Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

— Я постараюсь успеть, — вздохнул Коннор, и Шэй сразу вспомнил, как тот, еще мелкий, огорчался, когда отцу удавалось его во что-нибудь обыграть.

— Ладно, если будет возможность, мы тебя дождемся, — Шэй хлопнул сына по плечу. — Без тебя постараемся не убивать, идет?

— Спасибо, Шэй, — Коннор неловко улыбнулся. — Я понимаю, всякое может быть, но… спасибо.

========== 11 января 1778, Нью-Йорк ==========

— Не говорить же ему, насколько я просчитался? — раздраженно произнес Хэйтем и поморщился.

— А почему бы и нет? — Шэй пожал плечами. — Брось, Коннор прекрасно все понимает. К тому же, именно это ему позволило успеть добраться сюда. Если бы мы убили тамплиера без него, он бы тебе этого не простил.

— Когда-то он так же требовал не есть мороженое, когда он болеет, — фыркнул мистер Кенуэй. — Но я действительно никак не мог предполагать, что Черч приобретет недвижимость по британским документам!

— Не начинай, — Шэй вздохнул, не желая слушать это по третьему кругу. — Главное, что теперь мы знаем, где его искать.

Хэйтем недовольно поглядел, но продолжить возмущенную речь не успел — в желтоватом свете фонарей на причале мелькнула знакомая фигура. Коннор прошелся взад-вперед, извлек из кармана часы, удивленно покачал головой и продолжил курсировать по пристани.

— До времени встречи — две минуты, — информировал Хэйтем. — Не зря я ему внушал, что точность — вежливость королей.

— Короля он знает только одного — и то заочно, — возразил мистер Кормак. — Георга Третьего. И, думаю, не стремится на него равняться.

— Идем, — мистер Кенуэй первым шагнул из глубокой тени навстречу сыну.

Тот стоял спиной, но, услышав шаги, сразу повернулся. Шэй отметил, что тот распрямил руки для возможного удара, но, увидев обоих отцов, сразу успокоился.

— Коннор.

— Отец, Шэй, — послушно приветствовал их сын. — Где Черч?

— Засел в заброшенной пивоварне вблизи порта, — пояснил Хэйтем и, обернувшись на Шэя, не слишком уверенно добавил: — Я узнал это только вчера. Здесь все контролируют британцы, а я проверял сделки по колониальной линии.

— Это ничего, — сурово откликнулся Коннор. — Кто бы он ни был… Он вор, предатель и тамплиер.

— Так предатель или тамплиер? — поддразнил его Шэй.

— Он предатель в любом случае, — отрезал сын. — Он предал Вашингтона, это важно для меня. Он предал ваш Орден, это важно для вас. То, что он вор, вообще не подлежит сомнению. А то, что он тамплиер — это дополнительная цель для меня, вы тут ни при чем.

— Справедливо, — заметил Хэйтем. — Нам нужно покончить с ним до рассвета. Откровенно говоря… Откровенно говоря, я привлек внимание к своим поискам, и уже с утра он может ускользнуть.

Шэй невольно провел взглядом по множеству кораблей, пришвартованных у причала. На всех них развевались по ветру английские флаги, и от этого становилось неуютно. Шэй затолкал поглубже мысль о «Морриган» — сейчас точно было не время…

— Хорошо, — собранно и серьезно откликнулся Коннор. — Куда идти?

Шэй знал, что Хэйтем не любит выдавать детали плана заранее, а потому влез раньше, чем тот успел ответить:

— Мы покажем. Но учти, что это будет нелегко. Черч всеми силами стремился обезопасить добычу, а потому выбрал место, куда трудно добраться. Мы пойдем верхами, потому что иначе придется сражаться с толпой британцев, и Черча мы настигнем уставшими.

Коннор только пожал плечами, и Хэйтем первым отправился в путь, коротко бросив:

— Не отставайте.

Однако Шэй видел, что любовник, как бы ни желал продемонстрировать сыну свое превосходство, то и дело оборачивается. Не ради себя, ради него, Шэя. Щадит…

Они уже поднялись на довольно высокое здание, отсюда было хорошо видно всю округу. Внизу расстилался вечерний Нью-Йорк.

Неожиданно Коннор приостановился, и когда Хэйтем обернулся в очередной раз, вдруг спросил:

— Отец, я понимаю, что сейчас для этого, возможно, не время, но…

— Но? — недовольно вздернул подбородок Хэйтем.

Он всегда на операциях был крайне нетерпим ко всему, что отвлекает от цели. Шэй это знал, а вот Коннор, видно, привык иначе. Или просто невтерпеж?..

Сын, сам того не зная, ответил на его вопрос, хоть и обращался к Кенуэю-старшему:

— Ты… предложил союз, — неуверенно заговорил Коннор. — И я согласился, потому что… Потому что ты — это ты, мой отец. И я доверяю тебе, доверяю Шэю. Предложение было неожиданным, но у меня было время обдумать, и я больше не могу действовать, не понимая… союзников. Чего все-таки добивается Орден? Что вам нужно? Ты ни разу не ответил мне на этот вопрос, хотя не раз говорил о том, что был бы рад увидеть меня в ваших рядах. Я не понимаю, во имя чего вы действуете, кого поддерживаете?

Мистер Кенуэй внимательно осмотрел сына, точно видел его в первый раз, и вздохнул:

— Порядок. Цель. Путь к ней. Действительно, не время для этого разговора, Коннор, но раз уж тебе именно сейчас так важно это услышать… Орден никому не служит и никого не поддерживает. Мы только пользуемся теми, кто может служить нашим целям. Когда-то это была Британия — до тех пор, пока они не решили, что умнее всех. Нельзя только брать — и не отдавать ничего взамен. Британия воспринимала свои колонии исключительно как источник ресурсов, а когда столкнулась с неподчинением, попыталась действовать силой, не дав себе труда понять, что не так. Это не должно было продолжаться, и я… Инициировал «бостонскую резню».

— Ты? — Коннор от неожиданности даже шагнул назад, оступился и едва не упал, что было довольно опасно — крыша была высокой. — Это ты… начал революцию?

— Революция и война не были моей целью, — поморщился Хэйтем. — Я всего лишь стремился создать прецедент. Показать, что нельзя управлять бездумно. Я надеялся, что сюда отправят толковых управленцев, и с ними можно будет наладить мир. Но когда это произошло… Когда это произошло, влез ты! И испортил все настолько, что началась война!

— Я… — Коннор запнулся, и Шэй ему почти посочувствовал, потому что Хэйтема уже несло:

— Ты действуешь вслепую! Не видишь полной картины, но бросаешься в бой, не подумав о мотивах и последствиях. А ведь и то, и другое — гораздо важнее! Ты слепо доверяешь тем, кто сказал тебе красивые слова, и даже не пытаешься проверить их. Так вот я, Коннор, не говорю красивых слов. Разница только в том, что я не притворяюсь.

— Я подумаю об этом, — упрямо возразил Коннор. — Но ты все равно не ответил! Ты за колонистов или за британцев?

— Ни за кого, — в сердцах бросил мистер Кенуэй. — У одних — Георг, у других — Вашингтон. Из чего тут выбирать? Если посмотреть внимательнее, то у одних есть Франклин, а у других — Хоу, но много ли они могут? Конференция на Стейтен-Айленд показала, что ни черта, пока у власти стоят идиоты. Но — опускаясь до твоего вопроса — сейчас я за колонистов. «Разделяй и властвуй», — так писал Макиавелли, который, кстати, был ассасином*. Только с этим принципом возможно сохранить власть на чем-то. А власть необходима. Не надо про свободу и выбор, Коннор! Свобода британского солдата в том, чтобы отобрать у первого попавшегося кабатчика вина, а потом изнасиловать симпатичную лавочницу. А свобода буржуа из Новой Франции отличается только тем, что там будет мануфактура соседа и темнокожая рабыня. Нет никакой разницы, Коннор.

— Отец! — снова попытался вклиниться Коннор, но Хэйтем уже выдохся и даже рукой махнул.

— Наконец-то сказал. Свобода, которой добиваешься ты и твои друзья… Это хаос. Я был на одном из заседаний Конгресса, много позже, чем ты… И слышал, как они орут и топают. «Все во имя свободы! Кто был ничем, тот станет всем!» Но знаешь, что, Коннор? Кто был ничем, тот станет никем — и только.

Коннор упрямо помотал головой:

— Пусть лучше так. Ты же не станешь спорить, что этим людям лучше жить своим умом, чем надрываться ради тех, кто даже не считает их людьми? Я выяснял про партию тори в Британии. Они хотят подмять весь мир под себя. Утверждают, что так всему миру будет лучше, говорят про развитие и просвещение, но на самом деле хотят власти и еще больше богатств. Как ваш Черч — у него было все, но ему показалось мало!