Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
– Много Вовчик в этом понимает!
– Ты прямо всё понимаешь! – Игорь меня в последнее время моду взял выбешивать. – Прямо самый умный! Если ты такой весь из себя прямо невъебенно умный, то чего с нами, дураками, сидишь? Со мной, тупым уродом, в комнате живёшь? Иди к умным! К этой Ане, кобыле борзой, и братцу её уёбищному!
– Знаешь, если бы ты хоть раз влюбился по-настоящему, а не просто трахаться захотел, ты бы меня понял! – Игорь бросил ручку. – Только ты… Тебе лишь бы потрахаться, причём плевать с кем, ты даже…
– Даже что?
– Даже с Максом мог, – Игорь прикусил губу и не смотрел на меня. – Тебе вообще, по ходу, всё равно, что за тело, в которое суёшь. Я сделал русский, вот, пожалуйста, а теперь оставь меня в покое!
Подорвался и сбежал, а я долго пялился в пространство, думая, чего мне больше хочется – отпиздить Игоря или поговорить с ним. А потом отпиздить, просто, чтобы знал. В итоге я решил выдать ему пиздюлей чуть поздней, чтобы не расслаблялся и не борзел.
Про Макса я ему ничего говорить не собирался. Это только моё дело. Больше ничьё, даже Максу я ничего не говорил. Вообще тупо это, наверное, как-то – парень парню говорит… Ну, допустим, «я тебя люблю». Нет, вообще никак.
Я сидел, глядел в замёрзшее окно. За окном темнело – кажется или день длиннее стал? Наверное, кажется, рано ещё, начало февраля только. Представлял себе какую-то такую абстрактную ситуацию – вот, типа, я и Макс где-то одни, и тут я такой беру и говорю ему: «Я тебя люблю». Не-не-не! Нахуй! Бля, даже в мыслях стрёмно как-то. Я в фильмах такие моменты просто ненавижу, иногда прямо хочется в телек чем-нибудь тяжелым швырнуть, чтобы они там заткнулись. Ужасно мерзкое ощущение. «Любовь» вообще звучит как-то стрёмно. А если написать? Не, ещё хуже получилось бы… Да и что писать? Никаких слов в голову не приходит. Я покосился на книжку. Может там что умное написано? «Вера и любовь», надо же такое вякнуть, хоть бы Елена Евгеньевна не рассказала никому!
Я отложил книгу – никуда она не денется – и начал переписывать русский язык. Блин, написать-то Игорь написал, а объяснить не успел, свалил, удод придурочный. Нет, определённо, давно я ему пиздюлей в воспитательных целях не выписывал, совсем охамел.
Зал стоял закрытым, тренировки обломились и я шароёбился по этажам. Читать не получалось – настроения не было, хотелось двигаться, драться, бегать. А куда тут побежишь? На днях опять шёл снег, завалило всё к чертям собачьим, вон, сугробы с меня ростом.
– Комнин, эй, Комнин! Слышь, тут базар есть, – фамилию говорившего я не мог припомнить. Из Таримовской кодлы, кажется, он в начале этого года к нам пришёл, девятиклассник. – Гамзат просил зайти, говорит, новости интересные.
– Чего? – это было вообще что-то совсем новенькое. – А харя у него не треснет?
– Слышь, он сказал, по-любому зайди. Это насчёт чего-то, о чём кто-то с ментами говорил, и там ещё что-то важное. Чтоб ты один пришёл ещё.
– Ладно, я зайду через час, у меня дела, – вообще-то, никаких дел у меня, нафиг, не было, но, блин, не бежать же сразу. Пусть ждёт, если ему так надо. Я отправился искать Вовчика, сообщить, что кое-кто общаться хочет. Если Таримов вздумает шутки шутить, мы его из окна выкинем башкой вперёд.
Таримов жил в комнате на троих человек – раньше с Азаевым вдвоём, теперь с какими-то ещё хренами. Я тут раньше никогда не был. Комната как комната, на стенах голые бабы и какой-то странный трёхцветный флаг: красно-голубо-зелёный. Шкаф без одной дверцы, стекло в окне треснутое, скотчем заклеенное.
Таримов сидел в белой футболке с английскими буквами «D&G» (раньше я эту аббревиатуру расшифровывал как «Дебил и Гондон», но Макс говорил, что это фирма прям-таки заебенно крутая), больше никого не было. Ага, значит залупаться не будет.
– Садись, Стас, разговор серьёзный будет. Коньяк будешь? Хороший, не палёный. Мне дядя привёз.
Я кивнул. Коньяк? О как!
Коньяк он разлил в маленькие, первый раз такие вижу, пластиковые стаканчики не больше кукольных чашек. Некстати вспомнился Макс, как мы виски с ним из кукольных кружек пили, а как тоже коньяк, херовый, на морозе, когда шашлыки жарили. Как он морщился и задыхался, но всё равно пил, а потом улыбался так, как будто ничего в жизни больше плохого не будет, будет только сплошь хорошее.
К коньяку полагалась какое-то вяленое мясо, сухой кальмар и виноград. Да и сам коньяк ничего, глаза от него не слезились. Я молчал, ждал, когда он заговорит. У Таримова странное лицо – то ли волосы как-то не так растут, то ли ещё фиг знает что, но у него лоб кажется узким, и глаза на лице как-то странно расположены, а брови почти срослись. А волос на руках, ё-моё, куда больше, чем у меня, и они чёрные.
– Короче, говорила мне Люсьена, что ты интересуешься, кто мог с ментами начать тут базарить.
– А кто не интересуется? Ты сам правила знаешь.
Таримов тут меньше, чем я, но правила, конечно, знает. Какие бы у нас тёрки между собой ни были, хоть до смертоубийства, но никто никому ничего не говорит. Ни учителям. Ни проверкам и соцработникам всяким. Ни, тем более, ментам, это вообще западло полное. Это правило, в отличие от многих, не такое уж и тупое. Я тоже не люблю, когда в мои дела кто-то из старших лезет. Я свои дела решаю сам.
– Знаю. И тут не только в правилах дело, – глаза у Таримова были чёрными, на пальце красовался перстень-печатка. Интересно, «голда» или позолота? – Тут вообще тема мутная.
Он проглотил коньяк, отщипнул виноградинку.
– Это Азаев.
– Да ладно? – честно говоря, я удивился. Я, конечно, от «отвратника» этого всякой пакости ожидал, да и чуял, что он с дириком что-то трёт. – С чего бы мне тебе верить?
– Отвечаю.
– Отвечать на уроке будешь. Он же вроде твой друган?
– Да какой он мне, нахуй, друган, чечня беспонтовая! Пидор он!..
Я хлебал коньяк и внимательно слушал. Оказывается, ещё в начале года Азаев, Таримов и прочая шобла договорились с директором о хороших результатах на ЕГЭ – не забесплатно, само собой. Сумма была вполне подъёмной. А потом Таракан запросил больше. И Азаевские предки, вместо того, чтобы держать круговую оборону, согласились.
– Теперь и с нас он столько вымогает, собака бешеная. Типа, за меньше хер вы получите. Сука этот Азаев, так козлить! Там с ним ещё несколько мудил согласилось и думают теперь, что все ему бабки потащат. А Азаев… Он давно с директором какие-то мутки мутит, тогда ещё, на каникулах, когда нож достал. Я ваще нихуя не понял, чё тогда вышло, только ведь чего-то у них не срослось. Он злой на тебя был и на этого пидора московского, всё говорил, что, типа, отомстит. Только к этому, как там его, Религину…
– Веригину.
– Вот, хер бы он к нему сунулся. Тот сильно блатной был, как я понял, хоть и пидор. А вот ты…
– А что я? – я протянул стаканчик, Таримов налил мне ещё коньяка, да не жалеючи. Я чувствовал его одеколон – какой-то очень сладкий запах, который застревал в горле. Как будто много фруктов и цветов в душной комнате.
– А тебя он сильно ненавидит.
– И пускай. Я его, мудака, тоже терпеть не могу. Если у него проблемы – пусть подходит. Я ему поясню за жизнь.
– Ща, конечно. Ты его тогда чуть не прибил на покере, он со страху чуть не обосрался. Он к тебе не сунется. Но тут кое-кто из девчонок наших разговор интересный слышал. Вроде недели через две тут его братаны приедут…
– Это боевики которые? – вспомнил я эту байку.
– Хуй собачий они боевики. Одного вроде за угон садили, у другого просто хулиганство. Короче, братья его и ещё какие-то перцы. И искалечат тебя нахуй.
Я смотрел на бабу в высоких красных сапогах, с раздвинутыми коленками, сидящую на низком белом диванчике. Интересно, смог бы я её трахнуть? Не знаю, может, если бы постарался… Макс говорил, что может, только ему не в кайф. Понимаю. Если выбирать между этой бабой и парнем – допустим, типа Вовчика, то я предпочту парня, стопудово. А если выбирать из парней, то я, конечно, предпочту Макса…
