Я учился жить... (СИ) - "Marbius" (книги бесплатно читать без TXT) 📗
- Нет, - огрызнулся Стас. Мужчина пожал плечами в яркой желтой рубашке с яркими же оранжевыми и красными полосами и белой строчкой.
-Но со мной же выпьешь? – хладнокровно продолжил мужчина, невинно улыбаясь и довольно оглядывая его прищуренными глазами. Стас согласно кивнул и подозвал бармена. – Ты не один здесь? – полуутвердительно поинтересовался Генка, с интересом разглядывая угрюмого Ясинского. Стас снова кивнул головой. – С другом? Который твой? – беспечно спросил он, переводя взгляд на пол.
- Рыжий, - в раздражении выплюнул Стас, глядя на Макара. – Скотина блудливая.
Генка похлопал его по плечу.
- Давай, за знакомство, - подбадривающе сказал он.
Макар сидел на кухне, пил чай и листал журналы. Времени было за полдень, он толком не отдохнул после ночи в клубе, и этот малахольный Ясинский внезапно затребовал, чтобы Макар ехал к нему. Что-то чудит парень, совсем зачудил. Макар недовольно посмотрел на кружку, в которой ничего не осталось, и встал, чтобы нагреть еще воды. Телефон завибрировал, и Макар схватил его с намерением послать этого придурка дальше, чем видит. Он посмотрел на номер, и у него внезапно вспотели ладони и практически мгновенно запылали уши. Он поднес телефон к уху непослушной рукой.
- Да, - выпалил он, стремясь звучать как можно более бодро.
- Привет, - умиротворенным голосом отозвался Глеб.
========== Часть 13 ==========
Первые дни отпуска казались Глебу бесконечными. Умиротворяющая тишина и звенящий от чистоты воздух в небольшом, скорее даже крошечном городке были для него непривычными, и время тянулось слишком медленно, чтобы он был в состоянии насладиться заслуженной праздностью. Но размеренный ритм, педантичное соблюдение режима дня – в пансионе он соблюдался с маниакальной точностью, вежливое достоинство работников пансиона и отстраненное дружелюбие жителей городка расположили Глеба к отдыху и настроили на медитативно-оптимистичный лад. Он с любопытством исследовал город, делал вылазки в места по соседству и наслаждался европейской кухней, благо ресторанчиков, относившихся к самым разным кухням, в его городке и по соседству хватало. И все это время проходило под мерный, тягучий и скрытно-мощный поток воспоминаний, который все очевиднее укрощался мыслями. И глядел ли Глеб из окна неспешно передвигавшегося по пряничным ландшафтам ледникового экспресса, смотрел ли на те самые альпийские луга, сидя на уютно прятавшейся в сени дуба скамейке, изучал ли меню в ресторане, он вспоминал о Денисе и думал о том, что делать и как жить. Ему было о чем вспомнить. Они недолго были знакомы с Денисом, познакомились около трех лет назад, и совсем незадолго до его смерти съехались. Глеб с легким недоумением смотрел на упрямое рвение Дениса обустроить квартиру, которую Глеб купил совсем незадолго до того, в соответствии с его представлениями о современном и даже удобном жилье. Он сам относился к таким вещам совершенно спокойно, куда больше значения отводя банальному удобству. Но он шел на уступки, смиренно принимая участие в обсуждении обстановки, декора и прочей дребедени, послушно тягаясь по разного рода торговым предприятиям и покорно снося энтузиазм Дениса, который настаивал на соучастии. У Глеба было бесконечно много времени, чтобы окунуться в прошлое и еще раз пережить его, вскрыв те залежи воспоминаний, которые он столько времени прятал от себя. И он вспоминал. Как они знакомились, присматривались друг к другу и оказывались рядом вроде совершенно случайно, но совершенно целенаправленно. Как они незаметно переросли ту ступень, которая «как бы вместе» и оказались на «не могли по-другому». Каким единственно возможным казалось решение жить вместе, каким естественным – совместный быт. Глеб рассеянно отмечал, какими приятными казались те дни ему, сидящему в Швейцарии и меланхолично оглядывающему ландшафты. И как отчетливо видно все то, что подспудно мешало – какие-то недоговоренности, неловкости из-за нежелания задевать другого. Вспоминал нередкие ситуации, в которых ему или Денису казалось, что лучшее решение – «как надо», а представления о том, «как надо», были очень консервативными, основанными на понятиях, заложенных в буржуазных, в общем-то, семьях. И надо было многое, и многое из того, что они делали, делалось совместно, и многое из этого порождало неловкости, вынуждая к постоянным компромиссам. Они достигли значительных высот в искусстве компромисса. А надо ли это было?
Глеб думал и о том, на что был бы похож их брак, если бы был возможным такой вариант событий, в силу ли легализации однополых браков, смены страны проживания, или в совсем экстремальном фантастическом варианте, когда один из них был бы женщиной. Глеб хмыкнул и подумал, что скорее всего женщиной был бы он; Денис был куда более агрессивным, энергичным, доминантным; он был порывистым, неугомонным, в отличие от созерцательного и инертного Глеба. Их брак наверняка начался бы со страстного и стремительно развивавшегося романа; возможно, он пережил бы кризис первого и пятого года. Но насколько бы они сохранили себя и их отношения дальше? Глеб не мог найти ответа и отказался от настолько бесплодных размышлений. А взамен он снова и снова, как драгоценные четки перебирал воспоминания, связанные с Денисом. Иногда уголки его губ непроизвольно поднимались в скупой и ласковой улыбке, иногда он опускал голову и улыбался злорадно. Иногда он просто смотрел перед собой, снова и снова перебирая бусины воспоминаний и дыша медленно, словно не желая спугивать их. Он думал о Денисе так свободно впервые с того самого момента, как узнал о его смерти, и впервые думал о его смерти, не утаивая этих мыслей от себя. Глебу было больно, но при этом он словно обретал себя, учился находить в этих воспоминаниях поддержку. Он сомневался, что окажется в состоянии хотя бы наполовину открыться кому-то так, как готов был открыться Денису. Как бы там ни было, пришло то время, когда Глеб был готов подпустить к себе других людей, выбираясь из своего панциря с опаской, но неотвратимо. И оглядывая окружающий мир из щелей в панцире, а затем приподнимаясь над ним, он отмечал, что мир не так уж и враждебен, что люди относятся к нему куда лучше, чем следовало бы ожидать, и жизнь в общем-то неплоха.
К особому удовольствию, погода баловала Глеба. Всю первую неделю отстояла сухая погода, но в ночь с пятницы на субботу собрался дождь. Глеб лежал на кровати, прикрыв глаза, и слушал музыку раскатов, пребывая в блаженном оцепенении. Для полного соответствия праздному созерцанию он даже руки за голову закинул; шум дождя принес ему немало удовольствия. Глеб не заметил, как заснул, и проснулся все под тот же дождевой шум, который совершенно не нарушали человеческие голоса или гул машин. Он долго лежал на кровати, не желая нарушать иллюзию полного уединения, но наконец встал, чтобы раздвинуть шторы. Небо было серым, и на его фоне желто-зеленые деревья выглядели особенно выразительно. Солнца не было, и вероятность того, что оно появится, скорее всего стремилась к нулю. В воскресенье в церкви в соседней деревне давали концерт аж два состава оркестров, с примыкающим к нему праздником города и каким-то невнятным рыбным фестивалем, которому, тем не менее, было уже более ста восьмидесяти лет. А на субботу у Глеба не было особых планов. И Глеб улыбнулся, покачал головой и решил начать с пробежки.
Возвращаясь после пробежки, Глеб задержал внимание на двух велосипедистах – типичной европейской девушке, очень сильно унисекс, невысоком темноволосом парне, который энергично крутил педали и что-то возбужденно ей рассказывал. У него была примечательно подвижная мимика и забавные острые скулы, нос и подбородок. Его лицо было таким возбужденным, отражая возмущение и практически сразу восторг, сменяясь сосредоточенностью, когда заговорила девушка, что Глеб непроизвольно улыбнулся. Парень напомнил ему Макара, такого же неугомонного и подвижного, что твой шарик ртути. В голову Глеба закралась мысль, что не мешало бы узнать, чем сейчас жив этот пройдоха. Первая неделя занятий должна быть насыщенной, но только не учебой. Завтрак был сдержанно-сытным, дождь припустил с новой силой, и Глеб подумал, что с вылазкой придется повременить. Он приготовил книгу, чтобы занять себя до ужина, но прежде решил позвонить Макару. Он набрал его номер, нажал на кнопку вызова и подошел к окну. Дождь мерно барабанил по стеклу, за окном было тихо и пасмурно, в комнате уютно.
