Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
— Так у нас здесь все культурно, согласно купленным билетам, — хохотнул сэр Диггори. — Как в театре.
— А с экскурсией? — фыркнул Шэй, но в кошелек полез. — Держи десять фунтов, друг, и не подведи.
— Тачечка не подведет, — любовно протянул мужик. — Очень они моей тачечки не любят. Срать любят, а тачечку не любят, вот несправедливость.
— Мир вообще несправедлив, — проявил солидарность Шэй. — Мы сейчас тут в кустиках расположимся, а потом в этих же кустиках отдохнут сыны Короны, понял?
— Чего ж тут не понять, — пожал плечами помощник. — Ну, я пошел.
Тачка задребезжала по брусчатке, и Шэй, засевший в кустах, слышал голос охранника:
— Ну куда, куда прешь-то? Пьяный, что ли, уже? Осторожнее, а то мы тут все этим обляпаемся.
Коннор, взмахнувший на стену и нахально ухватившийся за прутья решетки, жестом показал, что готов. Шэю почти не пришлось оговаривать с сыном план: места себе каждый выбрал по вкусу, а сработались давно — Шэй брал на себя ближних, Коннор — дальних. Сейчас солдат двое, не запутаешься.
— Белены обожрался, не иначе, — раздался еще более возмущенный голос второго. — Фу, ты мне штаны дерьмом измазал!
Раздался мерзкий звук, тачка загрохотала ближе, и оба охранника показались из-за угла. Один лицом, другой пятился и показывал спину. Шэй дождался, пока подойдут ближе и присвистнул. Солдаты сразу прекратили ругаться и насторожились. Осторожно начали подбираться… Шэй услышал свист веревки и понял, что пора. Рванулся вперед, всадив скрытые клинки в того, кто уже намеревался потыкать в кусты саблей. Второй бился у самой стены, пытаясь стянуть с горла петлю шэнбяо. Бесполезно, конечно — Шэй уже видел, как управляется с ассасинской удавкой Коннор.
Трупы пришлось затащить в кусты. Едва успели, пока мимо не протопал отряд солдат.
— Опять удрали куда-то, говнари, — с досадой пробасил кто-то.
— Так вон тачка говенная, — посетила кого-то другого мысль. — Наверное, опять наша Псина на них этим самым плеснула, вот и отмываются.
— Так им и надо, — заключил бас — и шаги удалились.
— Пожалуйте в тюрьму, — призвал сэр Диггори. Тоже схоронился где-то поблизости. — И поспешите, а то ведь мне и в самом деле работать надо. Какая б власть ни была, а срут и срут — и конца этому нет.
Коннор выбрался из кустов, и лицо у него при этом было… незабываемое. Отвращение и легкое удивление причудливо переплетались, и сейчас Коннор был куда больше похож на Хэйтема, чем обычно.
Шэй действительно поторопился и ощупал мертвых солдат. У одного прибрал несколько монет — чего добру пропадать. У второго забрал пули и ключи. Пули всегда нужны, а ключи были основной целью.
Ключи были настолько разными, что у мистера Кормака не возникло даже необходимости их перебирать. Сначала легко отворилась первая, деревянная. Второй замок, на толстой сетке, открылся со скрипом, и Шэй просочился внутрь. Коннор прикрыл за собой двери и прошептал:
— И куда теперь?
— Надо было у золотаря спросить, — вздохнул Шэй. — Но было не до того.
Внезапно дверь распахнулась, и полумрак рассеялся, являя взору темный силуэт всклокоченной головы.
— Второй этаж, тридцать четвертая камера, — услужливо сообщил товарищ Дербишира. — То есть если по этой лестнице подниматься, то, стало быть, шестая. И пять фунтов сверху.
Дверь захлопнулась. Коннор вытер нос рукой, несколько раз шумно шмыгнул носом и проговорил:
— Полезный человек. Ордену, наверное, очень полезный. А что плохо пахнет, так это ерунда. Наверное.
— Иногда, чтобы добиться чего-то, стоит нырнуть в дерьмо, — философски проговорил мистер Кормак.
Кажется, мировоззрение сэра Диггори было заразным.
— Так ты-то, Шэй, хоть ради Ордена ныряешь, — так же задумчиво отозвался Коннор. — А я ради тамплиеров.
Глаза немного привыкли к темноте, и теперь Шэй увидел и лестницу, и многочисленные решетки. Коннор прошелся по полу и одобрительно проговорил:
— А в сапогах тут лучше. В прошлый раз заноз понасажал.
Мистер Кормак покачал головой:
— Лучше не вспоминай. И я тоже… не буду.
Больше об этом не было сказано ни слова. Сын и приемный отец действовали слаженно и быстро, но на втором этаже все-таки застряли.
До того проходить удавалось достаточно тихо. Заключенных почти не попадалось, тюрьма была полупустой, в открытых камерах было легко скрываться.
Но на втором этаже народу уже явно было побольше, просматривался он тоже лучше, а еще раздался удар колокола — и Коннор, поспешно нырнув в темноту пустой камеры, прошептал:
— Это к ужину звонок. Сейчас всех поведут в столовую.
— А разве не в камерах кормят? — уточнил Шэй.
— Нет, в камерах — только самых опасных, — пояснил Коннор. — И в карцере, понятное дело. А остальным никто таскать не будет, сами дойдут.
Его слова тут же нашли подтверждение. Послышались многочисленные шаги, звяканье замков, негромкая и громкая ругань. Отчетливый топот сапог смешался со шлепаньем босых ног.
— Интересно, Блессингтон — особо опасный или нет? — задал вопрос Шэй.
Коннор крепко задумался.
— Не знаю, — наконец произнес он. — До того, как я попытался сбежать, меня выводили вместе со всеми. После этого заключили в карцер. А в ночь перед… перед виселицей перевели в камеру, но кормили отдельно. Еще сетовали, что на меня только продукты переводить.
Шэй вздохнул и присел перед дверью, выглядывая в замочную скважину.
— Давай о чем-нибудь хорошем, — предложил он. — Например, о той девушке.
— Разве это хорошее? — укоризненно спросил Коннор, но ответа дожидаться не стал. — Я не знаю, что тебе сказать, Шэй. Это… довольно глупо. И я не соврал, у нас действительно ничего такого не было. Ну, мы разговаривали. Охотились вместе. Она немножко рассказывала про то, как стала воином — вопреки желанию своей матери и Матери Рода.
— Но ведь тебе она нравится? — Шэй проследил за передвижением «колонны» и убедился, что ей конца и края не видно. А потому позволил себе оглянуться на сына.
Тот отвернулся к стене и оперся на нее рукой.
— Я не могу этого сказать, — медленно откликнулся Коннор. — Не могу понять, нравится или нет. Я всегда думал, что если мне понравится девушка… По-настоящему понравится, Шэй! Я думал, что она будет какая-нибудь другая. Не похожая ни на народ отца, ни на мой народ. Поэтому мне… мне немножко нравилась мисс де Гранпре. Авелина такая… как экзотическая бабочка. А Анэдэхи… Она из тех, о ком я бы и хотел забыть, но мне не дадут.
Шэй нахмурился. Объяснение звучало одновременно понятно и непонятно.
— А что ты ей рассказал о себе?
— Кажется, почти ничего, — Коннор, казалось, и сам вдруг это осознал и удивился. — Ну, про Братство не говорил. Про отца не говорил тоже. И даже про политику не говорил. Знаешь, может быть, это странно, но мы говорили о каких-то совсем простых вещах. Об охоте. О мореплавании. Но это не потому, что нам нечего было обсудить. Понимаешь, Шэй?
Шэй спрятал улыбку. Помнил это чувство, когда не мог вспомнить, что обсуждал с великим магистром. Вроде бы дела Ордена, но на дела Ордена хватило бы получаса, а беседы и прогулки в начале знакомства с Хэйтемом почему-то растягивались на часы.
— Не упусти, — посоветовал он Коннору.
И больше ничего не сказал.
Сын помолчал и вздохнул:
— Я даже не могу сказать, почему, но я действительно боялся, что потом не сумею ее отыскать. И я… Я дал ей адрес, адрес поместья Дэвенпорт. Сказал, что мне туда можно писать. Интересно, напишет?
— Если напишет, не упусти, — повторил Шэй. — Я когда-то говорил тебе, что дай тебе Бог понять, что перед тобой тот человек, который нужен. И даже если ты ошибаешься, и если я ошибаюсь тоже, то ты не простишь себе, если не убедишься в этом.
— Я смотрел на ее руки, — вдруг сказал Коннор. — Ловкие такие, как будто она плетет корзины или собирает кахстова, а не держит оружие. И я помню, что подумал тогда, что не зря в языке отца онра, голова, и… часть мужского достоинства называются одинаково. Не уверен, чем я думал.
