Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

— А оно когда-то было? — возразил мистер Рутледж и вздохнул. — Вы можете мне сказать, о чем речь?

— Вам — в первую очередь, — заверил Хэйтем и, понизив голос, четко и ясно проговорил. — Великий магистр Британии по закрытым каналам сообщил, что Палата Общин от второго февраля текущего года проголосовала против наступательной войны против Соединенных Штатов Америки.

Шэй видел воочию, какое впечатление произвели слова любовника. Мистер Рутледж изумленно приподнял брови, рот его непроизвольно приоткрылся, и он почти шепотом пробормотал:

— Против? Соединенных Штатов Америки?

— Именно так, — бесстрастно подтвердил мистер Кенуэй. — Это означает, что война подходит к концу, вопрос только в том, насколько выгоден для Америки будет мир. Но это в любом случае мир. А кроме того, косвенно это означает и то, что Британия признала независимость Америки… пожалуй, в определенном смысле даже раньше самой Америки. Ведь для нас Соединенные Штаты — по-прежнему звучит непривычно.

— Извините, — так же пробормотал Эдвард и даже ослабил воротничок.

Шэй еще не успел отпить, а потому протянул свой бокал товарищу, и тот жадно отпил, стремясь промочить горло. Но прошло еще не меньше нескольких секунд, прежде чем он куда более уверенно проговорил:

— Вы правы, магистр. Этой информацией следует распорядиться с умом. Ни в коем случае она не должна достичь ушей британских солдат. Иначе Нью-Йорк потонет в беспорядках и преступлениях.

— Напоминаю, я больше не магистр, — усмехнулся Хэйтем. — Сообщите это мистеру Ли.

— Простите, мистер Кенуэй, — мистер Рутлдеж уставился в никуда и потряс головой. — Для меня вы останетесь магистром. По крайней мере, до тех пор, пока вы прямо исполняете обязанности магистра, а вы… Хотя… Если вам неприятно, то я, конечно, не стану так говорить. Нам нужно подготовить почву для того, чтобы сохранить и приумножить влияние.

— Несомненно, — кивнул мистер Кенуэй. — И вы займетесь этим. В первую очередь нужно позаботиться о том, чтобы максимально нивелировать влияние Братства. Для этого…

Неожиданно мистер Рутледж вскинулся и расправил плечи:

— Простите, магистр, но этим я заняться не могу. Ведь речь о вашем сыне?

Шэй, пожалуй, удивился. Так говорить было совсем не в характере Эдварда. Если он и отказывал, то мягко. И уж тем более не позволял себе перебивать, пользуясь древним, как мир, знанием: если хочешь понравиться — слушай.

Хэйтем тоже, кажется, был обеспокоен.

— В том числе, — проговорил он недоверчиво. — Я хотел сказать, что внимание Братства и Коннора в том числе нужно отвлечь на другие вопросы. Коннор — при всем его опыте — не может пройти мимо несправедливости, а это организовать нетрудно. Вы вполне могли бы…

— Нет, — покачал головой Эдвард. — Приказа великого магистра я бы ослушаться не мог, но вам, мистер Кенуэй, скажу, что я, даже безмерно вас уважая, не хочу и не могу работать с вашим сыном. Рядом с ним. Он отнял жизнь у замечательного человека, который провинился только тем, что встал на пути Братства. У человека, который даже не знал про эту, другую, войну. У человека, который был готов отдать жизнь за свободу Чарльстона, Южной Каролины и Америки. Соединенных Штатов Америки.

Хэйтем удивленно посмотрел на собеседника, а Шэй плюнул на условности и с сочувствием проговорил, даже не спрашивал:

— Я знаю, Эдвард, вы были неравнодушны к мистеру Тарлтону. Но вы не можете не понимать, что он был избран Орденом для определенной цели.

— Я все это прекрасно понимаю, — резко откликнулся мистер Рутледж. — Но он мог многого добиться. Мог много сделать для страны и для своей земли. В конце концов… Он мне нравился. Шэй, уж вы-то должны понимать? У меня хватало ума, чтобы осознавать, что мое… особое внимание ему будет неприятно. Но я, прошу прощения, ради Ордена делил постель с мистером Адамсом, хотя он был мне неприятен. А для души мне хватало того, что я мог разговаривать с Мортимером и просто видеть его.

— Эдвард… — мягко проговорил Хэйтем. — Я понимаю вас, но ваша боль не должна мешать вашей работе. Найдите себе мужчину по сердцу. Лучше не из Ордена… И вообще лучше подальше от всех этих дел.

Мистер Рутледж залпом допил остатки шампанского и взял себя в руки, слабо улыбаясь:

— Простите мне мою откровенность. Кроме того, мистер Кенуэй, должен заметить, что из Ордена вряд ли кто-то разделил бы мои интересы. Мистер Ли, мистер Тёрнер, мистер Блессингтон и мистер Дербишир… Собственно, выбора нет.

— Об этом я не подумал, — протянул Хэйтем, а на лице его отражалась весьма сложная гамма чувств — от недоумения до сочувствия.

— Все в порядке, — глухо произнес Эдвард. — Все в порядке, мистер Кенуэй. Я проявил слабость, позволил себе смешать работу и чувства. И если мистер Ли прикажет, то я, разумеется, выполню. Но мистер Ли, насколько мне известно, в свое время потерял супругу и вряд ли отдаст такой приказ. Разве что не будет иного выхода. Так что я по-прежнему готов служить Ордену душой и телом. Но лучше нам с мистером Коннором не встречаться.

— Полагаю, мистер Ли примет к сведению ваши… обстоятельства, — Хэйтем взял себя в руки. — Но косвенно… У вас большие возможности, Эдвард.

— А вот и Чарльз, — рассеянно бросил Шэй, оглянувшись.

Вообще-то оглядывался для того, чтобы прогуляться за еще одним бокалом шампанского, а тут весьма удачно удалось совместить приятное с полезным. Мистер Ли, завершив короткий разговор с хозяином особняка, радостно поприветствовал Шэя и охотно прошел вместе с ним.

— Добрый вечер, магистр Ли, — улыбнулся ему Рутледж. Он снова был приветлив и собран, и ничто в нем не выдавало горечи и глухой ярости.

— Привет, — кивнул Чарльз. — И тебе, Кенуэй, привет. Какие новости?

О планах англичан мистер Ли, конечно, уже знал, так что Хэйтем и Эдвард коротко ввели его в курс дела. Чарльз тяжело вздохнул:

— Ну и морока. Предлагаю заняться Братством прямо сейчас, пока мистер Коннор погружен в семейные дела.

— Может оказаться рано, — предупредил Хэйтем. — Наши неясные планы относительно Ямайки во многом строятся на личных знакомствах Коннора.

— Да куда он денется, — Чарльз махнул рукой. — Ему быстренько доложат, и он побежит наносить добро.

— Поплывет, — машинально поправил Шэй. — Ямайку с налету не взять, британцы будут стоять за нее горой.

— Да и Бог с ней, — отмахнулся Хэйтем. — Нам важен не результат, а процесс.

Мистер Рутледж немного подумал и включился в разговор:

— Можно попробовать организовать. Когда война закончится, перед Конгрессом во всей красе проявится неприглядная истина: у нас внешнего долга на несколько миллионов долларов. Ямайка стоит дорого, это может сократить долги.

— Очень хорошо, — кивнул Хэйтем. — Осветите этот вопрос на ближайшем собрании Конгресса, пусть выразят готовность поддержать Францию в борьбе за Ямайку. Это с одной стороны. С другой… Отправьте колониальную армию зачищать укрепления британцев за пределами Нью-Йорка. Пусть пройдут маршем до Вирджинии. С этим должен отлично справиться Блессингтон. Что же касается южного театра военных действий…

Мистер Рутледж воспользовался паузой и с возрастающим интересом произнес:

— Я помню, вы говорили про Луизиану. Удачный момент! Несколько месяцев назад испанский представитель, мистер де Сангронис, приезжал в Филадельфию и имел беседу с мистером Вашингтоном и некоторыми представителями Конгресса. Испания… м-м-м… скажем так, обеспокоена. Пока от этой войны очевидно в выигрыше только Америка, потенциально — Франция. Наши испанские союзники волнуются за будущие военные трофеи.

— А они хоть чем-то помогли? — хмыкнул Ли. — Сколько вложился, столько и получил, это вам любой ростовщик скажет.

— Помощь… скромная, — признал Эдвард. — Но они поставляли нам немножко флота и организовали безопасные пути для переправки конвоев с юга.

— У вас есть план? — заинтересовался Хэйтем.

— Не план, — тот смущенно улыбнулся. — Пока только мысли. Цели Испании — Ямайка и Наветренные острова. Как они будут делить их с Францией — не наше дело. Но губернатор Луизианы, мистер де Гальвес — друг мистера де Сангрониса, и он окажет любую помощь. Если наметить важную для Испании цель и оказать поддержку…