Время расставания - Ревэй Тереза (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
Тогда, после смерти отца, мама сообщила ей, что Максанс уехал в Америку, уехал внезапно, никого не предупредив. Камилла вспоминала, что, узнав эту новость, испытала трусливую радость: по крайней мере, он не будет вмешиваться в дела фирмы. Сначала молодой человек работал фоторепортером на «Paris Match», но затем, желая сам выбирать темы репортажей, — «Потому что он от рождения чересчур независимый», — утверждала Валентина. «Правильней сказать, недисциплинированный», — думала Камилла, — Максанс обратился в агентство «Magnum», которое стало заниматься его правами на воспроизведение снимков, в то время как фотограф оставался единоличным владельцем негативов. «Негативы — это самое главное для фотографа, ты понимаешь? Это — его достояние», — объяснила Валентина дочери. Камилла тогда молча пожала плечами.
Некоторое время спустя после разрыва с Сергеем она открыла номер американского журнала «Life», в котором был представлен большой материал о Советском Союзе эпохи Никиты Хрущева. Под репортажем стояло имя Максанса Фонтеруа. На своих фотографиях он запечатлел никому не известных людей с мрачными лицами, искаженными усталостью. Художник добился особого драматизма, фотографируя этих людей на фоне помпезного московского метро, поражающего своей роскошью, длинными эскалаторами, спускающимися в недра земли, мозаичными потолками и мраморными лабиринтами переходов. Чтобы подчеркнуть хрупкость человеческого естества, Максанс сыграл на контрастах черного и белого, на четкой симметрии колонн, на реализме скульптур, украшающих станции метро. Так появились захватывающие снимки влюбленной пары, старого пьянчужки… До этого момента Камилла всегда сравнивала фотографов с ворами, крадущими мгновения чужой жизни. Взглянув на работы брата, она поняла, что талантливый фотограф раскрывает зрителю душу портретируемого.
— Арестовали? — повторила Камилла. — И что он натворил?
— Он в Будапеште.
Камилла посмотрела на мать округлившимися глазами.
— Ты вообще не читаешь газет? — все сильнее раздражаясь, спросила Валентина. — Ты должна была бы знать, что венгры восстали против советских оккупантов. Вполне очевидно, что СССР это пришлось не по нраву. В страну вошли танки, призванные подавить мятеж.
— Конечно, я в курсе того, что происходит в Будапеште с 23 октября, мама, — возразила Камилла, также чувствуя, что закипает. Ее бесило, что мать находит любой повод, чтобы указать дочери на ее ошибки. — Я знаю, что Максанс отправился в Венгрию, намереваясь вести репортажи с места событий. Я видела его фотографии.
Она вспомнила снимок, на котором люди низвергали статую Сталина, лицо ребенка, покрытое копотью, и его широкую улыбку, открывающую сломанный зуб.
— Но я думала, русские покинули столицу Венгрии.
— Да, но они вернулись. Сотни танков вошли в Будапешт. Посмотри…
Валентина взяла газету «Mond», которую принесла с собой, и показала разворот. Заголовок сразу же привлек к себе внимание: «Венгерское восстание подавлено». Во взгляде Валентины читалось беспокойство. Она нервно теребила затейливые жемчужные бусы. В своем твидовом костюме, подчеркивающем хрупкость фигуры, она казалась очень ранимой.
— Ко мне приходил один из его друзей-журналистов. Он сообщил, что Максанса арестовали два или три дня тому назад.
— Сядь, — сказала Камилла. Она никак не могла решить, предложить ли гостье что-нибудь выпить: молодая женщина не хотела, чтобы Валентина задержалась у нее. — Почему ты так за него волнуешься? Он — журналист, и у него французский паспорт. Ему ничего не грозит.
— Твоя слепая вера в порядочность коммунистов наивна. Там никто не гарантирован от тюрьмы. Человека можно обвинить в чем угодно, например объявить его шпионом, и особенно это относится к мальчишкам с горячей кровью, таким, как твой брат, который никогда не позволит себе бездействовать. В этом он похож на тебя — столь же импульсивен. Я пришла просить тебя обратиться к твоему русскому другу. Он должен вмешаться и вытащить Максанса из тюрьмы.
Камилла застыла. Это невозможно! Как она может просить Сергея хлопотать за его двоюродного брата? Тогда всплывет тайна его рождения. Она станет известна Максансу… В конечном итоге все будут в курсе дела. Камилла уже слышала, как перешептываются служащие в стенах Дома Фонтеруа. И каждый будет задаваться вопросом, почему она никому ничего не сказала.
— Сергей Волков ни военный, ни политический деятель. Что он, по-твоему, должен сделать? Тебе лучше обратиться на набережную Орсэ.
— В подобных делах официальные пути никуда не приводят. Тебя встретят среди золоченых панелей, оглушат лестью и поддельным сочувствием, но при этом даже пальцем не шевельнут. С тоталитарными режимами следует сражаться их же оружием: надо быть такими же лживыми, как и они.
Голос Валентины дрожал.
— Возможно, ты не понимаешь, Камилла, но речь идет о жизни твоего брата. Он был дружен с противниками коммунистического режима. Однажды ко мне пришел мужчина… Я предложила ему продовольствие и одеяла. А он попросил меня достать оружие… Быть может, за свободу Максанса придется заплатить. Это как во времена нацистов. Если ты не хочешь звонить этому Волкову сама, то скажи мне, как его найти, и я попытаюсь связаться с ним.
Камилла содрогнулась от одной только мысли, что ее мать и Сергей могут встретиться.
— Нет, я займусь этим… Я обещаю тебе… Завтра же утром, первым делом…
— Я благодарю тебя. Держи меня в курсе.
Валентина взяла свой жакет и набросила его на плечи. Камилла проводила гостью до дверей. Их щеки соприкоснулись в пародии на поцелуй. Когда Камилла вдохнула пудровый аромат духов матери, в ее памяти тут же всплыли детские годы, наполненные молчаливой грустью. Женщина, всегда верная одним духам, несла в их облаке все воспоминания о своей жизни. Кто-то мог обрести в них утешение, кто-то испытывал тоску, кто-то — горечь.
На лестничной площадке Валентина еще раз повернулась. Лента из черного атласа удерживала короткие волосы цвета гагата, выставляя на всеобщее обозрение массивные золотые кольца в ушах.
— Я рассчитываю на тебя, Камилла. Не разочаруй меня.
Ее взгляд был суров.
Почувствовав ком в горле, Камилла кивнула и тихо закрыла дверь. Нет, она не разочарует мать. Всю жизнь она только то и делала, что старалась ей понравиться.
Проводив мать, Камилла ощутила, что вся заледенела. Она укрылась пледом, лежащим на диване, и обняла колени руками. Вот уже три года она ничего не знала о Сергее. После их ссоры молодая женщина больше не бывала в России. Отныне поездки в Ленинград и подборка шкурок были поручены Дютею. Она не ездила и в Лейпциг. Ей больше нечего было там делать. Эта глава ее жизни была дописана и страница перевернута, хотя эти события сильно повлияли на нее.
Теперь, глядя на себя в зеркало, молодая женщина обнаруживала в нем более циничную и несговорчивую Камиллу Фонтеруа. Ясный взгляд стал отрешенным, скулы затвердели, горбинка носа казалась более заметной. Лишившись иллюзий влюбленной женщины, она утратила и былую мягкость черт лица — последний отголосок детства.
Камилла уволила Филиппа Агено, администратора, которого так ценил отец, и сбила спесь с Рене Кардо. Модельер после вспышек гнева и хлопанья дверью все же согласился остаться в фирме, ведь Камилла платила ему астрономические суммы. Между владелицей Дома и художником установился хрупкий мир.
Отныне мадемуазель Фонтеруа сама принимала решения по всем вопросам. Цвет подкладки и форма пуговиц, тенденции новой коллекции, меню в столовой для служащих — все находилось в ведении Камиллы. Чтобы получить свободные денежные средства, она продала часть складских помещений и, по примеру других модельеров, запустила линию духов. Она обратилась к химикам-парфюмерам, известным во всем мире. «Представьте себе: зима, — рассказывала она директору лаборатории, мужчине с белой бородой, который принял мадемуазель Фонтеруа у себя в кабинете, — влюбленная страстная женщина, ценящая жизнь. Она обожает роскошь, путешествия, запах кожи, мехов, драгоценностей. Это соблазнительница…» Парфюмер несколько мгновений молча, по-отечески, смотрел на посетительницу, чем-то напомнив ей доброго дедушку, а затем сказал: «Быть может, ей не следует быть столь напористой, а, мадемуазель? В ней должна хоть немного ощущаться хрупкость. Иначе ее не за что будет любить». Через несколько недель он предложил Камилле восточный аромат с ярко выраженными нотами янтаря и ванили. Кардо назвал духи «Непокорная» и тут же разработал коллекцию плащей с капюшонами и коротких пальто для современных спортивных женщин.
