Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
Макс говорит и говорит, рассказывает о своём друге, о том, как спалился перед отцом и во что превратилась после этого его жизнь, а я смотрю на него в полумраке чердака и думаю, насколько мы с ним разные.
…- Скрывать? А зачем скрывать? Когда ты знаешь, кто ты, жить проще…
- Ну и чем тебе проще? Отец на тебя залупается, люди доёбываются. А потом как?
- Что – потом?
- Ну, после школы? Чем ты будешь заниматься?
- Не знаю…
Я взял его за руку. Какая она у него красивая! Видно, что он не дерётся всё время, не работает. Мы держались пальцы через пальцы, молчали, Макс гладил мою руку, а я думал, что может, ему неприятно это. Ну, из-за волос там. А он всё время останавливался на запястье сверху, там, где кожа до сих пор жесткая. Там у меня начали волосы расти самыми первыми. Не хотел, чтоб он спрашивал, и он не спросил.
Окно тут маленькое, наполовину снегом забитое. И вот оно уже свет не пропускает, мы сидели в темноте, рядом.
- Макс?
- А?
- Ты хотел бы не быть таким?
- А ты бы хотел быть не таким, какой ты есть? Знаешь, все люди хотели бы в себе что-то изменить. Кто-то хотел бы быть красивее, кто-то – здоровым, кто-то родиться в семье миллионера… Мне нравится, какой я, это не нравится всем остальным…
- А им, остальным, этому быдлу, зачем им знать? Макс? Макс?
Я его не видел, только чувствовал. Чувствовал, что он сидит, наклонив голову. Свободной рукой дотрагиваюсь до его затылка. Короткие волосы. Тёплая кожа. Он вдыхает, откидывает голову на мою руку.
- Не хочу быть, как все.
Вот он Макс. Не хочет быть таким, как все. Даже если ему от этого хуёво, всё равно.
- А чего так темно, время то сколько? Бля, Стас, мы ужин пропустили!
- Да похуй, голодными не останемся…
Ночью я лежу, гляжу в окно, расчерченное рамой. Оно напоминает мне уроки черчения. Черчение лучше, чем ИЗО. Рисую я действительно хуёво и мне это не нравилось. Очень не нравилось. Я заявил, что рисование для пидоров и девок и все начали, как я, обливать свои альбомы водой и писать на листах маты. Дебилы. А Макс рисует. А черчение ему не нравилось.
Я думал о Максе, думал о том, как было бы здорово ночевать с ним в одной комнате. А потом – раз – и мне казалось это стрёмным. Ну, то есть… Ну, я и Макс… Как так можно?
Шашлыки мы всё-таки жарили. В воскресенье. Я уж позаботился. Сидели там здорово. Как жарить – это мне Сергей Александрович рассказал, про угли и всё такое. Хороший был мужик. Они бы, наверное, с Максом поладили, если он, ну, к этому так относился. В смысле, ну рассказал же он мне про тех двух пи… геев, которые на войне познакомились спокойно. Хоть кто-то бы из учителей к нему нормально относился. А то он же учится лучше нас всех, как Игорь, а эти всё равно на него так смотрят, как даже на меня не смотрят. Потому что знают.
- Стас, тебе не холодно?
- Не. – я стоял в одном свитере, внимательно наблюдая, чтоб огня не было. Мясо, уже нанизанное с луком, лежало на специальной фанерке. День был бесснежный, безветренный и бессолнечный.
- Да Стас у на вообще робот, – встрял Игорь, – ему никогда не холодно, не больно, он никогда не плачет, никого не любит, никому не верит, ничего не боится, ни у кого ничего не просит и ни кого не ждёт… Ай, ты осторожнее, у меня чуть шапка в мангал не улетела!
- Не зажигай и не гаси, не верь, не бойся, не проси, – запел Макс и тоже получил у меня подзатыльник, но не заткнулся, – а я ещё песенку знаю «Робот, робот, робот, я тебя люблю, мы так хотели…» Всё-всё, не тычь в меня шампуром, я молчу!
- Чё, давайте выпьем, что ли?
Кроме водки Мася ещё коньяк притаранила, конечно, не то, что Максу тогда его приятель привозил, но мы его уже пили и вроде не умер никто. Макс с подозрением нюхает.
- Да, это тот напиток, который надо пить из пластиковых стаканчиков и залпом…
Макс рассказывает о том, как надо пить коньяк, я слежу за мясом. Хорошо…
Когда Макса никто не дёргает, он весёлый, я Вовчику сказал, чтоб он свои разговоры попридержал, если ему так интересно, может с Танкистом поговорить, но чтоб я не слышал, а если услышу – так въебу, что они неделю будут ходить и за стеночку держаться.
- А ты чем займёшься после школы?
- Ну… Надеюсь, что смогу поступить в университет на филологическое…
- Зачем?
- Ну… Я вообще-то писателем стать хочу, – Игорь тянет руки к углям. – Чё смешного?
- Да не, ничего. У тебя сочинения всегда крутые…
- А я хочу в спорт вернутся. Ну, не сразу, конечно. Нужно будет восстановиться, я форму потерял немного…
- А ты слышал, что там где начинается спорт, там заканчивается здоровье?
- Да ну, хуйня…
Мясо поджаривается и пахнет просто отпадно. Я отщипываю кусочек подгорающего жира и отправляю себе в рот. Ммм, кайф… Макс достаёт свой смартхрен и ставит какую-то музыку.
- А ты, Макс, что после школы думаешь?
- Я за границу уеду.
- В Голландию? – спрашивает Вовчик и я нашариваю железный прут, которым ерошу угли, но Макс не обижается:
- Голландия страна неплохая, но я уеду в Англию.
- А почему туда, а не… – Вовчик косится на прут.
- Я там уже жил. Там здорово, мне там будет лучше, чем здесь.
- А потом вернёшься? – спрашиваю уже я. Зачем спрашиваю? Какое мне нахуй, дело? Я тычу мясо вилкой… Нет, не готово ещё, тут вот кровь побежала.
- Надеюсь, что нет, – Макс встаёт, разминает ноги. – В Англии конечно, тоже полно гомофобов и идиотов, и всё-таки у меня там больше шансов. Это как сравнивать этот интернат и мою гимназию.
Я уставился взглядом в мясо, Вовчик, на свои ботинки, Игорь – на мелкие сосульки, свисающие с рубероидного козырька. Почему-то когда Макс сам про себя начинал говорить, это было как-то так… Человек не должен про себя такое говорить. Это как говорить про то, чем ты болеешь.
Никогда не любил больных. Помню, у нас ещё в той школе был парень-диабетик, так я его жутко ненавидел. Когда он начинал при всех говорить о том, что ему то нельзя, это нельзя, это он не может, то не может – я его бил. Просто, что бы он заткнулся. Но Макс не больной… Или может, больной? Может это вылечить можно?
- А как же, ну, твой отец, бизнес? Ты же типа его наследник? – я ещё раз потыкал мясо. Ещё чуть-чуть. Лук порядком пообгорел и кое где норовил слететь, я подцепил и сложил его на тарелку. Все тут же потянулись к нему, Макс так прямо пальцами… А потом он их облизывать начнёт, вот херня то.
- Знаешь, я не тот человек, который может вести бизнес в нашей стране.
- Почему? Ты же умный…
- Тут мало ума. И вообще, в нашей стране ум мало что решает, – Макс вдруг поёжился, – Что бы в нашей стране вести бизнес, надо быть такой сволочью…Надо уметь людей есть, с волосами, костями и дерьмом и потом отрыжкой не страдать. Надо… Я не знаю. Как мой отец быть. Я даже думать об этом не хочу, даже вникать в это не хочу. Я хочу уехать и не возвращаться.
- Ну и кем ты там будешь? – Игорь вздохнул. – Вот у меня мать тоже говорит: «Здесь мы люди, а там будем «понаехали»»
- Там?
- В Израиле или Америке. Кому мы там будем нужны?
- А тут…
- Мясо готово. И отставить кислые рожи, я тут для кого, блядь, стараюсь!
Мясо на углях охрененно вкусное. Макс рассматривает самодельный шампур, я рассказываю, как мы ходили с ночёвкой в лес, и нашли там остатки какой-то упавшей вышки. Большую часть проводов с неё охотники за металлом срезали уже, но и нам кой чего перепало, а потом я из них шампуры сделал.
- Если кто хочет посидеть, так ко мне идут, сто рублей и берите.
- А почему не просто так? Взял бы и сделал для всех, убудет от тебя, что ли.
- Ну щас, ага. Обойдутся, уроды. Ну, ещё по одной!
- Вот так молодёжь и спивается, – бормочет Макс, но тоже пьёт. – Хах, я сейчас огонь выдохну…
У загородки слышится какое-то шебуршение, кто-то принюхивается. Я отламываю сосульку, швыряю в доску туда, где должно быть лицо. Кто-то взвизгиват на три голоса и чешет подальше. Все смеются. Макс смеётся.
