Ноктэ (ЛП) - Коул Кортни (полная версия книги .TXT) 📗
Он ушёл, забрав с собой номер телефона папы.
6
SEX
Финн
Nocte liber sum Nocte liber sum
Ночью я свободен.
Alea iacta est Жребий брошен. Жребий брошен.
Жребий, мать его, брошен.
Serva me, servabo te. Спаси меня, и я спасу тебя.
Спаси меня.
Спаси меня.
Спаси меня.
— Привет, братец. — Калла заходит в мою комнату неожиданно, без предупреждения, и я мгновенно закрываю дневник, пряча свои мысли за его коричневым кожаным переплётом. — Как дела?
Я улыбаюсь, проглатывая панику и тщательно маскируя её.
— Не очень. А у тебя?
— Да тоже не очень. Просто неспокойно как-то.
Она запрыгивает на мою кровать, садясь рядом со мной, и её пальцы тут же обводят буквы на обложке дневника. Она знает достаточно, чтобы не открывать его.
Я пожимаю плечами.
— Нам стоит чем-нибудь заняться.
Веди себя нормально.
Она кивает.
— Хорошо, только чем именно? Хочешь поехать на пляж Уоррентон?
Чтобы посмотреть на старые обломки судна «Айрдейл»? Мы видели их миллион раз, но сейчас это неважно.
— Конечно, — просто соглашаюсь я. Ведь иногда чем меньше говоришь, тем легче скрыть безумие.
Мы слезаем с кровати, и Калла поворачивается ко мне, хватая меня за локоть.
— Эй, Финн?
Я останавливаюсь, глядя на неё сверху вниз.
— Да?
— Ты… словно был не в себе всю эту неделю. Я думала, дополнительное посещение группы поможет тебе, но ты до сих пор кажешься странным. Если что-то будет не так, ты же скажешь мне, правда?
ТынеможешьТынеможешьТынеможешьТынеможешь. Тычокнутыйчокнутый чокнутыйчокнутый. НеРассказывайЕйСвоюТайнуТайнуТайну.
Я загоняю голоса подальше.
Веди себя нормально.
— Со мной всё в порядке, — вру я. Блаженная ложь, чтобы избавить её от беспокойства, пощадить мою гордость и избежать унизительной изоляции в обитой войлоком палате, там, где выбрасываются ключи и забываются сумасшедшие, которые давно уже превратились лишь в оболочки, напичканные лекарствами.
— Обещаешь? — колеблется Калла. Её рыжие волосы, словно пламя, выделяются на фоне моих белых штор. Она почти всегда верит мне на слово, но на сей раз её не провести. Она знает, что я лгу.
— Repromissionem[10], — заверяю её. Она закатывает глаза.
— Знаешь, иногда латынь только всё усложняет. Тебе понадобилось пять слогов, чтобы произнести то, что ты мог сказать в четыре.
Я улыбаюсь и пожимаю плечами.
— Это величественный язык. У него есть характер.
— Если под «величественным» ты подразумеваешь «мёртвый», то да.
Она смеётся, и я притворяюсь, что мне тоже весело, потому что, честно говоря, мы всё равно только оболочки, напичканные лекарствами или нет. Мы не те, какими были раньше. Лишь внешность осталась прежней.
Мы шумно спускаемся по скрипучим ступенькам нашего дома, препираясь между собой и изо всех сил стараясь казаться нормальными, потому что мама всегда говорила: «Притворяйся, пока это не станет реальностью». И мы отлично справляемся со своей ролью.
Когда мы сворачиваем за угол и проходим в огромное изысканное фойе, безмятежную атмосферу похоронного дома разрывает отчётливый рёв мотоцикла. Этот звук заставляет нас переглянуться.
К нам высоко в горы обычно не заявляются на мотоциклах скорбящие родственники усопших.
Папа проходит мимо нас, с любопытством поглядывая на Каллу.
— Спасибо, что пригласила желающего снять гостевой домик. Честно говоря, я не ожидал твоей помощи, учитывая, как сильно ты хотела его заполучить.
Калла останавливается, застыв на месте и глядя на папу.
— Он позвонил?
Он?
Её голос полон волнения, счастья и надежды. Я пристально смотрю на неё. Это ещё что за чёрт?
Папа кивает.
— Да, сегодня утром. Должно быть, это как раз он приехал, чтобы взглянуть на жильё.
Калла оборачивается и смотрит в окно, а я поглядываю через её плечо.
На круговой подъездной дорожке припаркован чёрный, агрессивный мотоцикл «Триумф», и перед ним стоит высокий темноволосый парень, снимающий с себя чёрный шлем.
Калла настолько поглощена созерцанием, что не осознает, насколько внимательно я наблюдаю за ней.
На её губах появляется блаженная улыбка.
— Прошло несколько дней с тех пор, как я рассказала ему о домике. Я думала, он даже не заинтересовался.
Папа поднимает бровь.
— Он всё ещё может отказаться. Этот парень здесь лишь для того, чтобы взглянуть на наш домик. А теперь быстро рассказывай, как вы с ним познакомились.
Помедлив, Калла отвечает:
— Я встретилась с ним на днях в кафе при больнице, а до этого натыкалась на него пару раз, когда он там кого-то навещал. Мне он показался милым.
Милым.
Папа не старается узнать подробности, потому что парень уже поднимается по ступеням крыльца.
— С вашего позволения, я пойду и покажу ему окрестности.
Я не утруждаю себя вопросом, кто, чёрт возьми, этот парень или почему она решила пригласить его в нашу жизнь, предложив ему в аренду домик, который мы хотели для себя. Мне и не нужно спрашивать, я и так вижу. Всё написано у неё на лице.
Она светится, когда смотрит на него, а я никогда не видел подобного выражения на её лице. Она увлечена им. Сильно увлечена.
Внутри зарождается дурное предчувствие, пока я наблюдаю, как отец пожимает ему руку и как они бок о бок идут к гостевому домику.
Парень выглядит вполне приличным, но с ним что-то не так. В нём есть что-то тревожащее, даже если не брать во внимание то, как восхищённо смотрит на него сестра.
ИзбавьсяОтНегоИзбавьсяОтНегоИзбавьсяОтНего.
Я игнорирую голоса и наблюдаю, как за этим парнем и папой закрывается дверь домика.
Вокруг меня оседает какая-то тяжесть, что-то мрачное и гнетущее, потому что, несмотря на желание спасти от себя сестру, я не знаю, готов ли к этому.
Я улыбаюсь Калле.
— Готова ехать?
Она медлит с ответом, оглядывая улицу и нерешительно посматривая на закрытую дверь гостевого домика
— М-мм… давай в другой раз, хорошо?
Я глубоко вдыхаю, поражённый, что она предпочла кинуть меня ради этого парня. Мне следовало догадаться, как только я увидел это новое выражение на её лице. Этот опьянённый взгляд. И я до сих пор не могу отойти от шока, впервые получив от неё такую пощёчину.
У неё есть интерес помимо меня. Который встал между нами. А ведь это всего лишь незначительный случай… просто глупая поездка на пляж.
Я хочу быть бескорыстным, но не знаю, смогу ли с этим справиться.
В детстве и в средней школе мы оставались аутсайдерами. И хотя это было ужасно, я видел в этом скрытое благословение, поскольку был для Каллы всем, и всё её внимание доставалось мне. Мы были всем друг для друга.
К горлу подкатывает желчь, пока я наблюдаю, как она спускается с крыльца и идёт по лужайке — подбородок поднят, а руки зарываются в волосы, перекидывая их через плечо.
Она нужна мне. Мне необходимо, чтобы всё оставалось как прежде. Но я не могу рисковать ею. Не могу затянуть за собой. Не могу позволить своему безумию поглотить её, а потом выплюнуть. Но она нужна мне.
Мои мысли противоречат друг другу, путаясь и кружась в сознании, и я едва могу сосредоточиться. Пошатываясь, бреду к окну и смотрю вниз, прижавшись лбом к стеклу и пытаясь перевести дух.
Serva me, servabo te.
Спаси меня, и я спасу тебя.
Вспоминая уверенную походку темноволосого парня, я вдруг осознаю, что не смогу спасти её от него.
Но жребий уже брошен.
И теперь я это понимаю.
