Алька - любовь моя (СИ) - Бондаренко Ольга (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
-- Ира! - укоризненно прервала Алина. - Дарья и так знала, чья ты дочь. Помнишь, как она тебя называла?
-- Помню! Отродьем орловским. Но я думала, что это из-за Павла Ильича. Он же Орловский был.
-- Нет, из-за отца твоего, Орлова Влентина.
-- Но почему никому она не проболталась?
-- Дарья знала, где и что можно болтать. Боялась, что я уйду к Валентину, что счастлива буду. Да и твои родители знали правду, Валентин, - сказала Алина. - По крайней мере, у Иры на спине родинки твои Ирина Прокопьевна и Семен Антонович видели. Только, не обижайся, их пьяную болтовню о том, что я родила от тебя, никто не слушал.
Валентин вопросительно смотрел на жену.
-- Ирка маленькая часто сбегала к твоим родителям... - начала Алина.
-- Послушать, как их сын любил мою маму, - подхватила Ирина. - Мне всегда это баба Ира рассказывала. А с дедом Семой мы играли в лошадок, я запрыгну на него, а он на спине меня возит... Они хорошие у тебя, Валентин, были, хоть и пили, меня любили, и Ленку тоже...
-- А помнишь, как ты лазила к ним за яблоками, воровала, - вспомнила Еленочка. - У вас там, папа, необычная яблоня росла. На ней очень вкусные яблоки были. Я встану у забора, бабушка Ира обязательно заметит меня, спросит: "Яблочко хочешь?" Я кивну головой, она принесет, даст мне и скажет: "Ешь, мой кроткий ангелочек, ешь моя внученька". Она и меня внучкой звала. А Ирка не дожидалась, через забор пролезет, сама к яблоне бегом...
-- Точно, - подтвердила Алина. - В дыру в заборе Ирка пролезет, в ту самую, что ты лазил, наберет яблок в подол платья или футболку и назад бегом. И обязательно тайком. Словно ей запрещали. А Ирина Прокопьевна с Семеном Антоновичем смотрят и смеются. Я как-то решила отучить Ирину от этого. Пошла за ней. Тоже в дырку пролезла. Ну и наткнулась на твоих родителей, Валь. Они с утра еще трезвые были, прячутся за крыльцом, за Иркой следят, хохочут потихоньку. Я пришла с хворостиной, уже хотела позвать и отругать Ирину, а Семен Антонович говорит:
-- Не надо, Аль, не ругайся, пусть лазает девчонка за яблоками. Она нам не чужая, внучка нам все-таки.
Я не стала ничего отвечать. А Ирина Прокопьевна говорит:
-- Вот-вот, Алька, молчи лучше. Думаешь умнее всех? Родила и никому не говоришь правды. Видела я родинки у Иры на спине. Валькина она дочка. От Вальки ты её родила. И скрываешь. Погоди, приедет сын, я ему все расскажу. Он тебя, дуру, живо от мужа уведет! А то маетесь оба. По кустам прячетесь, как молодые дураки. Я все вижу!
-- Но не успела она, Валь, рассказать тебе, умерли они в ту осень, прежде чем ты приехал, - грустно закончила свой рассказ Алина.- Так что знали они про Ирину.
-- Да, - протянул мужчина. - Все знали, догадывались, я один ничего не знал.
-- А еще, пап, - вмешалась Ирина, явно вредничая, - мама им на водку давала денежки. Давала, давала! Иногда баба Ира просила у неё. Мама ругалась, совестила их, но деньги давала и еду носила... И бабушка Соня покушать им носила, да и водочки порой прихватывала....
Валентин вопросительно глянул на жену. Алька густо покраснела и опустила голову. Бывало такое. Выручила Елена:
-- А кто у Павла Ильича бутылку дорого марочного коньяка взял и потихоньку отнес бабе Ире?
-- Да я дурочка маленькая была, - засмеялась Ирина. - У бабы Иры голова болела, я хотела к бабушке Соне за таблеткой сбегать, чтобы полечить бабу Иру. А она сказала: "Таблетка не поможет. Хорошо бы водочкой". Я спросила, а коньяком можно. Дед Сема сказал, что им даже лучше, голова сразу перестанет болеть. Вот я и отнесла. Дедуля наш, Павел Ильич, свой коньяк сердечными каплями называл.... Кстати, ты не помнишь, Лен, кто мне помог в этом? Меня тогда в кабинет дедушки не пускали, я камни его в очередной раз все переворочала и разбросала, а тебе можно было. Ты и сходила за коньячком. Помню, большая бутылка такая была, круглая. Я её под футболку спрятала и бегом. Никто не встретился.
Пришел черед Елены краснеть.
Девочкам было пора, дома ждали маленькие сыновья. Ирина, покачав сестренку, назвав её сотней ласкательных имен, тоже поцеловав, положила ребенка на руки отцу.
-- Дева Мария, какая она хорошенькая. Я тоже хочу такую. Береги свое чудо, Валентин!
Уже в дверях Ирина оглянулась и застыла. Её поразило невероятно нежное, умиленное выражение лица отца, склонившегося над малышкой. Молодая женщина остановилась. По щекам потекли слезы.
-- Знаешь, мать, я все же скажу, как же ты была неправа, скрывая, что я дочь Валентина. Скольких радостей ты его лишила, - она вернулась, обняла Валентина, прислонилась щекой к его плечу. - Папка, миленький, родненький, прости меня, за все прости, - Ирина расплакалась окончательно: - И мать у меня дура, лишила тебя дочери, - всхлипывала она, - И я тоже дура была, когда обижалась. Я люблю тебя, папка, очень люблю. Я никогда не буду больше Валентином называть. И Жорке не дам. Ты - наш папка, папочка. Папка, ты самый хороший у нас. Я очень люблю тебя. Хочешь, я сменю даже отчество. А что, я буду Ириной Валентиновной и сестренка будет... Как вы её назовете? Мам, ну что ты молчишь? Имя пора придумать.
-- Я думаю, какая я была дура, - ответила Алина. - А имя даст отец. На теплоходе он когда-то говорил, что у нас с ним будет дочь Ирина. Я не забыла об этом.
Елена улыбалась.
-- Зося, - сказал Валентин.
-- Что Зося? - не поняла Ирка.
-- Зосей назовет папа девочку, - пояснила Елена.
-- Ой, как хорошо, как милую нашу бабулечку, - обрадовалась Ирина. - Значит, Софья Валентиновна и Ирина Валентиновна. Звучит!
-- Угомонись, - сказала мать. - А то завтра будешь думать, как оправдаться перед отцом, чтобы не менять отчество.
-- Папка, я же говорю, что она д-д-ду... ничего не понимает. Папка, я тебя люблю. И Ленка любит, только она говорить не умеет. Мы все тебя любим. Ты самый лучший папка в мире. А отчество я все равно сменю! Я - дочь Орлова Валентина.
Девочки уехали. Валентин счастливо улыбался, Ирка все-таки прокричала на весь свет о том, что она любит родного отца. Валентин еще побыл с Алиной, девочка спала у него на руках. Имя Софья у неё осталось.
Вечером поздно позвонила Ирина отцу, сообщила, что умер старый дед Григорий. Валентин запретил говорить Алине. Деда похоронили тот же Валентин и внучки с мужьями.
Через несколько дней Валентин привез домой жену и дочь. Он сам внес девочку в свой дом, осторожно положил в кроватку. Алина развернула ребенка. Долго, не отрываясь, сидел мужчина возле девочки, с каким-то удивлением все всматривался в маленькие ручки, ножки, глазки. Вот Сонечка проснулась, сморщилась, заплакала, Алька взяла дочь на руки, перепеленала, поднесла к груди. Ребенок зачмокал довольно. Не отрываясь, смотрел мужчина на самых дорогих людей. Дочка начала засыпать снова. Женщина бережно положила её в кроватку, оглянулась на мужа.
-- Алька, - удивленно произнес Валентин. - Какая у тебя стала грудь! Как в девичестве, на теплоходе.
-- Молока много, - улыбнулась Алина. - Вот и округлилась.
Про себя подумала: не скоро муж решиться поцеловать теперь её грудь. Опять будет молоко сочиться, надо что-то подложить в бюстгальтер. Но Валентин подошел, обнял жену, потом нагнулся и поцеловал её грудь.
-- Ты у меня удивительная женщина. А пахнет от тебя теперь совсем по-другому.
-- Чем? - встревожилась Алина от такого странного комплимента.
Валентин засмеялся:
-- Так наша Сонечка пахнет. Молоком, наверно.
Он опять поцеловал полную грудь женщины. Обнявшись, стояли они около детской кроватки, глядя на свою неожиданную позднюю радость - маленькую дочку, по имени Сонечка. Им хорошо было вместе. А Валентин невольно думал: если бы перед ним сейчас встал выбор между женой и маленькой дочерью, как когда-то пришлось выбирать Альке, кого бы выбрал он? Ответа не было на этот вопрос. Господи, что же испытывала Алина много лет назад, когда родила Еленочку, как рвалась её душа между двумя дорогими людьми. Как она пережила это и не сошла с ума? И как-то надо сказать жене, что умер её старый отец.
