Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

— Нам подадут закуски в кабинет, попозже, — пояснил он. — Это позволит нам не прерываться на ужин. Благодаря твоей несдержанности я даже могу себе позволить оставить открытой дверь, когда уберу твою добычу. Или у тебя еще что-то запланировано?

— Пока нет, — подумав, ответил Шэй. — Позже.

— Ловлю на слове, — так же ровно заметил Хэйтем и первым начал подниматься по лестнице.

В кабинете уютно горели свечи, и все выглядело таким знакомым… Однако Шэй с любопытством оглядывался — было интересно, где Хэйтем десятилетиями хранил самые ценные вещи, да так, что ни у кого не возникало и мысли о самом существовании тайника.

Мистер Кенуэй щелкнул замком, а шторы здесь и без того почти никогда не поднимались. Поймав взгляд Шэя, Хэйтем усмехнулся:

— Можешь не блестеть глазами, ничего нового я тебе не продемонстрирую.

С этими словами он прошелся по ковру, прислушался к чему-то слышимому, видимо, ему одному, и с силой наступил. А потом отошел к столу и опустился на колени.

Шэй подобрался ближе и увидел, что половицы наборного паркета легко изымаются из пазов. Действовал Хэйтем бережно и бесшумно. Половицы он откладывал на край ковра, в потом наклонился и извлек из углубления слегка запылившийся фолиант.

— Если бы мне нужно было пользоваться им чаще, я бы не рискнул, — объяснил мистер Кенуэй и сдул пыль. — Все на виду, а от частого использования все изнашивается, и это было бы заметно. Но в ближайшее время я лезть сюда не собираюсь. Пока и без артефактов Предтеч хватает забот.

Он бережно устроил фолиант на прежнем месте, выпутал Шкатулку из платка и тщательно ее обтер. Остался недоволен, смочил уголок ткани слюной, обтер еще раз.

— Надеюсь, я успею разобраться с ней самостоятельно, — бросил он безжалостно. — Потому что передавать потомкам наследие со всем этим… a naturel — я не хочу.

Шэй с трудом заставил себя не ржать, а Хэйтем тем временем устроил Шкатулку поверх Манускрипта и заложил паркет обратно. И по ковру прогулялся. Шэй смотрел на паркетины во все глаза и только благодаря этому успел увидеть, что они как будто… неуловимо сдвинулись, являясь теперь абсолютно незаметными среди своих менее таинственных «подружек».

Шэй немного подумал и постучал пяткой в пол.

— Можешь не стараться, — снисходительно объяснил Хэйтем. — Тут под полом везде — пустота, как раз для таких умных.

— Талантливо сделано, — одобрил мистер Кормак. — Влез бы я сюда ассасином — скорее всего, не нашел бы. Пришлось бы все полы вскрывать, а это долго и противоречит завету действовать незаметно.

— До этого у меня был тайник в книге, — вздохнул мистер Кенуэй. — При всей кажущейся простоте найти такой непросто… у образованного человека, разумеется, потому что книг — тысячи, а тайник может быть достаточно умело скрыт. Но после появления Манускрипта пришлось искать иные пути — чтобы его спрятать, инкунабула нужна.

— Даю слово, что я… никому и никогда, даже под пытками, — пошутил Шэй, но вышло как-то грустно.

Неожиданно мистер Кенуэй посмотрел на него серьезно и даже строго:

— Это важно, Шэй, и, разумеется, я надеюсь, что ты не станешь болтать по кабакам по пьяни. Но умирать за эту тайну не нужно.

— Я на эту Шкатулку пятнадцать лет убил, — буркнул капитан Кормак.

— Не сгущай краски, в Нью-Йорке — особенно в последние годы — ты бывал чаще, чем во Франции, — иронично парировал Хэйтем. — Кстати, как там Франция? Процветает?

— Как сказать, — Шэй усмехнулся в ответ. — Чернь голодает, аристократия делает вид, что так и нужно.

— Очевидно, французская аристократия плохо изучала историю, — скорбно заметил Хэйтем. — Иначе бы опыт Фронды и кроканов их чему-нибудь научил.

— Не начинай, — не менее скорбно отозвался Шэй. — Я уже слышал все это в разных комбинациях от четы де ла Серр. Хэйтем, я добился успеха, неужели этого мало? Я не думал про Францию целый месяц, пока добирался сюда. И знаешь, это было замечательно!

Мистер Кенуэй прошел к памятному бюро и вытащил оттуда початую бутылку, после чего подумал… и поставил ее на место. Шэй огорченно вздохнул, но не успели его плечи опуститься после тяжелого вздоха, как возлюбленный потянулся на другую полку и извлек с нее совсем другую бутылку — слегка запыленную, как и Манускрипт. И повернулся с легкой полуулыбкой:

— Думаю, этот вечер заслуживает самого лучшего виски, — он стер пыль тем же платком, а потом брезгливо бросил его в огонь. — Мне бы хотелось отметить.

— Это мне нравится еще больше, — мистер Кормак оживился, но Хэйтем вскинул руку:

— Рано радуешься, потому что под виски я желаю выслушать самый подробный доклад.

Шэй героически, как осужденный на казнь, кивнул и пообещал:

— Расскажу — и забуду, наконец. Только стул для посетителей у тебя неудобный.

Хэйтем расставил на столе низкие широкие бокалы, устроился на своем «магистерском» месте и поглядел, но казалось, что он смотрит не снизу вверх, а сверху вниз:

— Мне сейчас нужнее, капитан Кормак.

Шэй видел, что любовник абсолютно беззастенчиво… лукавит, не желая слезать с удобного кресла, но возразить было нечего, а потому Шэй мстительно оседлал стул да еще и скрипуче покачался на всех его четырех ножках. Звук был едкий и довольно противный, но капитан Кормак к поскрипыванию дерева привык, а вот Хэйтем, конечно, морщился. Качаться Шэй перестал только тогда, когда возлюбленный откупорил бутылку, отчего по комнате разлился аромат отлично выдержанного благородного напитка, и наполнил бокалы — довольно щедро, обычно себе такого не позволял. И отсалютовал:

— За твою победу, Шэй. И твое возвращение.

Мистер Кормак зеркально повторил жест и поднес бокал к губам, но сначала даже не отпил, а принюхался. Просто потому, что нюхать было вкусно. Наверное, и Хэйтем так же шабли обнюхивает… Шэй потряс головой, чтобы туда не лезли глупости, отпил и начал рассказ — от того момента, как прибыл во Францию под конец июля прошлого года. Рассказывал не слишком подробно, чтобы не увязать в деталях, но важных вещей старался не упускать. И лишь когда начал приближаться к финальной — самой драматичной — части, заговорил свободнее и раскованней, желая поделиться. Возможно, дополнительным фактором стало то, что Шэй согрелся в натопленной комнате, а крепкое пойло оказалось чертовски вкусным — ароматным и мягким.

— У нас уже почти все было готово, — задумчиво проговорил Шэй, вспоминая события середины декабря. — Но я по-прежнему ломал голову, как попасть в сам Версаль. Точнее, в королевский дворец. Если бы артефакт лежал под подушкой Его Величества, наверное, и то было бы проще — я бы пролез где-нибудь сбоку, поднялся по стене и мог бы вынести из августейших покоев даже ночной горшок короля. Но встреча должна была состояться на виду, а я не мог на нее прибыть с хвостом из всей королевской стражи.

— И что же ты сделал? — Хэйтем подался вперед, и все его черты выдавали неподдельный интерес.

— Я всегда говорил, что удача — это миф, но тут мне, кажется, именно что повезло, — Шэй задумался. — Франсуа болтал что-то насчет того, что в Париже возник очередной заговор… Франсуа монархист, а благодаря твердой руке короля заговоры в Париже растут, как грибы после дождя, так что головной боли от них немало. Я почти не слушал, и вдруг услышал знакомое имя.

Он сделал эффектную паузу, но Хэйтем на провокацию не поддался и предполагать ничего не стал, только слегка улыбнулся:

— Театральный эффект произведен, давай дальше.

— Даже погордиться не даешь, — расстроенно вздохнул Шэй, но заострять на этом внимание не стал. — Франсуа говорил, что в Париж прибыл Бенджамин Франклин. Я был удивлен.

Мистер Кенуэй неожиданно сдержанно заметил:

— Когда это было?

— Кажется, четырнадцатого декабря… — Шэй задумался. — Или пятнадцатого. Не помню. Помню только, что день был солнечный и теплый такой… Вообще никуда идти не хотелось. Но пришлось. Франсуа говорил, что визит мсье Франклина наверняка политический, но даже если это не так, никто из антимонархистов в это не поверит, и Франклину угрожает опасность. При этом Франсуа рассуждал об этом за чашечкой кофе и всецело полагался на своих агентов в Париже, а вот я решил, что мне лучше проследить за этим самому. В конце концов, с Франклином я общался с юности, и он неплохой человек, хоть и помогал ассасинам.