Любовница коменданта - Семан Шерри (чтение книг .TXT) 📗

— Его карьере можно только позавидовать, — добавил Дитер.

— Он обладает необходимой твердостью, — заметил я.

— Да, — согласился Дитер. — Твердости ему не занимать.

Марта подошла к Дитеру и, беря у него Ганса, сказала:

— Дядя Дитер, Ильзе и вам принесла цветы.

— Спасибо, душечка, — улыбнулся Дитер.

— Это ангел… ангел… — Ильзе запнулась.

— Ангелика, — подсказала Марта.

— Да, это ангелика, — выговорила девочка.

— Чудесные цветы, — подхватил Дитер.

Марта отняла у Ганса Железный Крест, который он умудрился засунуть в рот, и вытерла его передником.

— Посмотри, папочка, — сказала Ильзе.

— Да, очень красиво.

— Он заявил: «У нас не должно быть жалости к тем, кто обречен на истребление», — процитировал Дитер, улыбаясь Марте, вернувшей ему его Крест.

— Просто удивительный человек.

— Надеюсь, когда-нибудь и мне посчастливится лично пообщаться с ним, — сказал я, — в такой же обстановке.

— Да, — резюмировал Дитер. — Это незабываемое впечатление.

— Они обречены на истребление, — сказал я. — Вы понимаете это?

— Да, господин комендант, — отвечали охранники.

— По-видимому, не совсем понимаете. До меня дошли слухи, что вы поддерживаете с ними чуть ли не дружеские отношения.

Охранники стояли передо мной навытяжку, вскинув головы и приставив к ноге винтовки. Их круглые физиономии были небриты. У двоих на форме отсутствовало по пуговице. От одного разило алькогольным перегаром. Адъютант подал мне папку с приказами. Я отыскал нужную бумагу и продолжал:

— Трое из вас уже успели получить выговор.

Охранники молчали.

— Меня не устраивает такое положение.

Я вернул папку адъютанту. Сколько раз мне приходилось иметь дело с такими типами: пустые глаза, пустые кошельки, пустые головы. Должно быть, новобранцы. Я укоризненно покачал головой и прошелся перед ними.

— Я понимаю, сколь велик ваш соблазн, — продолжал я, не выпуская из руки дубинки. — Многие из здешних узников — люди богатые. Но мы должны проявлять выдержку.

Они кивнули своими пустыми головами.

— Мы должны научиться подавлять свои человеческие слабости. И стараться быть лучше, чем мы есть на самом деле.

Они снова кивнули.

— Если так будет продолжаться, мне придется сделать вывод, что вы не понимаете элементарных принципов национал-социализма.

Все, как один, уставились на меня. Охранник, от которого разило алкогольным перегаром, провел по губам тыльной стороной ладони.

— Я буду вынужден расценить ваше поведение как неуважение к законам нашего государства.

Кто-то из них заморгал, поедая меня глазами. А пьяный охранник изо всех сил выпучил глаза, как видно, для того, чтобы они не закрылись. Он едва держался на ногах. Когда я вернулся к столу, адъютант захлопнул папку с бумагами, которую все это время держал в руках.

— Если вы будете продолжать в том же духе, мне придется подвергнуть вас наказанию. И временно посадить под арест. Вы поняли меня?

— Да, господин комендант, — хором ответили они.

— Можете идти.

… — Господин комендант! — донесся снизу голос девушки. — Господин комендант!

Я сбежал по лестнице и бросился в канцелярию.

— Господин комендант! — продолжала взывать ко мне девушка.

— Что здесь происходит? — спросил я, ворвавшись в приемную канцелярии.

Адъютант отдал мне честь. Двое охранников держали девушку под локти. Адъютант взял со своего стола какие-то бумаги. Охранники еще крепче сжали руки девушки. Она поморщилась от боли.

— Йозеф, что здесь происходит? — накинулся я на адъютанта. — Отпустите ее!

Вырвавшись их цепких рук охранников, она спряталась за моей спиной. Охранники стояли по стойке «смирно». Адъютант протянул мне какую-то бумагу.

— Я выполнял ваше распоряжение, господин комендант.

— Что вы собирались с ней сделать?

— То, что вы приказали.

— Что это за бумага?

— Я нашел ее у себя на столе сегодня утром. На ней стояла пометка: «Срочно».

Девушка, дрожа от страха, робко кралась к двери моего кабинета.

— Я был уверен, что вы сами положили ее мне на стол, — объяснил адъютант.

Я поднес к глазам поданную адъютантом бумагу и прочитал:

«Настоящим разрешаю ликвидировать данного заключенного как не представляющего никакой ценности.

Дата.

Подпись.

Комендант».

— Что это значит? Я вижу эту бумагу в первый раз.

— Но здесь стоит дата. И печать.

— Я ее не подписывай.

— Вы никогда не подписываете такие бумаги.

— Здесь нет моей подписи! — закричал я, размахивая бумагой у него перед носом. — Вы видите здесь мою подпись?

— Никак нет.

— С каких пор подобные распоряжения выполняются без моего ведома?

— Вы почти никогда их не подписывали.

— Это называется халатностью, Йозеф, — сказал я, скомкав бумажный лист. — Отныне на этих распоряжениях должна стоять моя подпись.

— На всех?

— Да.

— Даже если на них проставлена дата и имеется печать?

— Даже если они заполнены моей рукой. Ясно?

— Так точно.

— Я не позволю, чтобы в этом лагере что-либо делалось без моего ведома.

— Слушаюсь, господин комендант.

— Можете идти.

Охранники отдали мне честь, повернулись и вышли во двор через заднюю дверь. Я прошел мимо адъютанта и распахнул дверь кабинета. Девушка тут же ринулась внутрь. Нет, это была не просто попытка дезорганизовать и вывести из-под моего контроля управление лагерем. Кто-то пытался меня уничтожить. Скомпрометировать. Бросить тень на мою репутацию. Окажись я несостоятельным на посту коменданта лагеря, и тогда уже ничто не могло бы меня спасти. После этого инцидента я стал более ревностно исполнять свои обязанности. Всегда запирал дверь кабинета, ключ держал при себе и постоянно следил за тем, чтобы не допустить ненароком какой-нибудь оплошности.

— Как прикажете поступить с бланками распоряжений?

Я молча протянул руку. Адъютант порылся в плетенной из проволоки корзине для бумаг, стоявшей на его столе с краю, и извлек оттуда несколько бланков. Я взял их, сложил вместе с заполненным экземпляром и, изорвав на мелкие кусочки, бросил в урну.

— Вот так!

— Ты ждешь, чтобы папа приказал тебе немедленно идти в постель, Ильзе? — спросила Марта.

— Я хочу еще немного почитать.

Марта окликнула меня:

— Макс! Утихомирь их, пожалуйста. Вот и Ганс тоже хочет, чтобы я ему почитала. Правда, Ганс?

— Титать! — пролепетал Ганс.

— Макс, они совершенно неуправляемы.

— Папа не против, чтобы я почитала, — заявила Ильзе.

Ганс завизжал от восторга и принялся хлопать ладошкой по книге.

— Макс, детям давно пора в постель. Они весь день играли на снегу во дворе. Видно, они устали и поэтому капризничают. Вели им немедленно отправляться спать.

— Нет, разреши нам немного почитать.

— Титать! Титать! — снова залопотал Ганс и стал тянуть книжку к себе.

— Макс, что с тобой? Ты не слушаешь меня.

— Мамочка, ну, пожалуйста. Папа хочет, чтобы мы почитали.

— Макс, что случилось? Тебе нездоровится? Что у тебя с рукой?

— Мамочка, ну, пожалуйста.

— Хорошо, Ильзе, — сказала Марта, тяжело вздохнув. — Но имей в виду: это последний раз.

— Ладно, — согласилась Ильзе.

— А потом сразу же в постель, — добавила Марта.

— Ладно, — сказала Ильзе, а Ганс кивнул.

Слушайте! Мальчики песню поют

Слушайте бой барабанов!

Отложив шитье, Марта в недоумении уставилась на меня. Я сидел, вытянув ноги и опустив голову на грудь. Моя рука ныла под белой марлевой повязкой, В камине трещал огонь, искры от него летели в экран.

— Что случилось, Макс? Что у тебя с рукой?

Я закрыл глаза и взял со стола рюмку. Ганс захлопал в ладоши, когда Ильзе перевернула страницу.

Видите? Мальчики строем идут.