Говори со мной по-итальянски (СИ) - Тонян Лаура (книги онлайн полные .TXT) 📗
Прежде чем я успеваю что-то сказать, папа сам придвигается ближе, внимательно всматривается в мое лицо, дышит с трудом, подбирает слова, еле волоча языком. Как будто пьян.
Но он всего-навсего жутко испуган. Я кладу свои ладони поверх его и заставляю себя улыбнуться. Выходит убого, но я, правда, старалась.
— Что…? Что же такого…? Что же такое случилось?.. — через время удается произнести отцу.
Он тяжело сглатывает, не отрывая от меня взгляда ни на мгновение, будто я могу исчезнуть.
Мотнув коротко головой, останавливаю себя. Нельзя вновь играть в молчанку. Истину я раскрыть не в состоянии, но просто забыть о его вопросе — совершено подло.
— Я… Так вышло, папа, — повернув голову, нежно целую ребро огрубевшей ладони зрелого и работящего человека. — Можно я не буду..?
— Нельзя! — резко прерывает меня он.
Взгляд его ожесточается. Остается только одно — рассказать о наиболее правдоподобном варианте и самом выигрышном.
Закрыв плотно веки, я выдыхаю:
— Все из-за мамы.
Услышав это, папа вскидывает голову, принимаясь шептать обращения к святым — неотъемлемая часть взрослых итальянцев.
Когда его глаза снова обращены ко мне, хватка сильных рук крепнет. Папа вдруг садится на край моей кровати и тянет меня за собой. Прижав по-отечески к груди за плечи, мужчина гладит мои волосы, разбросанные по спине.
— Девочка моя… Моя маленькая девочка… Я не хочу говорить о твоей матери плохо, но…
Отец запинается, и я дополняю за него:
— Но она того заслуживает!
С удивлением понимаю, что отодвинула британцев на задний план. Плохо это или хорошо, но сердце заболело от других воспоминаний. Более щадящих, но не менее разбивающих на части. Мама ничего не сказала. Просто однажды вернувшись со школы, я наткнулась на сокрушенного папу. Он был убит.
Повержен. Дело не в деньгах, которые мама украла для своего любовника. Дело в том, что она забрала у нас нечто более ценное — себя. И больше никогда не объявлялась. Ни единого письма, ни одной строчки. В социальных сетях ее не найти.
Сначала я пробовала такие варианты, а потом и вовсе перестала, наконец, осознав, что я ей не нужна. Слезы в итоге высохли, я больше по ней не тосковала до хрипа в горле.
Привычка жить без нее выработалась с годами, и все равно больно до сих пор. Но однозначно биться в истерике я бы не стала по причине ее отсутствия. Однако, к счастью, папа воспринял мою ложь за правду. Он продолжает обнимать меня, успокаивающе пропуская мои волосы через свои пальцы. Это напоминает мне о самых счастливых моментах, которые мы прожили вместе с ним, и я невольно улыбаюсь, впуская их в память. И правда, у меня есть повод радоваться. У меня есть он. Несмотря на то, что прошлое, возвратившись, душит со всех сторон, я обязана быть сильной. Ради отца. Ради того, что он сделал для меня.
Я поддаюсь его обволакивающему голосу, разрешая проникать в уставший, перегруженный мозг ласковым, добрым словам. Образы пятилетней давности постепенно рассеиваются. Сначала они очень яркие, но теперь превращаются в дым. К сожалению, даже глубокая ночь и слабый свет уличного фонаря позволили мне разглядеть лица провинившихся. Разглядеть и запомнить. Я ни на минуту не могла сомневаться, кто передо мной сегодня на пляже. Эти парни повзрослели, возмужали, подкачались, но их черты лица остались прежними. Вот, что осталось неизменным.
Едва заметно качнув головой, я вновь отгоняю от себя грустные непрошеные мысли. Выпрямляюсь, и папа убирает от меня руки, а я, взглянув на него, вдруг замечаю, что морщинок на лице стало больше. Они похожи на ветки деревьев: длинные, неровные, с совсем новыми, ещё не такими глубокими, по сторонам. Словно отростки старых неровностей его немолодой кожи. Пройдясь руками по его лицу, я про себя отмечаю, как люблю каждую морщину, каждое углубление возле глаз и вокруг рта. На несвежих скулах и в области лба.
Мой папа. Тот, кто любит меня. После того, как пережил предательство, особенно сильно чувствуется любовь. Любовь к тому, кто остался.
— Все хорошо, — говорю отцу полу-ложь, полуправду.
Он чуть наклоняется вперед, чтобы коснуться рыхлыми губами моего лба.
— Я больше не хочу, чтобы ты плакала. У меня сердце сжалось, когда я услышал твои всхлипы. Когда понял, что ты спряталась за дверью, чуть не сошел с ума. В голову пришло одно: тебя кто-то обидел… Больше не заставляй старика переживать.
И вновь я корю себя за несдержанность. Вроде научилась ведь контролировать свои эмоции за эти годы, но этот срыв был слишком неожиданным. В каком-то смысле отец прав: меня обидели. Не сегодня, но это произошло.
— D'аccоrdо, lа miа buоnа? (итал. Договорились, моя хорошая?)
Улыбнувшись, я кладу ладонь на его руку, которую он положил на мою щеку. Большим пальцем отец вытирает нижнее веко. Оно все еще мокрое от слез. Потом то же самое мужчина проделывает и с другой частью моего лица.
— D'аccоrdо, pаpà. (итал. Договорились, папа.)
Папа — специалист в приготовлении овощной фриттаты[1].
И зная, как я люблю это блюдо, он решил меня ею побаловать.
Я сижу за кухонным круглым столом, закинув ноги на соседний стул. Мне открывается прекрасный на вид на то, как отец пытается справиться с тортильницей. Меня забавляют его попытки не выругаться, как он душит в себе порыв чертыхнуться, если у него что-то не получается с новым прибором для выпечки. Время от времени он поворачивается, чтобы шутливо искоса взглянуть и неодобрительно цокнуть языком.
— Не хочешь помочь? — спрашивает папа, в очередной раз обернувшись.
Улыбка на его губах свидетельствует о том, что мое приподнятое настроение хорошо на него влияет.
— Ты сегодня повар, — пожав плечами, я продолжаю пить свой сок.
Мужчина барабанит пальцами по столешнице, собираясь с мыслями. Он достает из холодильника помидоры черри, принимаясь мыть тщательно их под водой. И я внимательно слежу за его работой, пока мне на телефон не приходит звуковое оповещение об ещё одном сообщении. За последние три часа их накопилось много: от Селест, от Пьетры и Доминик. Даже Диего звонил, его сообщение я прослушала, он спрашивал с беспокойством, почему я не отвечаю ему в WhаtsApp. Я не спешу отправлять месседж, поэтому просто неглижирую. На время. Я приду в себя и напишу всем. Черт!
Да, нужно ответить всем. Даже Пьетре. Я знаю, что сволочной кузен не должен стать препятствием нашей с ней дружбы, однако, как объяснить это моему сердцу, которое дрожит от представления Маркуса снова рядом со мной?.. Хотя какая разница, кого из них троих я встречу в следующий раз: ненависть у меня к ним одинаковая.
Через несколько минут под негромкий голос ведущего вечерних новостей я все-таки решаю взглянуть на экран. Всего разок. Посмотреть, от кого сообщение и выключить телефон к черту. По крайней мере, до утра. Отправившись в гостиную, хватаю мобильный с журнального стола. Верчу его в руках, обдумывая свое, кажется, поспешное решение. Но вдруг дисплей снова загорается, и я, уже не размышляя, быстро провожу по нему пальцем. На мгновение меня охватывает какое-то оцепенение. Я быстро соображаю, перечитывая текст снова и снова. Всего несколько слов — а они заставили меня замереть. Из кухни доносится голос папы, звуки прикосновения приборов о тарелки, звуки хлопающих дверей кухонного гарнитура. Но все для меня перестало иметь значения на пару мгновений. Однако показалось, что прошла целая вечность, пока я, все осознав, не приложила ладонь ко рту. Вот черт! Господи Боже! Быть не может!
Быть не может…
Радостно широко улыбнувшись, я быстрым шагом преодолела расстояние, разделяющее нас с отцом. Без слов, просто показываю эму экран своего смартфона, на котором все ещё высвечиваются слова последнего текстового сообщения.
Он сощуривает глаза из-за ослабевшего зрения, но через миг его рот округляется. Вскинув на меня взгляд, папа выдает счастливый вздох и, бросив ложку в тарелку, притягивает меня к себе для крепких объятий.
