дошиваю!» – Усыпляя бдительность вора, Берёзка улыбнулась, а сама продолжала ловко сновать иглой туда-сюда и накладывать заговор. Колдовская нить ложилась мелкими стежочками, свиваясь в хитроумные письмена ворожбы.

Воры лениво хлебали из кружек брагу, громко швыркая и причмокивая губами. Один из них покосился на Берёзку, и в его глазах вдруг всплеснулся студенисто-холодный страх. Он дёрнул Жигу за рукав и зашептал:

«Ты глянь, глянь… У неё ж очи огнём зелёным горят! Она, похоже, тоже ведьма! Не давай ей шить на себе!»

Жига живо обернулся, но по стеклянной пустоте его взора Берёзка поняла, что дело сделано. Завязав узелок, она перекусила нитку.

«Чего ты брешешь, какой огонь? – ворчливо гавкнул Жига. – Какого рожна вы меня сюда притащили? Расселись, пойло лакаете, будто дел у вас нет!»

Он суетливо вытолкал недоумевающих воров на улицу и вышел сам, ни разу не обернувшись, будто и думать забыл о Берёзке. Только кружки с недопитой брагой на столе остались… Выплеснув остатки питья через порог, девушка шепнула:

«Лейся, влага, проливайся – след-тропинка, потеряйся! Путь-дорожка, не виляй – прах дорожный, остывай!»

Осев на лавку, она надолго застыла со сцепленными в нервный замок пальцами. Кто вложил эти слова ей в уста? В сумраке печной лежанки ей померещились до тоски знакомые очертания бабулиного носа и беззубого ухмыляющегося рта… Сердце печально трепыхнулось. Ребятишки робко подтягивались к столу, отщипывали от остатков угощения кусочки и вопросительно поглядывали на Берёзку: что-то теперь будет?

«Всё хорошо, мелюзга. – Решительно стряхнув холодные мурашки наваждения, Берёзка встала. – Эти дяденьки сюда больше не вернутся».

Жига тем временем шёл по улице и ругал воров на чём свет стоит: зачем, мол, притащили его на эту нищенскую окраину? Здесь и взять-то нечего: одни бедняки живут.

«Дак мы ж хотели про Зайца вызнать!» – напомнили ему воры, дивясь резкой перемене в его поведении.

Жига вяло повёл плечами. В его пустых глазах отражалось только небо, но не было ни капли осознанности, словно кто-то покопался в его мозгах и повернул там какую-то ручку.

«А! – махнул он рукой и поморщился, вдруг передумав разыскивать юного воришку. – И нечего про него вызнавать. Смотал удочки – и ладно, нам больше барахлишка достанется. Ну его к лешему».

«А как же Ярилко? – не унимались собратья по ремеслу. – Это ж Заяц ему второй рот на шее нарисовал – как пить дать! Иначе чего ж ему было корзину плести [13], да ещё вместе со своею шмарой?»

«Он, не он – какая теперь разница, – проворчал Жига. – Может, он вообще из города портки рванул [14]? Что ж нам теперь – суму по дорогам катать [15]? Будто делать больше нечего…»

Что греха таить: в глубине души рад он был занять место атамана. Уж больно распоясался и оборзел в последнее время Ярилко: всю добычу шайки себе грёб, на попавших в беду собратьев-воров плевал… Может, и к лучшему, что подох он, а Заяц (если это в самом деле он убил главаря) избавил Жигу от необходимости самому марать руки в крови.

«Нет, Жига, ты – как знаешь, а мы его найдём, – упрямо заявили товарищи. – Ярилко не должен без золота во рту остаться [16]!»

«Ищите, коли охота, – холодно хмыкнул новый атаман. – Только без меня».

Подгоняемый старыми опасениями, он зашагал дальше, набычивая голову и зыркая вокруг колюче-угрюмыми, сердитыми глазами. Ошибочно полагая, что Заяц – ученик бабки Чернавы, Жига остерегался его, но встреча с настоящей колдуньей не оставила в его памяти и следа.

Воры бросились было назад к покинутому Зайцем домику, где только что угощались бражкой из рук Берёзки, но вот странность: сколько они ни плутали по трущобам, а этой старой, полуразвалившейся хибары так отыскать и не смогли, точно некая колдовская сила стёрла это жалкое жилище с лица земли.

«Уж не колдунья ли нас запутала? – злились они. – Вот дрянь зеленоглазая!»

Впрочем, Берёзка ещё не считала себя настоящей ведуньей. Дуновение с уст бабули, коснувшись её лба, осело под сердцем незримым грузом, который девушка ощущала в себе всегда. Его смутное присутствие накладывало отпечаток на каждый её день, лисьей тенью кралось за ней, подглядывало из тёмного угла… Всё, что Берёзка умела – это прясть и вышивать, вкладывая в узор всё тепло своего сердца, а потому отдавалась домашней работе всецело. Семья мужа приняла её хорошо: между свекровью и невесткой не возникло никаких бабьих дрязг, напротив – Милева взяла Берёзку под своё материнское крыло, а Стоян стал ей за отца. В каждодневных хлопотах Берёзка успокаивала сердечную тоску, вычёркивая Зайца из своей жизни. Истинная суть синеглазой воровки, притворявшейся парнем, делала страсть Берёзки неправильной, неестественной, пугающей. В ней порой фыркало колючим ёжиком возмущение, но сердце восставало против разума, и поединок этот не закончился и после свадьбы с Первушей. Сердце всё прощало и всё оправдывало: даже если Цветанка-Заяц и убила Ярилко – значит, было за что. Ребята рассказывали, что главарь воровской шайки толкнул бабулю, и та, упав, разбила себе голову, а потом сгорела в каком-то колдовском огне…

Вышивая рубашки для Первуши и Стояна, с каждым стежком Берёзка избывала свою тоску по дерзким синим глазам. Она пыталась полюбить молодого мужа, но в груди тлело к нему лишь грустное тепло дружбы, а не женская страсть к мужчине, и на задворках её души ночным татем маячили угрызения совести. Вот так, без вины виноватая, всю свою нерастраченную нежность она вкладывала в узоры по рукавам, вороту и подолу мужней рубашки – чтоб хворь его обходила стороной, а работа спорилась и кипела в руках…

И работа кипела. Приданое Берёзки – клад, найденный в лесной пещере – пошло в дело: Стоян выстроил новый большой дом, расширил мастерскую. С утра до вечера там вытачивались ложки, миски, чарки, блюда, ковши, братины; Стоян был искусным резчиком по дереву, и утварь украшали затейливые узоры, которые его сын расписывал красками. Всей душой Берёзка желала мастерам процветания, и её пальцы сами пряли волшбу, а игла воплощала замысел в жизнь. Надев вышитые Берёзкой рубашки, Стоян с Первушей шли на работу, и там светлое, чуть грустное чудо, зародившееся в сердце юной рукодельницы, находило выход: тёплой, красивой, душевной получалась посуда, и покупали её охотно.