Дом, в котором ты живешь - Соловьева Анастасия (первая книга .TXT) 📗
Ученики, принаряженные и серьезные, уже ждали у дверей класса. Сразу расселись за парты – бегать и шуметь никому не хотелось. За три минуты до звонка, утопая в алом бархате и пепельных локонах, в класс вплыла директриса.
– Сейчас подойдут, – сообщила она, царственно оглядывая класс.
И сейчас же в коридоре послышались энергичные шаги, нарастающий гул голосов, и в класс ввалилась толпа гостей, предводительствуемая мощной особой в синем в оранжевую полоску свитере. На животе полоски сменялись кружащимися кленовыми листьями. Я с любопытством посмотрела особе на спину: не написан ли там номер и фамилия, как у игрока канадской сборной по хоккею. За дамой семенил серенький старичок. Мышиный Король, определила я. Молодая блондинка в бледно-розовом, чуть наклонившись, беседовала с ним. Кивая и рассеянно улыбаясь детям, гости рассаживались по последним партам, а в класс заходили все новые и новые. Мышиный Король оказался единственным мужчиной в компании.
Пора было начинать. Написав на доске тему «Поэзия и весна», я заговорила, наступая на собственную робость:
– Между этими словами существует тесная связь: лирика – это род литературы, опирающийся на движение чувств. Быть поэтом не значит уметь рифмовать. Главное – чувствовать мир, воспринимать его по-своему. А весна – это время, когда просыпаются природа и наши чувства. – Здесь я чуть сбилась: вдруг фраза выглядит двусмысленно, но долго молчать было нельзя. – Я просила вас рассказать, какой весна видится вам: сделать рисунки, выучить стихи, подобрать рассказы, а может, сочинить что-то самим.
Накануне я долго говорила детям, что гости придут послушать именно их, поэтому теперь ребята с радостной готовностью потянули руки. Каждый, выходя к доске, обязательно отыскивал на стенде свой рисунок, объяснял, что он изобразил и как это связано с выбранным произведением. Чего тут только не было! Стихи о Восьмом марта, рассказы о весеннем лесе, история о первоапрельском дне рождения… Артамонов выучил есенинскую «Черемуху» и, пока рассказывал, два раза сбился, зато какую он сделал иллюстрацию! Казалось, куст черемухи, нарисованный на альбомном листе, благоухает!
Я не скупилась на похвалы, видела: для детей урок – настоящий праздник.
Потом я немного рассказала ученикам, какой видел весну Федор Иванович Тютчев – великий русский поэт, мы читали «Весеннюю грозу». Прозвенел звонок, дети выбежали из класса.
Теперь – обсуждение.
Первой заговорила директриса:
– Вы сами, Марина Ильинична, довольны уроком?
– Урок достиг поставленных целей.
– Как вы можете судить об этом – ведь не было важнейшего этапа урока – закрепления нового материала?
– Я новый материал не давала. Они стихотворения сами читали, рассуждали, выводы делали.
– Все равно, – сипловато начала тетка в свитере, – этап закрепления необходим. Она сидела вытянув ноги в проход, уперев в пол высокие каблуки сапог, а заостренные мысы задрав кверху. – А потом, технические средства? Лень, что ли, сунуть кассету в видео. – Резким движением головы она указала на телевизор в углу.
Воцарилась тишина. Только громким шепотом, не останавливаясь, говорила со своей соседкой темноволосая носатая женщина в бирюзовом платье.
– Гимназия четырнадцать восемьдесят, вы что, сплетничать сюда пришли? – прервала их беседу хоккеистка. – Ваше мнение?
– На уроке не применялись технические средства. – Женщина подняла голову и оказалась на одно лицо с Лолитой с афиши «Шоу разведенной женщины».
– Каковы были ваши цели? – вдруг обратился ко мне Мышиный Король.
– По-моему, у детей должно быть чувство успеха. Мы ругаем их гораздо чаще, чем хвалим. От этого они становятся нервными, неуверенными, начинают ненавидеть школу и все, что с ней связано. Но если у них получается и все это видят… – Я запнулась. Совершенно неожиданно мне пришлось делиться сокровенными мыслями с незнакомыми людьми. Как-то они к ним отнесутся… – Детям такого возраста это очень важно. Опыт успешного ответа на уроке – для них серьезный стимул приготовить завтрашнее домашнее задание. Так постепенно просыпается подлинный интерес к предмету.
– Вы искажаете педагогические цели… ринулась в атаку хоккеистка.
– А вот в нашей лаборатории, – перебил ее Мышиный Король, – пришли к выводу, что формирование успешной личности – сегодня очень важная социальная задача. Что касается видеомагнитофона, он имеется в каждом доме, а вот будут ли детей слушать дома так заинтересованно, как слушала Марина Ильинична, – это вопрос. Урок, несомненно, дан на высоком профессиональном уровне, налицо серьезная психологическая мотивация. Успехов вам, коллега!
И опять воцарилась тишина, через мгновение сменившаяся гулом – казалось, заговорили все сразу. Но в общем хоре не утонул медовый голосок директрисы:
– Спасибо, Борис Григорьевич. Сегодняшний урок – это успех не только Марины Ильиничны, а всего педагогического коллектива. Она к нам сразу после вуза пришла, мы ее воспитали, говоря по-старому, дали путевку в жизнь. А теперь – прошу всех к столу!
К столу я не пошла – у меня продолжались занятия. На математике только и разговоров было, что о гостях – понравилось ли им, что ребята сказали.
– А мое стихотворение?
– А мой рисунок?
– А меня вы почему не спросили?
В конце урока в класс заглянула бело-розовая спутница Мышиного Короля:
– Борис Григорьевич предлагает вам сотрудничать в нашей лаборатории. Напишите статью о своем уроке, обобщите прошлый опыт, подробно остановитесь на мотивации. Если успеете до двадцатого апреля, статья выйдет в мае. – Она протянула мне визитные карточки: свою и профессора, доктора психологии, заведующего учебно-методической лабораторией Бориса Григорьевича Рыдзинского.
Вечером я хвалилась Изке:
– Журнал «Школьная психология» заказал мне статью!
– И что, будешь писать?
– Конечно, приятно, когда кому-то нужны твои мысли.
– Вот приедет твой, и будут тебе мысли. – Я снова услышала раздражение в ее голосе.
– Но ведь он почти всегда занят. Что, по-твоему, я должна просто так сидеть, его ждать?
– По-моему, нет. А вот как он считает, неизвестно. – Почувствовав, что опять зашла далеко, Иза быстро сменила тему: – Апрель, а холодно как. В воскресенье Вербное. Пойдем в церковь?
– Пойдем, – согласилась я, но разговор не клеился. Я видела, что ей хочется говорить про Дода, и говорить нелестно. Скоро Иза ушла. На столе остался принесенный ею мой любимый молочный ликер – мы выпили по маленькой рюмочке. Даже за успех не хотелось пить, было грустно, как на похоронах. Я видела, что теряю близкую подругу, и тяжелое чувство утраты не смягчалось ни мыслями о Давиде, ни профессиональными успехами.
Денис в коридоре болтал по телефону, Олег с Илюшкой смотрели футбол. Никому на свете не было до меня дела. Позвонить маме – та, пожалуй, даже обрадуется, начнет поучать. Давид, между прочим, сегодня не звонил. А может, Иза права: ничего хорошего у нас с ним не будет. Я вымыла посуду, проглядела телепрограмму, но не нашла интересного.
Позже на кухню пришел Илюшка:
– Мама, почитай мне.
Я согласилась неохотно. К тому же читать о приключениях пиратов было скучно. В середине главы вообще перестала понимать, что читаю.
– Тебе не нравится? – спросил сын.
– Нет, я больше люблю сказки.
– Сказки для маленьких.
– Почему, есть сказки для взрослых. И вообще, в сказках много мудрости: каждый видит то, что в состоянии увидеть.
Я говорила с сыном как с равным и чувствовала, что ему это нравится.
– Мам, а куда мы на каникулы поедем?
– Не знаю, а что?
– Денис сказал, в Турцию.
– Интересно, на какие деньги?
– Денька сказал: на деньги Давида. Он ведь новый русский.
Мне стало неприятно, но и смешно.
– Илья, а ты видел Давида?
– Конечно.
– Ну, какой он русский?! – Мы засмеялись.
– Мам, не уходи.
– Я посижу, а ты спи. – И я устроилась за компьютером сочинять статью.