Девочки-лунатики (СИ) - Ланской Георгий Александрович (полная версия книги txt) 📗
— Придурки! Вы еще обо мне услышите! Вы все, все еще пожалеете!
Вот теперь ее услышали. На миг воцарилась полная тишина, потом Алмазов рассмеялся в голос. За кулисами тоже послышалось сдерживаемое хихиканье. Черский внизу сцены опустил свой микрофон и скалился во весь рот.
В этот момент она ненавидела всех. А сбоку на Наташу стремительно, словно акула, двигался охранник. Не сводя глаз с усмехающегося Алмазова, Наташа зло топнула ногой, сняла гитару и сделала шаг вперед, к жюри, отделенному от нее рядами мягких кресел и светом софитов.
— Девушка, стойте!
Она не стала дожидаться и, развернувшись, изо всех сил врезала подоспевшему охраннику гитарой. Он успел увернуться, но она все-таки зацепила его по плечу и довольно сильно.
Гитара сказала «бздынь!» Охранник ойкнул и, выкрутив Наташе руку, вырвал гитару, швырнув ее на пол. Гитара снова бздынькнула, на сей раз жалобно и прощально. Наталья прямо таки ощутила, как лопнули струны. Взвизгнув, она вцепилась охраннику пальцами в щеку. Он взвыл, швырнул ее на пол, придавив коленом, что она задохнулась, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Ушибленные ребра заныли от боли. Подавив сопротивление, охранник потащил ее к кулисам, и только тогда она очнулась.
Наташа отчаянно вырывалась, но силы явно были не равны. Руки крепко держали за спиной. Все, что она могла, только лягаться, не всегда попадая мягкими подошвами кед по ногам злобных церберов. К охраннику подоспела помощь и визжащую девушку мгновенно подтащили к дверям и выпихнули наружу. Отлетев от дверей, Наташа взвыла от боли, тюкнувшись коленом об асфальт. Из рассеченной кожи тут же стала сочиться кровь. Она отползла на поребрик и заплакала под взглядами любопытствующих конкурсантов, для которых шоу закончилось так же, как и для нее, разве что без крови.
Идти не было сил, да и сумка осталась в кулисе. Надо ждать, пока Лариса догадается вынести, если, конечно, вспомнит. И гитара, Господи Боже, гитара, почти новая, любимая, привезенная с собой, разбитая грубыми мужскими ботинками, конечно, навсегда пропала.
Подумав о гитаре, она заплакала еще сильнее. На Наташу смотрели и никто не спешил на помощь. В грязной майке, разбитыми коленями, она вдруг моментально деградировала до уровня бомжихи, и на фоне благополучной, разодетой молодежи это казалось особенно заметным.
Спустя пару минут двери снова открылись. Охранник высунул нос, погрозил насупившейся Наталье кулаком и выпустил несколько человек. Среди них оказался и Михаил. Он сразу же бросился к ней, потянул вверх, и она неохотно поднялась. А встав, обнаружила в его руках свою сумочку.
Надо же! Догадался.
— Блин, а ты бешеная, — с восхищением сказал он. — И песня у тебя классная. Ты мне нравишься, Натах. Ты реально крутая.
Таскаться по Москве было весело, но немного больно.
Отойдя подальше от кинотеатра, Наташа уселась на скамейку, поскуливая и подвывая, стараясь не смотреть на колени, с черно-красной коркой грязи и крови. Пока она умирала от боли и унижения, Миша сбегал за минералкой и пластырем, а потом стал аккуратно поливать колени пузырящейся водой, от которой Наташа шипела сквозь зубы. Минералка стекала вниз, и вскоре кеды были безнадежно мокрыми.
— Ничего, ничего, — посмеивался Миша, — до свадьбы заживет.
— До чьей? — буркнула она.
— Да хоть до чьей. До моей, до твоей. Всяко быстрее получится. Ты сама как? Живая.
— Живая, — вяло всхлипнула Наташа. — Они, козлы, мою гитару сломали. Как я теперь без гитары? Да я на них в суд подам!
— На кого? На Алмазова? Брось, никто даже рассматривать дело не будет.
— Почему не будет? — возмутилась Наташа. — Недавно же с ним судились, когда он ударил администраторшу. Кучу бабла, между прочим, ей дали. Там не только на гитару, там на машину хватит. А я чем хуже.
— Ничем, — пожал плечами Миша. — Только в твоем случае Алмазов до тебя даже не дотронулся. А попытку отстоять свое мнение, скорее всего, классифицируют как злостное хулиганство.
— Там камеры были, — напомнила она. — Черский все снимал. Я докажу, что была права!
— Вряд ли. Хотя это можно легко проверить. Новость, скорее всего, уже сегодня на всех каналах появится, а на You Tube и того раньше. Но в любом случае ты правды не добьешься, хотя твой демарш наверняка привлечет массу зрителей. Ты должна этим воспользоваться.
— Зачем?
Он не ответил, присел рядом, прямо на землю, подул на коленки и аккуратно заклеил их пластырем, а потом улыбнулся.
— У кошечки заболи, у собачки заболи, у Алмазова в два раза сильнее заболи, а у Наташечки заживи.
Улыбка у Миши была просто невероятная, освещающая все вокруг. И хотя Наташе было немного больно, она против воли расплылась в улыбке. При дневном свете он оказался гораздо старше, чем она предполагала. Но это было совершенно не важно. Ей было невероятно хорошо рядом с ним, и жгучая обида стала медленно сдавать позиции, отступая перед чем-то более интересным.
— Ну, что, пойдем? — предложил он.
— Мне надо Ларису дождаться.
— Долго ждать будешь.
— Почему?
— Она во второй тур прошла, — сказал Миша. — Их еще долго мурыжить будут. Анкетные данные, согласования, все дела. Иногородних устраивать в гостиницы будут.
Наташа подозрительно прищурилась, но все же вытащила телефон и набрала подругу. Телефон Ларисы оказался выключенным.
— Что я тебе говорил? — обрадовался Миша. — Нет, это теперь до глубокой ночи. А на фига она тебе сдалась?
— Я у нее живу, — беспомощно ответила Наташа. — У меня и ключей даже нет.
— И что? Я же говорю, придешь вечером, а пока вставай, прогуляемся.
— Куда?
— Тут недалеко. Посидим, поболтаем, пивасика выпьем.
Наташа хотела сказать, что на пиво у нее нет денег, но промолчала. В конце концов, кто музыку заказывает, тот и платит.
— Приглашаешь что ли? — прищурилась она.
— А то, — хохотнул Миша. — Давай, давай, поднимайся. Нам с тобой надо стресс залить, а еще лучше — заесть. Жрать поди хочешь?
— Как волк.
Он встал и потянул ее за руки. Любопытствующих вокруг явно поубавилось, так что она уже не боялась косых взглядов. Впрочем, когда она их боялась?
Оторвавшись от скамейки, Наташа осторожно шагнула. Потом еще раз.
— Больно?
Было больно, но вполне терпимо. Она криво улыбнулась и с брезгливостью подцепила пальцем свою грязную футболку со следами бурой пыли. Как в такой по городу идти? Не говоря ни слова, Миша стянул с себя рубашку, оставшись голым по пояс.
— А ты как же? — заботливо поинтересовалась она. Миша отмахнулся.
— Там, куда мы идем, фэйс-контроль не нужен.
Шли медленно. Наташа мужественно терпела, и только в подземном переходе, где потребовалось преодолеть лестницу, зашипела от боли и, повернувшись боком, стала двигаться вниз по-крабьи, враскоряку. Миша аккуратно поддерживал ее под руку. Где-то на полпути Наташа остановилась.
Путь преграждал бомж. Самый обыкновенный, вонючий, в пальто с чужого плеча, подвязанным веревкой. Под пальто виднелись замурзанная тельняшка и драные джинсы. Рваные штанины были подвернуты, открывая синюшные ноги, втиснутые в ботинки, просившие каши. В грязной кепке, валяющейся на ступеньке, тускло поблескивали монеты. Маленькие заплывшие глазки бомжа смотрели на Наташу без всякого интереса. Беззубая пасть пережевывала что-то вроде хлебного мякиша. Тягучая волна смрада вокруг него расползалась в разные стороны, словно зловещий вирус.
— Па-а-адайте на хле-е-ебуше-е-е-ек! — прогундел бомж.
Обходить его по ступенькам, не имея возможности держаться за перила, было трудновато. Мгновенно оценив ситуацию, Миша нагнулся и скомандовал:
— Запрыгивай.
Наташа сомневалась недолго и мгновенно оседлала нового друга, мельком подумав, что если сейчас он ее не удержит, оба свалятся вниз и отобьют задницы. Однако худенький Миша на ощупь оказался жилистым и крепким, и даже не покачнулся.
— Держись крепче, — приказал он и бросился вперед рысью.
