Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

— Сейчас никак не получится, — отрицательно покачал головой Хэйтем. — Чарльз сидит в плену.

— Что?! — Шэй едва не облился и даже отодвинулся на своем стуле. — Как это — в плену?

— А вот так, — сердито бросил Хэйтем. — Сам виноват. Я ему говорил, что британцы под него копают, но Вашингтон в очередной раз вывел Чарльза из себя, и тот, по его словам, «был просто обязан куда-нибудь вырваться на недельку». Ну, вот и вырвался. Лоялисты наткнулись на него, когда он снял себе домик в стороне от армии, и захватили его в плен.

Шэй недоуменно поглядел на любовника:

— А когда это было?

— Двенадцатого декабря, — был ответ. — Как раз тогда, когда ты ломал голову, как попасть в Версальский дворец.

— А почему ты до сих пор не выручил Чарльза?

— Потому что он отказался, — в сердцах выдохнул мистер Кенуэй. — Прислал мне письмо, в котором написал, что ему и среди британцев не дует, и попросил прислать ему в плен двух его шпицев, которых он завел после смерти миссис Ли. Сначала я собирался немедленно призвать его к ответу как магистр, а потом… Потом передумал. Во-первых, Чарльз действительно заслужил отдых — он больше года терпел выходки главнокомандующего. Во-вторых, с колониальной армией сейчас любой дурак управится — отступать много ума не надо. В-третьих, я получаю от Чарльза крайне полезные отчеты о состоянии британской армии, и это греет мне душу. А вот переправить ему его собак было непросто.

— Британцы не захотели с тобой разговаривать? — сочувственно спросил Шэй.

— Что? — Хэйтем не сразу понял, а потом фыркнул. — Нет, мистер Уильям Хоу по-прежнему общается со мной вполне благожелательно, и отнесся к моей просьбе снисходительно, поскольку Чарльз в плену всех достал. Но эти двое пушистых скотов крайне невоспитанные… как будто Коннор дрессировал. Белый довольно чувствительно меня покусал, а черный порвал брюки. Но я все равно победил.

Шэй рассмеялся, представив, как сдержанный и чопорный мистер Кенуэй «воевал» с мелкими засранцами, на которых не действует убийственный взгляд и презрительный тон. Впрочем, стоило признать, что на Коннора все это тоже уже давно не действует…

— А где сейчас Коннор? — поинтересовался Шэй.

— Отправился за сокровищами капитана Кидда, — вздохнул Хэйтем. — После того, как он нашел последний кусок карты, терпения у него не осталось. Хотя мне уже и самому любопытно, что капитан Кидд так запрятал. Надеюсь, Коннор не станет скрывать.

— Расскажет, куда денется, — усмехнулся Шэй. — Если там, конечно, не вставной глаз или рваный башмак.

— Посмотрел бы я на лицо Коннора, если бы оказалось так… — задумчиво бросил мистер Кенуэй. — В общем-то, это все основные новости. Война с британцами ведется вяло, Вашингтон, похоже, решил взять врага измором, гоняясь по пересеченной местности. Кстати, не такая уж плохая тактика: местность американская армия знает лучше, да и разбойничать умеет лучше, чем воевать. Я ответил на все твои вопросы, так, может, расскажешь про свой Версаль?

— Он не мой, — отперся Шэй, но рассказать не успел.

Дверь медленно-медленно раскрылась, и через порог шагнула Дороти, с трудом удерживающая поднос, на котором тесно громоздились тарелочки и вазочки. Шэй галантно вскочил и перехватил ношу; Хэйтем сдержанно поблагодарил, и девушка с поклоном ушла.

Мистер Кормак пренебрег вилкой и ножом, ухватил ломоть копченого мяса пальцами и заговорил, как только захлопнулась дверь:

— К черту Версаль, чтоб он провалился со всем его этикетом! На чем я остановился?

— На том, что ты вырезал какую-то банду, — любезно напомнил мистер Кенуэй. — Если для тебя это не поисковой признак, то вырезал банду, угрожающую Франклину.

— А! — Шэй улыбнулся. — После того, как я «вырезал банду», мистер Франклин очень мне обрадовался. Я сразу взял быка за рога — мне нужно было приглашение на рождественский бал в Версале. Мистер Франклин не горел желанием мне помогать, но живописно разбросанные по площади трупы убедили его внимательнее отнестись к моей просьбе. Как-никак он мне жизнью был обязан. Пообещал, что достанет для меня бумаги, и тогда я… В тот миг мне казалось, что передо мной распахнулись райские врата. Ну, может, не райские, но версальские меня устраивали куда больше. К Франсуа я не шел, а летел! Почти в прямом смысле — несся по крышам, а когда пришлось спуститься, даже убил каких-то жандармов, что вздумали ко мне привязаться. От вдохновения, наверное. К тому же, крови на мне уже и так было порядком.

— Поэтому, наверное, и привязались, — вздохнул Хэйтем.

— Я тогда об этом не думал, — Шэй улыбнулся. — Я ворвался в дом де ла Серр… как ассасин. Немножко напугал Элизу.

— Это не повод для гордости, — иронично заметил мистер Кенуэй. — Пугать маленьких девочек — как-то не слишком почетно, не находишь?

— Я извинился, — уверенно заявил Шэй. — Мисс Элиза не держит на меня зла. Мне вообще кажется, что я ей нравлюсь больше, чем французские соратники Франсуа.

— Ты вообще легко находишь общий язык с детьми, — Хэйтем даже задумался. — Как у тебя это выходит?

— Я просто считаю, что они не дети, а люди, — выдал «секрет» мистер Кормак. — И они это чувствуют… Так вот, Франсуа очень обрадовался, и через два дня, когда мистер Франклин прислал бумаги, мы отправились в версальское имение де ла Серр. Мадам Жюли немедленно взяла меня в оборот. Мне казалось, что я все умею: и танцевать, и правильно есть, и даже беседовать ни о чем, — но оказалось, что в Версале регламентировано буквально всё! Даже цвет каблуков имеет значение!

— О, это, должно быть, стало для тебя сильным ударом? — поддразнил Хэйтем.

Шэй сарказма не заметил:

— Да! Мадам немедленно взялась за пошив мне нового костюма — по ее словам, появиться на балу скверно одетым означает чуть ли не предательство монархии. Я честно выдержал двухчасовую пытку, пока портниха мадам Жюли меня измеряла. Измерила, кажется, всё. Совсем всё.

— Совсем всё? — не удержался от улыбки Хэйтем.

— Да, — твердо ответил Шэй. — И можешь не издеваться, это — тоже, чтобы костюм «удачно сидел». Оказывается, в Версале принято это подчеркивать.

— О, тогда ты, должно быть, произвел фурор на балу? — мистер Кенуэй вроде бы язвил, но слова неожиданно прозвучали довольно серьезно.

— Не обращал внимания, — откликнулся Шэй. — Я замерз, пока ждали очереди на вход, и это, возможно, несколько испортило мой триумф. Как я пролезал мимо охраны, рассказывать не буду, главное — пролез. А там! Шляпки, платья, гардины, ширмы, благовония и вообще какой-то нескончаемый карнавал.

— И как тебе Версаль? — с искренним любопытством посмотрел на него мистер Кенуэй. — Правда ли то, что роскошь и великолепие бросаются в глаза?

— М-м-м… Не знаю, — Шэй остановился, как конь на скаку. — В первую очередь мне бросилось не в глаза, а в нос. Видишь ли, при строительстве королевского дворца… э-э-э… пренебрегли системой избавления от продуктов жизнедеятельности. Наверное, это потому, что Людовик Четырнадцатый не предполагал за аристократией такой низости, как желание облегчиться. Сейчас, конечно, стало получше, хоть и аристократы, но все-таки не совсем скоты. Но запашок все равно чувствуется.

На лице мистера Кенуэя отразилась сложная гамма чувств, но в конце концов победили здравомыслие и брезгливость:

— Пожалуй, и к лучшему, что мне не довелось там побывать… — задумчиво проговорил он. — А в остальном?

— А в остальном — наверное, — мистер Кормак пожал плечами. — Ну, денег на отделку точно не пожалели: позолота, зеркала огромные, паркет… Блестит, как палуба под китовым жиром. И наверное, на заднице можно кататься — гладкий. Я по неопытности сначала чуть на ровном месте не навернулся. Но там много где лежат ковры — тоже шикарные, на них лучше.

Рассказ об убийстве ассасина Шарля Дориана Хэйтем выслушал, не разу не перебив, и только в конце поинтересовался:

— Говоришь, мистер Дориан поминал Коннора?

— Да, — ясно ответил Шэй. — Они знают про него. И считают, что революция и независимость Америки помешали Ордену.