Пора выбирать (СИ) - Авдеев Макар (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Также администрация изобрела очередное «ноу-хау». Грязный снег со всего города стали самосвалами свозить на центральную площадь. В результате, вся площадь оказалась покрыта снежными завалами, иногда достигающими высотой трёх человеческих ростов. Между завалами вились узкие проходики шириной в пару метров, ровно настолько, чтобы по ним мог проехать трактор. В итоге на месте центральной площади водворился натуральный лабиринт! На памяти Захара (а он в этом городе прожил почти восемнадцать лет) такого никогда не было. Даже не верилось, что администрация настолько перепугалась возможных протестных акций в период грядущих выборов, что пошла на такие невероятные меры. Захару было вдвойне неудобно перед китайскими туристами (единственными, в которых Майский порт за последние годы не испытывал дефицита) за это безобразие в центре города.
Воочию он насмотрелся на него, когда участвовал в серии пикетов в поддержку Гончаренко, которые в окрестностях центральной площади проводил филиал «Открытой России» Георгия. Отделение было молодое, и акций проводилось не особо много (так как финансирование из главного московского отделения пока ещё не поступало), пикеты по теме Гончаренко — одна из первых. «Виновника» сего мероприятия задержали в конце февраля в Москве на вечере памяти Немцова. На него повесили «нарушение порядка участия в массовых мероприятиях» за митинг двадцать восьмого января и дали месяц ареста. Правда, в тот злополучный день парень даже не выходил на улицу. Просто, когда под его домом проходили протестующие, парень показал из окна квартиры надувную жёлтую уточку. (Легендарного, ставшего уже фольклорным «персонажа» памятного фильма-разоблачения «Он нам не Тимон», с которого всё начиналось.) Это приравняли к полноценному участию в митинге и упекли парня на месяц за решётку. Захар, Жора, Ярик и Митя Гуляев вышли с плакатами «Свободу Гончаренко!» и «Ваше правосудие крякнуло!». Акция вызывала отклик, многие случайные прохожие фотографировали пикетирующих, или лезли в интернет, справиться, кто такой Гончаренко и за что его лишили свободы.
Помимо этой публичной акции, Захар с Жорой также подспудно готовили ещё одну, «тихую» акцию, на которую планировали пойти вдвоём. Дело в том, что весь город был полон билбордов с Клыковым. Рекламных щитов с его изображением было такое количество, словно он стал «лицом» какого-нибудь модного дезодоранта. А то и больше. Захара стало тошнить от такой навязчивой агитации. Естественно, Февральному, даже если бы его допустили до участия в выборах, никто бы столько рекламных щитов по всему городу увешать своей агитацией не дал. Будь у Феврального, абстрактно, хоть сколько денег.
Захар решил, фигурально выражаясь, закидать помидорами рекламный баннер, который был недалеко от его дома, вдоль по Светланской (не совсем рядом с квартирой, чтобы не палиться). Баннер с рожей Клыкова, естественно, доставшей по самое не хочу. Жора нужен был для подстраховки, из-за слабоватого зрения у Захара тот мог не заметить вовремя опасность. Акцию, конечно, планировалось осуществлять глубокой ночью, часа в три.
На первый взгляд всё было просто. Купить пейнтбольный «фломастер», который, как в киношках, должен стрелять шариками, лопающимися красной краской при попадании. А ещё лучше пару пейнтбольных гранат.
Однако всё упёрлось в реализацию. Захар стал обходить магазины пейнтбольного снаряжения, которые нашёл по гугл-карте. В том, что находился в его районе, на Светланской, давно не пополнялся ассортимент, и в наличии было только слишком дорогое оружие. К тому же, когда Захар начал расспрашивать продавца о нюансах применения той или иной модели, торговец заподозрил, что Гордеев далёк от пейнтбола (раз не разбирается во многих базовых моментах), и «фломастер» ему нужен для целей, не связанных с игрой. Учитывая, что накануне предстояли выборы, сложить дважды два в уме было немудрено. Поэтому Захар не стал заходить больше в этот магазин (тем более, что новая партия товара ожидалась неизвестно когда), чтобы продавец не додумался позвонить эшникам и Гордеева там не «приняли». Так сказать, не предотвратили партизанскую акцию на стадии её подготовки.
Другого магазина, до которого Захар топал пешком сорок минут, так как в том районе плохо ходили автобусы, просто в реале не существовало, хотя на карте он отображался. На его месте была какая-то «охранная фирма», помещение и контингент которой выглядели так, как будто сейчас всё ещё стояли девяностые. Третий магазин, довольно далеко от дома Захара, в районе торгцентра «Дружба», мог похвастаться более широким ассортиментом. Однако тут вскрылась одна существенная деталь. Оказалось, продажа шариков с краской именно красного цвета — давно запрещена по закону! Так сказал продавец. Клыков и его банда хитрые сукины дети! Так подумал Захар.
Неожиданный подвох поставил Захара в тупик. В продаже были только менее приметные цвета — жёлтый, зелёный, которые будут хуже видны. В интернете Захар нашёл советы, как изготовить «самопальные» снаряды с красной краской, например, на основе яиц, но у Гордеева для такой тонкой работы, как говорится, «руки росли из одного места». Да и времени до выборов оставалось всего ничего, пару дней, слишком много времени заняла беготня по городу в поиске нормального пейнтбольного магазина. Так что, как ни жаль, пришлось в итоге «спустить на тормозах» заманчивую идею «ночной» акции, и признать, что Захар несколько переоценил собственные силы…
Впрочем, далеко не все противники нынешней власти были такими же неопытными, как Захар, и по различным оппозиционным форумам в сети давно «гуляли» многочисленные фотографии разукрашенных красной краской агитационных баннеров с Клыковым в других городах…
Часть шестая. Галеотто. Глава 2. Идеальные выборы
Наблюдая на выборах, Захар чувствовал себя скопофилом, подглядывающим за собственным изнасилованием. Ему попался участок, на котором не было ни единой фальсификации. Когда женщина из КПРФ выдавала ему направление, то шепнула Захару по секрету, что председатель на этом участке, молодая девушка, ругает Клыкова.
Придя рано утром на участок, Захар выяснил, что до него здесь вчера побывали эшники, и наплели членам избирательной комиссии, что он опасный экстремист и от него можно ожидать провокаций. Впрочем, работники комиссии всё равно относились к нему нейтрально.
Комиссия состояла из забавного мужичка с усами, как у Грудинина (да и вообще внешне на него смахивающего), из чудаковатого бородатого мужичка лет сорока пяти, который был сторонником Клыкова, и в перерывах между выдачей бюллетеней читал под столом книгу Терри Пратчетта, из приятного мужчины, делегированного от коммунистов, который обладал правом решающего голоса и в случае беспредела должен был встать на сторону Захара, и из нескольких тётенек бальзаковского возраста, которые вели себя сдержанно и ничем Захару не запомнились. Ну и, конечно, из председателя, худенькой невысокой брюнетки в красном свитере, которая показалась Захару очень милой и симпатичной, хотя при нём и не ругала Клыкова. У неё была редкая и запоминающаяся фамилия «Рябоконь». Кроме Захара, на участке было два наблюдателя — один от Общественной Палаты, Толя Яшкин, который оказался своим парнем и пошёл наблюдать на выборы по личной инициативе, а другой, имя которого Захар не узнал — формально от Клыкова, но на самом деле просто направленный своим вузом за соответствующие привилегии. При условии недопуска конкурентоспособных кандидатов Клыков уверенно одерживал победу и без фальсификаций, поэтому власти было выгодно повышать легитимность выборов и привлекать наблюдателей.
Несмотря на заведомо благоприятное отношение к председателю, Захар проторчал на участке от звонка до звонка, выходя только пару раз на пятнадцать минут в магазин (но в это время внутри оставались два других наблюдателя). При этом большую часть времени внутри Захар провёл на ногах, нацепив на нос очки, и внимательно, особенно в первую половину дня, следил за тем, чтобы никому не выдали больше одной бюллетени, и чтобы никто не вбросил в урну больше одного бланка. Как говорится, доверяй, но проверяй. Но как ни старался подловить на чём-то избирательную комиссию, ни одного даже самого мелкого нарушения, или попыток махинаций он не увидел. Разве что участок открылся на пять минут позже положенного.
