Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

— Ты всегда так правильно говоришь, Шэй, — Коннор горько вздохнул. — Жаль, что тебя тогда не было рядом со мной. Я не знаю, кто донес моему отцу о случившемся, но он был в ярости, когда я вернулся домой. Мне было очень плохо — и от осознания, и телесно тоже… нехорошо. Отец меня упрекал, говорил, что что я повеса и распутник, даже моего деда припомнил. А я ничего не мог ему возразить. Миссис Стэмптон принесла мне какого-то отвара из трав, и меня снова заклонило в сон. А когда я проснулся на следующее утро, то сразу пошел к мисс Пинкертон извиняться. То есть не сразу, сначала надо было помыться. Она, кажется, смеялась надо мной, но простила. И я бы хотел забыть все это, как страшный сон. Но отец забыть не даст.

— А я считаю, что ничего страшного не случилось, — заверил его Шэй. — Ты приобрел бесценный опыт… Ну, пусть не ухаживания, но распивания виски с такими, как Фолкнер. Общество забудет, как только появятся новые поводы для сплетен. А репутация — дело такое, Коннор. Если ты в ближайшие годы не собираешься жениться на приличной девушке, то вряд ли тебе это чем-то повредит.

Коннор поглядел на Шэя сердито:

— Я вообще не собираюсь жениться. А если вдруг когда-нибудь соберусь, то уж точно не на светской сплетнице.

Шэй отложил книгу, обратно заложив ее конфетой, и откинулся в кресле:

— Я в твоем возрасте думал точно так же. Правда, я и не вращался в таком обществе, в которое тебя ввел отец. Мой отец был бедным моряком, а матери я не знал — она умерла при моем рождении. Но я тоже и не помышлял о женитьбе, тем более — на какой-нибудь дурочке. Думал, что если когда-нибудь и женюсь — то разве что на какой-нибудь… особенной. Потом попал в Братство, и… У ассасинов тихой семейной жизни не бывает. Либо твоя жена — такая же, как ты сам; либо ты всю жизнь будешь волноваться за благополучие своих близких. Большинство ассасинов просто избегает иметь близких. Это нормально, Коннор. Я разорвал все отношения со своей теткой… хотя на ее похоронах был. И со всеми приятелями, что у меня были до этого, я тоже почти не общался.

— Но ведь потом… — Коннор помолчал. — Ты встретил моего отца.

— Да, потом я встретил твоего отца, — кивнул Шэй.

Коннор поглядел с подозрением:

— Ты хочешь сказать, что когда-нибудь потом я тоже влюблюсь в мужчину?

— Нет, конечно, Коннор, — фыркнул Шэй, с трудом отвлекшись от воспоминаний. — Я имел в виду только то, что ты можешь в своей жизни встретить такого человека, с которым захочешь быть вне зависимости от того, кто ты и какие цели перед собой ставишь. А уж кем этот человек будет, даже предположить нельзя. И скорее всего, это будет так неожиданно, что дай Бог тебе понять, что это случилось.

— Мне не кажется, что я вообще встречу такого человека, — подумав, отозвался подросток. — Но со мной вечно всякая ерунда происходит, так что нельзя говорить заранее. А кстати! Шэй, ты говорил, что с тобой что-то произошло на Принсез-авеню. Что?

Мистер Кормак немедленно вспомнил и почувствовал легкое смущение. А ведь и забыл, что ляпнул… Но слово дал, надо выполнять.

— Мне было семнадцать, — произнес он со вздохом. — Не думай, что на Принсез-авеню водились принцессы. Теперь там вполне прилично, почти центр города, а тогда это была грязная улица, где неглупый человек мог подзаработать. Может, не очень честно, но все-таки мог. У меня не было денег, не было и целей в жизни — незадолго до этого я похоронил отца, которого очень любил. Точнее, даже не похоронил, Коннор. Он погиб в море, и никакой могилы не было. На Принсез-авеню меня неплохо знали, так что я почти сразу получил предложение заработать: доставить письмо в приличный район. Заказчика я не знал, адресата тоже, но платили неплохо. В задаток я получил пол-гинеи и столько же обещали потом. Я вышел из таверны и отправился по улице, но через квартал меня перехватила женщина. Молодая и очень красивая. Она знала про письмо и сначала грубила, заявляя, что письмо принадлежит ей. Потом предложила денег — в два раза больше. И я почти было согласился, как мне сам дьявол нашептал, что я могу получить больше. Я потребовал ее… внимания. И за это обещал отдать письмо. Она была зла, но согласилась.

— Шэй, — Коннор поглядел укоризненно, мгновенно становясь похожим на Хэйтема. — Разве так можно?

— Я вел себя недостойно, — согласился Шэй. — Но мне тогда было все равно. Я не получил такого воспитания, как ты, а еще я плохо себе представлял, что можно, а что нельзя. Я отвел ее в ее комнату, а там она предложила мне выпить. Я согласился. Охотно согласился.

Шэй помолчал, но под тяжелым взглядом Коннора нельзя было не закончить:

— Эта женщина, как мне показалось, была богата, потому что заказала лучших вин, поила меня и даже целовала. Я просто млел, пил и не очень понимал, что пьянею. Не помню, чем все кончилось, но проснулся я прямо за столом. Меня разбудил хозяин таверны, потребовав платы за комнату, за вино и за фрукты. Я пошарил по карманам и выяснил, что эта дама обчистила их полностью. И унесла не только письмо, не только то, что я заработал, но и все остальное. У меня не было ни пенни, чтобы расплатиться.

— И что было потом? — спросил Коннор.

— Меня выволокли из гостиницы и долго били на заднем дворе, — ровно сообщил Шэй. — Поначалу я сопротивлялся, конечно, даже пытался сбежать. Но их было много. Потом я потерял сознание. Очнулся вечером того же дня. Почти без одежды — сапоги и пальто с меня стянули. Очнулся в канаве, весь в крови.

Коннор и сейчас был очень похож на Хэйтема, только уже иначе — смотрел строго и серьезно, но вроде и немного сочувственно.

— Тебя могли убить, — произнес он неуверенно.

— Могли, — согласился Шэй. — Но я хотел жить, а потому из канавы все-таки выбрался. К докторам не обращался — не на что было. Но и зарабатывать я не мог — едва ходил после всего этого. Порой мне казалось, что я зря выжил. К тому же, я не выполнил поручения — не отнес письма, и это быстро стало известно. Примерно в то время меня нашел… один из моих друзей детства. Он и привел меня в Братство. Я не знал, что мне придется делать дальше, но мне обещали врача, еду и крышу над головой. Мне было все равно, на кого работать, и я согласился.

Коннор долго молчал. Шэй увидел, что лицо его, еще недавно почти пунцовое от краски, теперь бледно, а потом Коннор заговорил:

— Раксота говорил мне, что ассасины часто приходят на помощь. Таким, как… таким, каким ты был. Но это же неправильно, Шэй! Неправильно — приходить так в Братство. Не разделяя идей, не зная даже, кому ты хочешь служить. Чему ты хочешь служить.

Шэй покачал головой:

— Нет, как раз здесь все было правильно. Братство получило того, кто отвержен всеми. Того, кто готов бороться за себя и за таких же, как сам. Со стороны ассасинов это правильно, Коннор. Они всегда боролись за свободу и право выбора, и такие, как я, становились среди них лучшими. Орден же борется за мир и порядок. Но люди различны в своих стремлениях, и нельзя сразу представлять интересы всех-всех. Это можно будет сделать только тогда… когда власть сосредоточится в руках тамплиеров. Братство ассасинов действует иначе. Ассасины начинают с тех, кем мы планируем заканчивать. А потому эта борьба бесконечна. Наверное, я слишком сложно объясняю, Коннор. Просто знай, что все не так просто, как тебе кажется. Я не буду облегчать тебе задачу как ассасину. Но и препятствовать не стану. В конце концов, я тоже был таким.

— Да, сложно, — протянул Коннор, и невольно потянулся к тумбочке, а потом и положил себе на колени Рохвако. — Раксота говорил со мной. И он говорил почти то же, что говоришь ты, Шэй.

— Выбирать и думать все равно тебе самому, — пожал плечами Шэй. — Лучше расскажи мне про сокровища, Коннор. Даю слово, я не буду пытаться перехватить их перед твоим носом.

Подросток немного расслабился и фыркнул:

— А тебе бы и не удалось, Шэй. Одноногий Джо не то чтобы жаден, но в его глазах ценность имеют странные вещи, добывать которые порой нелегко. Он может счесть мусором настоящие ценности или радоваться ерунде, как ребенок. Я выторговал у него одно письмо капитана Кидда. Путь ведет в форт Джордж. Если огибать полуостров Барнстейбл, то форт находится примерно в половине пути от Бостона до Нью-Йорка. Я подошел туда миль на десять, когда меня обстреляли — и очень мощно. Пушечные ядра просто не долетали, а про фальконеты и речи не было…