Зеркало Горгоны (СИ) - "Omega-in-exile" (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно txt, fb2) 📗
Тот кивнул.
- Я тоже был одинок, - просто сказал он. – Тоже не умел друзей заводить.
- А я это сразу понял, - вдруг улыбнулся Матиас. – Сразу, еще во время нашей первой встречи … Ладно, я сейчас о другом. Точнее, о другой. О любимой мамочке. Знаешь, я, сколько себя помню, жил с мыслью: «Мама уехала». «Мама меня бросила». Это отец мне с пеленок твердил, буквально всаживал в меня эту мысль. Для его самолюбия было жутким ударом, что его бросила жена, уехала в Америку, да еще выскочила замуж за миллиардера. Он ненавидел мать, и меня пропитал этой ненавистью. Он говорил мне, что мать бросила нас ради денег, что ей нет до меня дела, что она чуть ли не проститутка… Но ведь так и было, - глаза Матиаса сузились. – А я… знаешь, я в раннем детстве мечтал, что мама вернется. Писал ей письма… Рассказывал о себе, о том, как хочу с ней увидеться. Что все-таки не верю, будто она меня бросила, потому что ну просто не могла она так поступить! Но ответов на письма не было. Я только потом узнал, что эти письма перехватывались отцом. Но даже если бы она их получала, что бы это изменило? – с горечью вопросил Матиас. – Ей было на меня наплевать! Точнее нет, не наплевать. Я был для нее проблемой! Для всех этих Бреннанов! И она, и Бреннаны хотели меня уничтожить.
- Нет! – живо возразил Андреас. – Она не хотела! Она не могла уничтожить собственного сына!
- Ты что, мою матушку не знаешь? – хмыкнул Матиас. – Еще как могла! Ладно, проехали. Я был умным мальчиком, много читал, копался в интернете. Узнавал все больше о своей мамочке. Быстро понял, что именно она рулит бизнесом Бреннанов, а ее муж – никто. Таких в России называют свадебными генералами. Читал слухи о том, что ее муженек гей. Да я и так быстро всё понял по фотографиям. Знаешь, у меня уже тогда гей-радар включался. Правда, у них двое детей родились… Мои братья единоутробные. Ебать, как же меня это ранило, ты не представляешь! Я вдруг осознал тогда, что действительно ей не нужен. Что у нее другая жизнь, другая семья, а я… Я никто. Просто никто. Для родной матери! Понимаешь?? Да и отцу я был нужен только как наследник… Наташка ведь бесплодной была, детей у них не было, а иначе он легко выкинул бы меня. Потому что я был ходячим напоминанием о его первой жене. Я чувствовал, что в глубине души он меня ненавидит за то, что я ее сын. Я вообще никому не был нужен, я был вещью, куклой в дорогих тряпках! Понимаешь, у меня было все – как же, сын олигарха! – но в то же время не было ничего! Ничего! Жил как в музее с ценными экспонатами и сам был таким же экспонатом… Короче, я налегал на учебу. Мне всегда больше нравились гуманитарные предметы: литература, история, но отец желал видеть меня финансистом. Наташке было все равно, кем я стану: главное, чтобы я был красивым мальчиком в дорогих шмотках, и она могла бы всем рассказывать, как много она для меня делает… Мои фотографии даже публиковались в глянцевых журналах для тупых дур. А я налегал на финансовые и аналитические дисциплины. Не потому, что мне это нравилось. Просто в голове у меня начинал созревать план мести. Я понял, что должен разрушить ее жизнь. Нет, не убить, а именно разрушить ее жизнь. Вот так же безжалостно, как она однажды бросила меня. Вот этим я и жил. Да, можешь говорить, что я был неправ. Что нельзя жить местью. Можно! Можно, Андреас! Потому что я так жил! Я хотел отомстить матери! Чтобы она не думала, будто можно вот так легко переступать через других! Через собственного ребенка. И плевать мне, прав я или нет! Плевать! Понял?
Андреас молча кивнул. Он мог бы многое возразить Матиасу, но видел, что тот уже взвинтил себя до полуистерического состояния, и боялся, что ему снова станет плохо. Матиас, между тем, как будто успокоился и вновь заговорил.
- Я едва ли не с восьми лет вникал в бизнес семьи Бреннанов, использовал для этого все доступные материалы. Не поверишь, но я еще поглощал огромные объемы прессы. Читал даже всякие светские издания, они немало писали о Бреннанах как об идеальной семье, о том, как моя мамаша занимается благотворительностью, помогая каким-то сиротам… Я мечтал, что однажды разрушу этот фасад, чтобы все видели, какое говно скрывается за ним. Разобью вдребезги эту сверкающую жизнь! Я жил этой ненавистью!
- Не говори так, - поморщился Андреас. – Я не утешаю и не осуждаю тебя. Просто говорю, что мне лично известно. Ты вовсе не жил одной ненавистью. Ты умел ценить прекрасное – музыку. Именно так мы и познакомились, помнишь? А еще ты умел любить. Ты ведь любил меня! И сейчас любишь.
Матиас прикрыл глаза.
- Андреас, ты – самое странное и самое прекрасное, что случалось в моей жизни. Странное, потому что еще до встречи с тобой у меня уже был секс с парнями. Мне это нравилось. Но я ни разу не влюблялся. Потому что всякий раз наутро после секса парень становился мне не интересен. И мне хотелось кого-то другого. Но когда я увидел тебя, тогда, впервые, в консерватории… Даже еще когда не подошел к тебе, когда ты играл на сцене, а я сидел в зале, вот тогда я вдруг почувствовал… Не понимаю почему, я даже лица твоего толком не видел, только профиль, ты сидел за роялем. Но ты и твоя музыка. Они не то чтобы меня очаровали, но во мне вспыхнуло что-то, чего я никогда не знал прежде. А когда я подошел к тебе после концерта, и мы заговорили, то я понял: я влюблен. Влюблен. Сильно. Отчаянно. Мне тогда казалось, что навсегда. Знаешь, для меня было достаточно бродить с тобой по Москве. Просто, чтобы ты был рядом. Прикасаться к твоей руке, чувствовать, как вздрагивают твои пальцы. Такие тонкие, такие нервные…
Матиас осекся, бросив взгляд на правую руку Андреаса.
- Ничего, - спокойно сказал тот. – Я не умер. И не умру от этого.
- Помнишь, как мы с тобой поцеловались? Это было в Замоскворечье, в переулке у Большой Ордынки. Я потом часто туда приходил. Зажмуривался и воображал, что ты со мной. Я ждал твоих писем. Твоих звонков. Твоих приездов. Каждый раз давал себе обещание, что вот в этот раз точно проведу с тобой ночь. И… не мог. Все боялся, что любовь разрушится, растает вместе с сексом. Знаешь, что я после каждого свидания с тобой звонил кому-нибудь из знакомых парней по теме, мы встречались, и я тупо отдавался этому парню. Зажмуривал глаза и представлял, что это ты. Глупо, да?
- Я не знал… - растерянно пробормотал Андреас.
- А я и не хотел, чтобы ты знал. Не хотел. Ты сказал, что Антон был для тебя иллюзией. А ведь и ты для меня был иллюзией. Прекрасной иллюзией. И я боялся, что реальность окажется другой. Ты был единственным светлым пятном в моей жизни. Понимаешь?
- Ты тоже. Антон Вальковский.
- Да. Только Антону оставалось уже совсем недолго. Помнишь, как мы последний раз гуляли по Москве? Мы зашли в переулок возле Таганки. Он спускался к Москве-реке. Там ты мне подарил вот это кольцо с опалом. Не поверишь, но я с тех пор его не снимал. Ни разу. Даже когда поменял имя, внешность… Люди из службы безопасности были против, говорили, что по кольцу меня могут узнать. А я уперся и так и не снял. Только иногда, когда реально могли узнать, я камнем внутрь это кольцо поворачивал. Я тогда тоже хотел тебе кольцо подарить. Думал, что когда в следующий раз увидимся, то обязательно. Но… Антона Вальковского ты больше не увидел.
- Как вообще этот кошмарный план возник? Смена имени, внешности…
- На самом деле опасность в первую очередь она угрожала не мне, а отцу. Мой отец видел, что Brennan все ближе подбирается к его бизнесу. И понимал, что это означает. Ну, и в России у него возникало все больше проблем. К власти пришли новые люди, и его бизнес хотели тупо отжать. Возбудили десяток уголовных дел. Формально он проходил как свидетель, но в любой момент мог стать обвиняемым. Да еще конкуренты усилили натиск. Отец понимал, что не только его бизнес, но и жизнь под угрозой. Да, он мог уехать из России, но проблема была в том, что его достали бы везде. Тем более его бывшая супруга. Она ведь обзавелась связями в мировых финансовых и политических кругах. И она многое знала о делах моего отца не только в России, но и в ЕС и США. Она запросто могла слить информацию ФБР и прочим. Как позднее я сам и поступил, только уже в отношении нее. И для отца это означало бы конец. Ему просто некуда было деваться. У отца нервы сдали. Он психовать по любому поводу. Снова взъелся на меня за то, что я – гей, хотя мне казалось, мы все уже более чем решили. Он вопил, что Наташка воспитала меня слабосильным педиком, и что если с ним что-то случится, то меня растопчут, уничтожат. И что меня надо спасать. И тогда он решил и сам бежать, и меня спрятать. А я не возражал. Потому что тоже все понимал. И боялся. Я помню, это было ужасное время. Я даже с охраной из дома боялся выходить! И дома мне было страшно. Да я на все был согласен. Чтобы мне дали другое имя, изменили внешность, увезли в другую страну… Собственно, отец мне это и предлагал. И у него были связи, возможности, все это организовать. И сделать так, чтобы Антона Вальковского считали умершим. Погибшим. Например, в автокатастрофе. Все. Даже его мачеха Наталья.
