Притворись, прошу! (СИ) - "MMDL" (серия книг txt, fb2) 📗
Смесители по очереди начали извергать потоки воды. Трескучие разговоры не умолкали, и, воспользовавшись внушительной звуковой завесой, я отстранился, быстро расстегнул ремень Отиса и брюки. Пальцы одной его руки сжали волосы у меня над виском: кто знает, может, так он рассчитывал меня затормозить, но лишь подлил масла в огонь — распалял всяким томным взглядом, всяким прикосновением…
За дверью кабинки послышался телефонный звонок. Один клерк сказал остальным, что догонит их, принял вызов и под стук закрывающейся входной двери стал тараторить в микрофон про Национальную Футбольную Лигу.
Отис беззвучно, одними губами, шептал мое имя, в то время как я быстро (чтоб не успеть струсить) доставал из-под белья его член. Пульс бил в виски, но ладонь Отиса, по-прежнему жгущая голову, лечила меня. Второй рукой он гладил мою щеку, чувственно прихватывал между пальцами мочку. Вчера держать чужой член, находясь позади Отиса, было проще в разы — будто свой, онемевший и потому не чувствующий контакта кожи с кожей; в эти минуты смотреть на него, чуть ли не тыкающийся в нос… странно — не то слово!.. Непривычно — еще бы!.. Неправильное — да уж… Но от запретности происходящего под одеждой набухал мой собственный член, а яйца тяжелели, ныло все разом от нетерпения, кое все же не могло сравниться со сковавшим меня мандражом. Чем больше секунд просыпалось сквозь пальцы, тем страшнее мне становилось, стыдливее (вероятно, впервые) от слабовольного бездействия. Кто в худшем положении: начавший все и неожиданно остановившийся я или же Отис, заложник ситуации?..
Третий лишний громко и гулко топал, нарезая за разговором круги по помещению. На фоне его активности болото, в которое я угодил по вине заносчивости, казалось бездонным, а спасение — весьма и весьма маловероятным!..
Большой палец Отиса с моей щеки скользнул к губам, подушечка нажала на зубы, опуская нижнюю челюсть, и до горячего влажного языка дотронулась чуть солоноватая головка. Боги, что со мной не так! — ДА ВСЕ! Рискуя рассекретить присутствие двух людей в кабинке, я с хриплым полустоном втянул член ртом наполовину. Отис, отрывисто выдохнув, прикрыл от удовольствия глаза; пальцы взъерошили волосы у меня на затылке в немой мольбе продолжать, ради всего святого не останавливаться!.. Снова и снова я вбирал член в рот неторопливо, двигался тесным кольцом губ по стволу, непрестанно обводя и лаская головку языком. Я не мог отпустить бедра Отиса, так как только материальность его тела в моих руках не позволяла оторваться от реальности и начать воспринимать ее в очередной раз как сладостное видение в пьяном угаре. Только бы это не был эротический сон! — потому что проснувшись в границах дружбы — не имея возможности так прикоснуться к Отису! — я, вероятнее всего, сойду с ума… или уже сошел — и не я один…
Истратив терпение до последней капли, разбив вдребезги все многочисленные опасения, слишком мудреные для моего плоского мозга, Отис двигался сам в томительном давлении по моему языку. В этих страстных рывках зияла животная несдержанность, пламя, способное выжечь дотла! Властно сдавливая мою голову ладонями, он вгонял член мне в рот, щадяще — не в глотку, и прекратил акт прекрасной агрессии лишь для того, чтобы оставить полосы спермы поверх моих губ и левой скулы…
Отис дышал тяжело, хищно сжав зубы, но постепенно приходил в себя после «затмения». Его хватка на моем затылке ослабевала, в глазах вновь загоралась рассудительность: огонек ее пока еще был слаб. Отис перевел на меня более-менее осмысленный взгляд — и тотчас принялся в панике наматывать бумагу! Сунув мне в руки шуршащую охапку, он не сумел выдавить ни слова, повернул задвижку, но, слава Богу, не успел открыть дверь кабинки нараспашку: я вцепился в его руку и с грохотом захлопнул дверь! Безликий коллега с телефоном у уха замер как раз перед нашей кабинкой, из динамика звучали оклики, и через несколько секунд недоумения мы с Отисом услышали:
— Эм… Да, я все еще здесь. Погоди, выйду… — Он не увидел и не услышал ничего компрометирующего, ведь был спиной к двери, когда Отис с перепугу решил оставить меня в одиночестве разбираться в произошедшем. Он стал свидетелем того, как простоявший все это время перед унитазом человек резко отмотал, судя по звуку, половину рулона туалетной бумаги, а потом попытался сбежать с места преступления, осознав, очевидно, что вся бумага мира не исправит положение дел!
Шаги вскоре удалились, дверь туалета хлопнула — выходить теперь было безопасно, но я все равно не отпустил запястье Отиса. Мой лучший друг тлел от ненависти к самому себе, прислонившись к перегородке и прикрыв рукой глаза; я разбавил давящую на уши тишь шуршанием бумаги и на удачу, без зеркала же, очистил лицо.
— «Прости», — тихо вымолвил Отис, не отнимая ладонь от глаз, — уместно?..
— Ты спрашиваешь, уместно ли «прости» в ситуации, когда ты кончил кому-нибудь на лицо? Я обычно в подобных случаях говорю: «Спасибо, сладкая, с меня ужин!»
— Животное! — с привычным омерзением выплюнул Отис и вырвался из узкой кабинки. — Хотя бы сейчас, после случившегося, можно было не вспоминать целый легион своих баб? — вопрошал он, у раковины приводя себя в порядок.
— Ты что, серьезно?.. Да это же шутка была! — Я поднялся с унитаза, преодолев боль в ушибленной пояснице, и тоже покинул кабинку. — Мне отчего-то думалось, что мужчина будет априори проще реагировать на такие остроты. Но только не мистер Поговорим-Найдем-Смысл-Между-Строк-Которого-Там-Нет-И-Разосремся-На-Пустом-Месте!..
— Может, тебе нужно больше думать о том, что ты говоришь и что делаешь?! У тебя завтра встреча в клинике по поводу отцовства — понятно, ты нервничаешь, но зачем всякий раз меня примешивать к твоим сомнительным способам справления со стрессом?! Ты же это несерьезно — ты не способен быть серьезным!..
— То есть я, по-твоему, ради веселья тебе отсосал?! Ничего себе шутейка! Над кем бы еще так задорно приколоться? — склоунадничал я, уперев руки в боки. — Отис, мать твою, что я должен сделать, чтобы ты понял, что я не шучу? Предложение руки и сердца?!
— У меня встреча с начальством, — каменно проговорил он, выпрямился и одернул пиджак.
— Ответить всего на один мой вопрос явно успеешь… — Но Отис уже ухватился за дверную ручку. — Отлично! — всплеснул я руками. — Сбегаешь — экая неожиданность! Почему бы молчаливых девичьих истерик не вбросить! — Отис вышел в коридор, я вылетел за ним, но остановился сразу, ослепленный злостью, напоследок выкрикнул вдогонку бессвязное: — Почему ты постоянно за «женщину»?! Может, я хочу хоть раз примерить эту роль!
Отис оглянулся на ходу, откровенно ошеломленный.
— Больной! — своеобразно попрощался он и скрылся за офисной перегородкой.
На меня глядел десяток пар удивленных глаз, в том числе и секретарша, окаменевшая поодаль. Мозг включился поздновато; вот так расклад: оставить все как есть, чтобы мои слова воспринимались в контексте гейского секса, или попытаться кому-то что-то объяснить и прослыть сексистом, приписывающим женщинам истеричность. Выбор несколько обесценивал заметный стояк в моих штанах. Ум от миллионной ссоры с Отисом был не на месте, так что я дружески пихнул секретаршу в бочок и с улыбкой озвучил:
— Обсуждал с ним перспективу повышения. Увы, моих навыков недостаточно. Испытай и ты свою удачу! — Было бы куда эффектнее, застегни я следом ширинку, вот только молния и так была закрыта.
Секретарша смущенно хохотнула в ладонь, а я, возвращаясь в туалет, запоздало задумался: а всю ли сперму я стер с лица?.. Ну, хуже уже точно не будет! Когда Отис узнает про мою последнюю выходку, прикончит…
========== Глава 27 ==========
Находясь в клинике в обществе двух женщин, я выглядел как двоеженец. Но моральная поддержка Сары была мне необходима, а без Никки поход в клинику вообще терял свою цель. Первая, встретившаяся со мной в полдень после нескольких бокалов вина, немного рассредоточенным взглядом изучала глянец, взятый здесь же, в зале ожидания, на журнальном столике. Закинув ноги на подлокотник пухлого бежевого кресла, она время от времени хихикала себе под нос и ногтем — за неимением ручки или карандаша — помечала выбранные ответы в псевдонаучных женских тестах. Вторая сидела на диване с впечатляющим спокойствием, коему позавидовал бы каждый второй буддийский монах. Променяв длинные иссиня-черные волосы на короткую стрижку «гарсон», Никки не убавила женственности, лишь подчеркнула выразительность глаз и привлекательную остроту изящного носа. Ее сознательный выбор плыть по течению беременности и не нагружать нервную систему из-за глупых «если бы, да кабы» должен был примирить с возможным отцовством и меня, однако взор сам собой тянулся к животу Никки, скрытому свободной желтой хлопковой блузкой. «Отличный выбор, — промелькнула мысль, — цвет ожидания на светофоре…»
