Синий шелк, или во всем виновато платье (СИ) - Долкан Катарина (список книг .txt) 📗
Упоминание о его улыбки, в полумраке салона такси, вызвало у меня бесконечное чувство нежности. Заставляя улыбнуться в ответ возникшему в голове образу.
— Ах ты, черствая горбушка хлеба, — смятый клочок бумаге просвистел рядом с моей головой, едва не задев висок. — Я знала, что все не так просто. Давай колись, иначе я силой заставлю тебя говорить.
Посмотрев на подругу, которая еле сдерживала смех, и одновременно с жадностью ждала моего рассказа, я сдалась. Какой смысл скрывать, если она все равно все узнает.
— Что именно ты хочешь услышать?
— Да все, — с азартом выпалила Юркова, — до мельчайших подробностей. Особенно вот тех, которые вызвали такую приторно-сахарную улыбку на твоей физиономии.
— Можно в двух словах?
— А справишься? — недоверчиво уточнила подруга.
— Легко. Я влюбилась.
По мере того как улыбка растягивала пухлые губы подруги, я все отчетливее понимала, что сказанное мною правда. И хотя я всегда отвергала саму мысль о любви с первого взгляда, сама же влюбилась, даже толком не разглядев человека. Отвлекшись на свои мысли, я не сразу заметила, что Иннка, поднеся палец к губам, призывает меня прислушаться.
— Слышишь?
Как можно сильнее напрягая слух, я постаралась дышать бесшумно. Но спустя несколько мгновений, и так ни чего не услышав, я вопросительно взглянула на подругу.
— Амурчики поют, и сыпят на тебя сахарные звездочки. — Не выдержав, расхохоталась подруга. Пульнув в нее карандаш, я присоединилась к веселью.
— И как зовут нашего рыцаря, — отсмеявшись, спросила Инна.
— Саша. Точнее Александр, но друзья зовут его Саня.
— Ты что успела познакомиться с его друзьями? — удивление подруги было не поддельным.
— Нее, — посмеиваясь, протянула я, — он сам так представился.
— Ааа. О встрече договорились? Блин, Михальчук, че я из тебя клещами все тяну. Давай уже сама, а?
— Да я вроде все рассказала, или ты хочешь услышать, как я полночи терзала себя, рисуя романтические картины, словно пятнадцатилетний подросток?
— А че такое было? — И увидев мой недвусмысленный взгляд, подруга поморщилась, — Фу-фу! Таким не интересуемся.
— Я тоже так думаю, — хихикнула я. — Я думаю, проблем со встречей не возникнет, раз он работает в этом клубе, а я как раз намериваюсь ходить туда почаще. Кстати, когда наша следующая тренировка.
— Бог ты мой, Сонь, пусть хотя бы твоя нога заживет. Я понимаю, что любовь-морковь, но голову то включи.
Ответить было нечего, Иннка была совершенно права. Я буду выглядеть глупо, если припрусь туда с перевязанной ногой. И хотя часть меня молила наплевать на мнение окружающих, я предложила ей помолчать.
Уже через час от хорошего настроения не осталось и следа. Программа, в которой мы работали, то и дело выдавала ошибку, сбрасывая все, что мы успели внести. Раздражение в кабинете росло, как и ломота во всем моем теле, постепенно перераставшая в ноющую боль. К середине рабочего дня я уже с трудом могла усидеть на месте, офисное кресло казалось тесным и чрезвычайно жестким. Зоя Ефимовна постоянно звонила, закидывая вопросами и заваливая новыми задачами. Казалось, будто все сегодня противилось работе. И я была согласна с этой неведомой силой. Конечно, суббота давно престала быть положенным выходным, однако многие работодатели старались идти на встречу, делая ее сокращенным рабочим днем. Наше начальство определенно не входило в их число. Но сегодня я понимала, что с их мнением придется поступиться. Когда в кабинете раздался очередной злобный крик Юрковой, я откинулась на спинку стула и стянула очки.
— Да, за… — подбирая более подходящее слово, замолчала подруга, — заманала! Сколько можно-то уже! Это говнянная железяка уже в четвертый раз выдает ошибку! Где блин эти долбанные программисты! Я так вообще ничего сделать не успею!
— Ты звонила в техподдержку?
— Ну конечно! Не берут! — не унималась подруга. — Я этим ослам недоделанным четыре письма по внутренней почте отправила!
— Может заняты. — Пытаясь успокоить, предположила я.
— Чем? — острый взгляд метнулся ко мне. А я услышала звук перезагрузки компьютера. — Сидят там, небось, в свои игры задротят.
Не выдержав, я усмехнулась таким словам. Откуда только набралась?
— Я как работать должна? Достали уже, малолетки. И Михалыч тоже, тот еще козел, я ему еще полгода назад сказала, что надо компы поменять. Он все жмется! Зато Прадик себе новый взял! Совесть бы лучше себе купил! — завопила подруга.
— Слушай, Инн, может, домой пойдем? У меня уже просто сил нет. Зойке скажем, что мне поплохело, и ты меня домой дотащишь, справка есть.
— Сонь, я бы с радостью, — Юркова устало плюхнулась на стул. — Но если я сейчас не доделаю, то потом вообще ничего не успею. А ты иди домой, фигли из-за этих уродов сидеть — мучиться.
Ну, мучилась я конечно не из-за них. К этому моменту я уже поняла что боль, сковавшая мое тело, это последствия вчерашних занятий, а не простуды, как я подумала раньше. Закрыв программу и выключив компьютер, я приняла неспешно одеваться. Как только мои волосы скрыла серая вязаная шапочка, в кабинете раздался характерный звук.
— Чтоб ты сдохла, чертова машина! — Иннка, запустила в жидкокристаллический дисплей ручкой, и с силой оттолкнувшись, вскочила со стула. — Че за х. рня-то такая! Где эти засранцы!
Широкими шагами, пересекая кабинет, подруга лишь на секунду посмотрела на меня.
— Кабинет не захлопни, пожалуйста, когда будешь выходить
— Не поняла, а ты куда? — проследила за ее жесткими движениями я.
— Пойду выкуривать этих гоблинов из пещеры, я не смогу работать если они не исправят эту долбанную ошибку, которую все время выдает программа.
И, матюгаясь, выскользнув из кабинета в холл.
— Ты че к ним в кабинет? — перегнувшись через проем, крикнула я в след. В ответ донеслось злобное «да». Ну что ж, не завидовала я в тот момент программистам. Сейчас им предстояла встреча с разъяренной Юрковой, которая в такие моменты не скупилась, ни на оскорбления, ни на угрозы. Хихикнув, и мысленно пожелав парням удачи, я поплелась домой.
К вечеру тело болело так, словно я совершила многодневный перевал, через какой-нибудь неприступный горный хребет. Кстати, о хребтах. Позвоночник был единственным, что не ныло от боли. Порой мне казалось, что даже кости выкручиваются из суставов. Обезболивающее не помогало, и весь оставшийся день я корчилась и скрипела, как старое деревянное колесо. Не то что бы говорить, я даже думать ни о чем не могла, поэтому забросив все дела, я весь вечер провела перед телевизором. Состояние было таким скверным, что я даже не сумела подняться, чтобы ответить на звонок, когда в девять вечера задались трели моего мобильного. Однако, боль не помешала мне заснуть. Возможно, сказалась усталость и напряжение, скопившееся за день, но к полуночи я уже крепко спала, раскидав конечности по дивану.
Утро воскресения выдалось морозным. Ветер не жалея сил рвался в окна, и гнул ветки деревьев. Те деревца, что были слишком молоды, чтобы сопротивляться, кланялись до земли, словно приветствовали барина. Я проснулась около десяти часов утра, от неприятного леденящего воя. В воскресенье город замирал. Те не многие кто работал в воскресенье без труда уезжали на маршрутках, оставляя остановки мрачными и безлюдными. Сейчас вся жизнь кипела в универмагах, родители приводили детей в развлекательные центры, а сами отправлялись бродить вдоль бесчисленных витрин. Один из таких торговых центров расположился через дорогу от моего дома, и сейчас я наблюдала, как торопливые посетители стекались к центральному входу. Сегодня я их категорически не понимала, по мне так лучше бы сидели дома в тишине и спокойствии, чем собственно я и занималась.
Наполнив кружку очередной порцией горячего кофе, я посмотрела на дисплей мобильного телефона. Пропущенный звонок оказался от Инны, но звонить ей в такое время было бесполезно. Честно заявляя, что воскресенье ее день, подруга отключала мобильник и спала пока, по ее словам, не начинала болеть голова. Бросив еще один осуждающий взгляд в окно, я растянулась в небольшом, мягком кресле, еще советского производства, доставшегося мне от родителей. Вспомнив о них, моя совесть заставила меня набрать мамин номер. Разговаривать быстро мы никогда не умели, и потому разговор затянулся, почти на полтора часа. В надежде на сочувствие я пожаловалась маме на ноющее тело и рассказала, про свои приключения в тренажерном зале. Конечно же, умолчав о Саше. И хоть моя мама была не столь навязчива в желании выдать меня замуж, как Мария Федоровна, рассказывать о моих внезапно проснувшихся чувствах, я не стала. Как впрочем и не получила не толики сочувствия, любая мамуля распекла меня за несерьезный подход и за мое, по ее словам, глупое обожание тряпки. Искренне считав, худобу признаком болезненности, родительница упрекнула меня в моем стремлении скинуть пару кило. Получив нагоняй за травму, и сердечно пообещав больше не заниматься ерундой, мы попрощались. Попытавшись еще раз дозвониться до Юрковой, и услышав голос автоответчика, я снова повернулась к окну.
