Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

Шэй задумался. Эту историю он слышал не впервые, но услышать ее из уст любовника все равно было странно. Хэйтем упоминал те подробности, которые мог знать только он сам, и от этого история оживала, обретала краски и тени — весьма мрачные, надо сказать. Не хотелось даже представлять, в какую пучину боли и отчаяния пришлось окунуться Хэйтему в то время.

— Но ведь ты остался в Ордене, — полувопросительно пробормотал Коннор.

Мистер Кенуэй жестко на него посмотрел:

— Остался. Потому что приносил клятву не человеку, а идее. Той, которую разделяю до сих пор. Моя сестра Дженнифер — она-то как раз знала про нашего с ней отца — сочла это предательством и не сумела меня понять. Сама она, после всего, что с ней было, отреклась от любых связей с Братством или Орденом, и не захотела иметь с ними никаких дел. Тем не менее, мои убеждения подверглись нелегкой проверке. Шэй в свое время тоже сделал выбор. Сейчас, видимо, твоя очередь.

— Почему ты… или Шэй, неважно… не рассказали мне про Орден раньше? — Коннор вскинул на отца внимательный взгляд. — Потому что не хотели, чтобы было как у тебя?

— И поэтому тоже, — сосредоточенно отозвался Хэйтем. — Можешь считать, что я не хотел лишать тебя детства. Впрочем, не помогло. Еще хуже получилось.

— Не хуже, — Коннор поднялся и прошел к двери на балкон, оперся на раму окна. — Я… много думал в последнее время. И понял, что хотя вокруг меня все изменилось, сам я остаюсь прежним. Не во всем. Но в чем-то главном — остаюсь.

— Понимаю, — Хэйтем внезапно слегка улыбнулся. — По-прежнему упорствуешь в своих заблуждениях.

— Да, — Коннор кивнул. — Не хуже тебя. Спасибо, что рассказал. Я понимаю, тебе было… непросто. Надеюсь, Раксота еще не спит. Я хочу с ним поговорить. Не думай, отец, не про тебя. Ты не брал с меня слова о молчании, но кое-что даже я понимаю. Просто… Если кто-то и может мне рассказать про Мать Рода и про мою маму — то только он. Ведь меня впервые привели к нему почти сразу после гибели мамы… Раксота должен что-то знать.

— Тогда лучше утром, — посоветовал Шэй. — И после чая. И заранее натаскать воды и нарубить дров. Можно еще половички вытрясти.

Коннор задумался, а потом вдруг развернулся и снова поглядел на Хэйтема:

— Отец, ты… продолжишь бороться за независимость Америки?

— За грамотное управление, — поправил его мистер Кенуэй. — Да, продолжу. Я положил на это больше десяти лет и никогда не терял цели из виду.

Коннор нахмурился:

— И ты будешь поддерживать Вашингтона?

— Я никогда его не поддерживал, но теперь это неизбежное зло, — усмехнулся Хэйтем. — Его нельзя сместить, пока колониальная армия не начнет побеждать, а если начнет, это станет его заслугой, и его с этого поста уже и тараном не сдвинешь. А что, у тебя появились идеи?

— Н-не совсем, — немного замялся Коннор. — Ты можешь называть это как хочешь, отец. Глупостью, или заблуждениями ассасинов… Но я не стану бороться за такого человека. У меня действительно появилась… пища для размышлений, и если ты захочешь, то я приду к тебе, когда обдумаю.

Мистер Кенуэй проницательно сощурился:

— Иными словами, ты предлагаешь союз?

— Временный, разумеется, — Коннор как будто смутился.

Однако мистер Кенуэй покачал головой:

— Нет, мастер-ассасин. Мне не нужны союзники, которые принимают решения под влиянием эмоций. Но с тобой, Коннор, мы еще можем договориться.

— Это как? — не выдержал Шэй. По взгляду видел, что тот же вопрос интересует и Коннора.

— Что-то вроде пакта о ненападении, — подумав, пояснил мистер Кенуэй. — Ты, Коннор, всегда можешь прийти ко мне или к Шэю, если сочтешь, что вместе мы сможем добиться большего, чем по отдельности. Но теперь никаких обязательств о том, что не стану действовать против Братства, я на себя не возьму.

Коннор подумал и вздохнул:

— Идет, магистр. Со своей стороны могу предложить те же условия.

— Тогда, — Хэйтем усмехнулся, — в качестве жеста доброй воли я хочу сообщить тебе, что в лагерь на Вэлли Фордж приходили дипломаты от племени онейда. А вот мистер Брант, более тебе знакомый по имени Тайенданегеа, вернулся в Онакуага и успешно разоряет поселения во фронтире.

— Ну почему?! — мучительно простонал Коннор. — Я же говорил с его людьми еще тогда, когда они собирались оказать поддержку Бургойну под Олбани! И они ушли.

— Больше не уйдут, — покачал головой Хэйтем. — Мистер Брант — за жестокость и верность Короне — настолько зарекомендовал себя, что ему больше ничего не остается, кроме как драться за Британию до конца. Иначе ему не останется ничего иного, как бежать, но, боюсь, Его Величество Георг не будет столь великодушен к проигравшим.

— Я понял, — коротко отозвался Коннор. — Спасибо, магистр, я займусь этим. А вы… Если это не идет вразрез с вашими целями, то я надеюсь, что вы проследите за перемещением британских войск. Одному мне просто не уследить за всем, а в Нью-Йорк писать бессмысленно — никто не успеет мне помочь.

— Разумеется, это в наших интересах, — невозмутимо кивнул мистер Кенуэй.

Коннор посопел и вдруг спросил:

— Отец, откуда ты знаешь, как у нас звали мистера Бранта? Ведь он один из четырех великих военных вождей и редко приезжал в нашу деревню. А от своего имени, данного ему богами, давно… отрекся. Он и в богов не верит — привозил переведенное на язык ганьягэха Евангелие. Я даже немножко его читал, когда Ганадогон… Неважно. В общем, крайне странное чтение.

— Да уж, — хмыкнул Хэйтем. — А узнал я… По своим каналам, так сказать. Видишь ли, сестра мистера Бранта в свое время, если так можно выразиться, вышла замуж за мистера Уильяма Джонсона, которого ты убил четыре года назад. Я оказывал материальную поддержку миссис Молли, когда она осталась одна с ребенком.

— Хорошо, что я его убил, — бросил Коннор. — Может быть, если бы не «помощь» вашего Джонсона, мое племя не встало бы на сторону Короны. Но ты прав, отец, некоторых вещей уже не изменить.

— Мы присмотрим, — сжалился над сыном Шэй. — Дойдем на «Морриган» до фронтира, а там я уже и без старпома справлюсь.

— Хорошо, — облегченно выдохнул Коннор. — Отец?

— Да куда мы денемся, — проворчал Хэйтем. — Скоро начнет темнеть, так что поспеши к Ахиллесу. И не засиживайся с ним, тебе лучше бы выспаться. Надеюсь, он тебя там не держит на коврике у двери?

— У меня в его доме есть своя комната, — рассеянно пожал плечами Коннор.

— Ну и прекрасно. Завтра нам стоит выйти пораньше.

— Спасибо, — медленно кивнул Коннор. — Спасибо за все. Я приду на «Морриган» часам к десяти. Раксота встает рано…

Коннор вернулся к балкону, распахнул дверь и, перемахнув через перила, исчез в золотом свете клонящегося к закату солнца. Вскоре внизу сухо зашуршали кусты — и все стихло.

Хэйтем поднялся и вышел на балкон вслед, прикрываясь рукой от света. А подошедшему Шэю бросил через плечо:

— Мне было трудно отказать ему в союзе.

— По-своему, это было правильно, — пожал плечами Шэй и даже обнял сзади, положив подбородок на плечо. — Мало что изменилось, Хэйтем, но так… честнее.

— Не поэтому, — так же, глядя вдаль, проговорил Хэйтем. — Я же вижу, Коннору сейчас как никогда нужна поддержка, что-то незыблемое в этом мире. Благодаря мистеру Берчу я почти не помню времен, когда бы у меня были люди, которых я мог бы назвать «своими» просто так — без оглядки на убеждения. Раньше для Коннора такими были ганьягэха, люди его племени. А теперь он в один миг стал им чужим. И по происхождению, и по выбору.

— У меня тоже такое было, — негромко произнес Шэй, не разрывая объятий. — По крайней мере, очень похоже. Меня не слишком понимали в Братстве, которым заправлял Ахиллес, но я доверял этим людям. По крайней мере, я доверял им открытую спину и не ждал подвоха. А потом они все в один миг стали мне врагами. Коннору еще повезло — он не стал причиной гибели лучшего друга.

— Не стал только потому, что ты вовремя вмешался, — заметил мистер Кенуэй. — По твоим словам выходило, что противостояние Коннора и его приятеля Ганадогона дошло до того, что выжить мог только один.