Ключ Соломона (книга первая) (СИ) - "О. Бендер" (читать книги без сокращений .txt) 📗
Внутри помещения горел дежурный свет и витал застоялый запах крови и гниения. Посреди ангара стояло грубое подобие клетки с лежащей в ней девушкой — последняя из пропавших учениц 11А класса. Демон, полагаясь на свои чувства, мог точно сказать, что лежащая перед ним без сознания школьница была жутко напугана и не ела ничего как минимум дня три, но в остальном была полностью здорова. Поэтому, небрежно сорвав с клетки замок и оглядев сваленные в дальнем конце ангара ещё четыре такие же клетки с высохшими, как при запекании, останками менее везучих одноклассниц девушки, Андрас решил, что та, как только придет в себя, с побегом из заточения справится и самостоятельно, а ему бы стоило озаботиться судьбой оставленного снаружи артефакта, которым на поверку действительно оказался моток проволоки на цепочке с небольшим клочком бумаги в центре. Андрасу, уже принявшему человеческий облик, оставалось только усмехнуться: такая невзрачная хреновина, а могла бы разровнять в пыль половину заводской территории. Или снести башку отдельно взятому князю тьмы в отставке.
Впрочем, дело сделано, труп инкуба превратится в горстку пепла минут через десять, а созданный этим придурком амулет ещё предстояло довезти и сбросить в заранее условленном месте, где его подберут и обезвредят уже другие спецы из числа оккультистов. А после надо бы ещё заглянуть в круглосуточный магазин и купить картошки, мяса и, будь оно трижды неладно, перец, лук, помидоры и специи. Потому что, видите ли, то, что готовит один гребаный демон, в порядочном обществе даже за помои не примут — с этими мыслями Андрас уже направлялся в сторону центра города.
========== Глава 1 / Ангел бездны ==========
Проблемы любят тех, кто умеет их решать.
Гарри Трумэн
Кафе «Толстуха Мэрри» удачно расположилось на неудачном перекрёстке совсем уж неудачного города. В сущности, тот и городом-то являлся исключительно потому, что миль на двести вокруг него во всех возможных направлениях не нашлось ничего более достойного оного наименования. Хотя, быть может, парочка окрестных коровников вполне бы могли, пожелай они, составить конкуренцию в борьбе за гордый статус. Основными посетителями заведения, помимо заезжих дальнобойщиков, вечно доставляющих больше проблем, чем выручки, да их боевых подруг, на вид более попользованных, чем иной грузовик, были местные старожилы того сорта, каких после очередной кружки разбавленного до консистенции желтой воды пива почти наверняка не пустят в дом ночевать. Впрочем, в иные дни, как, например, сегодня, посетителей как будто мёдом приманивало, так что в работе худого как жердь, с кучей прыщей и в вечно заляпанном фартуке повара Ронни, способного с похмелья перепутать губку с котлетой для бургера, даже был какой-то смысл.
Теперь, когда время уже неуклонно двигалось к вечеру, в кафе потихоньку воцарялся унылый полумрак. Солнце, весь день выливавшее свой жар на асфальт по ту сторону дверей, добилось того, что воздух за столиками забегаловки был гуще подаваемого здесь же супа и явно напрашивался на то, чтобы повесить на него соответствующий ценник.
Малоактивные в это время дня посетители из последних сил копошились в своих тарелках и пивных бокалах и все как один мечтали о снежной буре и сугробах по колено, которых в этой части страны никогда не бывало, а значит, и об их существовании в природе могли догадываться очень немногие. Меж рядов столиков уже даже не ходила, а скорее плыла молодая, чуть полноватая официантка с ульем из рыжих волос на голове и вселенской тоской в глазах. В самом дальнем углу, бессовестно отжав у достопочтенного сообщества единственный столик под потолочным вентилятором, сидел молодой мужчина в деловом костюме и ел распаренную овсянку. Весь его экстерьер, от потрепанного саквояжа, стоящего у ног, до круглых очков в невзрачной серой оправе и чудовищных кулинарных пристрастий, кричал о том, что проявлять к нему интерес абсолютно бессмысленно, и даже мысли официантки о том, как бы половчее не обращать внимание на странного клиента, совершенно не гармонирующего со здешним окружением, и когда, черт возьми, у нее уже наступят месячные (наверняка ведь в самый неподходящий момент! Если, конечно, эта паскуда Рон не расстарался, но об этом даже думать не хотелось!) — были бы куда занятнее для изучения тому, у кого нашлись бы способности и желание их изучить. Публика была благосклонна, напрочь игнорируя единоличного властелина источника горячего, но циркулирующего воздуха, позволяя тому заниматься привычным ему, хоть и незапланированным ожиданием.
О да, к ожиданию ему было не привыкать! Сам себе он иногда напоминал паука, уснувшего в собственной паутине. Впрочем, в данном случае это было даже полезно, поскольку позволяло хоть немного подготовиться к предстоящим событиям, которые, как предполагал мужчина, начнут развиваться такими путями, каких меньше всего от них будут ожидать их непосредственные участники. Можно сказать, уже именно так и развивались, иначе бы он здесь не сидел.
Наконец дверь в кафе распахнулась, заставив его метнуть короткий взгляд от тарелки в сторону входа. Вошедший в зал и отвлекший на себя внимание присутствующих мужчина был высок, худощав, черноволос и необъяснимо неприятен. Ни его рост и пятидневная щетина, ни возраст «что-то около сорока», ни байкерский прикид, состоящий из кожаных штанов, небрежно наброшенной на левое плечо кожаной куртки (в такую-то жару!) и нескольких килограммов шипов, заклепок и побрякушек в самых неожиданных местах — не производили в отдельности такого впечатления, какое складывалось при соединении всех этих составляющих в одного индивидуума. Смотрящим на него хотелось немедленно отвернуться, а потом еще пойти в сортир и промыть глаза с мылом.
Но отвернуться означало бы упустить, возможно, единственное за весь день стоящее событие, а то, чего доброго, еще и не узнать одним из первых ценную сплетню, которую потом будут обсуждать до конца недели все, кому не лень, поэтому десять пар глаз невольных, но заинтересованных зрителей могли в конечном счете заметить, что мужчина был до некоторой степени красив; еще более внимательный и отчаянный в своих выводах зевака, пожалуй, сказал бы, что тот выглядел напряженным и каким-то больным. А еще, во что совсем уж верилось с трудом, немного напуганным. Окинув зал нечитаемым взглядом, байкер явно заметил то, что ему было нужно, и дёргано — словно с непривычки — лавируя по залу, двинулся в сторону дальнего столика. После чего замер в странном оцепенении, не дойдя до него около полуметра.
Пауза затягивалась, в тарелке с кашей несколько раз жалобно звякнула мельхиоровая ложка, вынужденная заполнять неловкую тишину, медленно расползавшуюся по всему залу. Сидящий за столом человек воспользовался затянувшимся молчанием для того, чтобы как следует рассмотреть потенциального собеседника, а рассмотрев — постараться сохранить серьезное лицо. Для него оставалось непостижимой загадкой, почему представители организации, один из которых сейчас топтался у него перед носом, предпочитали представать перед обывателями карикатурой на самих себя. Для полноты образа не хватало бы, разве что, ирокеза и татуировки пентаграммы во всю спину. Хотя, как знать, может, она и была.
Сам же представитель мог быть удостоен отдельного описания. Мужчина смутно помнил его по их имевшейся в прошлом, но крайне мимолетной встрече. Он с каким-то затаенным удовольствием вспоминал те не то переговоры, не то ритуальные обнюхивания, в чем, откровенно говоря, не было большой разницы. Тогда крупного мордобоя удалось избежать лишь с помощью вороха поддельных документов, пары заказных убийств, раздачи взяток всем, у кого имелись руки, чтобы их унести, и одной свальной попойки, переросшей в безобразную оргию и, как следствие, тонны компромата на всех и вся, которого оказалось так много, что ещё пару лет его некуда было даже складывать. Классическая дипломатия в своем лучшем виде. Мужчина подобные сборища очень ценил: один такой бардак мог в одночасье столкнуть лбами сильных мира сего или же парой слов, сказанных нужным тоном в нужное время, снять угрозу очередной войны. Впрочем, все меняется до неузнаваемости, и от имевшейся когда-то ауры безграничной власти и могущества стоящего перед ним существа не осталось даже воспоминаний. Теперь его визави напоминал какого-нибудь припадочного ветерана боевых действий, которого выворачивает наизнанку от одного вида бумажного пореза. Дополняла впечатление общая нескладность движений и мимики: казалось, что ни одна из мышц в теле этого человека не подчиняется ему до конца и все норовит заняться какими-то своими делами, не озадачившись по этому поводу мнением владельца. Без сомнения, это же наверняка видели и пялившиеся сейчас на них посетители кафе, но человек в очках просто лучше всех знал, на что надо смотреть. Короче говоря, от предыдущего образа стоило оставить хотя бы смокинг, раз уж все остальные его составляющие постигла столь печальная участь.
