Зеркало Горгоны (СИ) - "Omega-in-exile" (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно txt, fb2) 📗
- Уже сделал. В общем, не удивляйся, что наша мамочка именно мне доверила реквизиты и коды банковской ячейки, где она нам оставила деньги на черный день.
- Что? Тебе? - вздрогнул Джас. - Она оставила деньги тебе?
- Мне. Хоть ты и старший брат. И хотя именно ты всегда был ей ближе, чем я.
- Почему? Почему тебе, а не мне?
- Потому что наша мать не дура. А ты - дурак.
- Ебать! Ты что, теперь будешь мне деньги на завтраки выдавать??
- Не только. На обеды и ужины тоже. И на пиво. Немного.
- Ебать, Стив!
- Ебать ты можешь кого угодно, это меня не касается. Джас! В твоей башке бывают мысли о чем-то, кроме жратвы, выпивки, порошка и траха? Мы с тобой остались одни! Наш отец недееспособен. Мать находится в международном розыске. Принадлежащая нашей семье корпорация идет ко дну. Ты понимаешь, что все серьезно? Что наше состояние, вернее его остатки, теперь порвут в клочья! Бизнес-партнеры, клиенты, конкуренты - все слетятся как воронье! Уже слетелись!
- А мы-то что можем с тобой сделать? - пожал плечами Джас.
- Надо встречаться с адвокатами. Понимать что происходит. Оформлять опеку над отцом. И так далее. Блядь, Джас, ты ведь старший, ну включи мозги или все равно, что там у тебя включается! Антон тоже однажды остался один, когда его отца убили, он же не растерялся.
- У него деньги были. И цель - отомстить. А у нас? - в голосе Джаса зазвучало уныние.
- Выжить, Джас, выжить!
- Эх, сюда бы Антона! - мечтательно сказал Джас. - Он бы сейчас сгодился.
- Он уже сгодился, - мрачно заметил Стив. - Если бы не он, ничего бы этого не было.
- А круто он уделал всех, согласись! - с нескрываемым восхищением заметил Джас.
- Да. Круто. И нам научиться тому же. Ты понял, бро? Только… не разрушая, - задумчиво произнес Стив.
========== ГЛАВА 28. ЗАЗЕРКАЛЬЕ МАТИАСА КРОНБЕРГА ==========
ГЛАВА 28. ЗАЗЕРКАЛЬЕ МАТИАСА КРОНБЕРГА
Москва, февраль 2016 года
Андреас переступил порог больничной палаты и на мгновение замер. Ему показалось, что он видит не лицо, а маску - пугающую, неживую. Конечно, лицо Матиаса всегда было маской - результатом пластической операции, да еще с полупарализованными мышцами. Но теперь, после ранения и лечения с этого неживого лица схлынули остатки красок. Оно казалось абсолютно белым и совершенно неподвижным. А глаза, обычно серо-голубые с жестким стальным отливом, теперь как будто посветлели и казались совершенно прозрачными. Из них словно вытекла ненависть, и ее место занял другой мир – чужой, незнакомый. Андреас подумал: может быть, сейчас он видит тот самый мир, который так долго искал в насквозь фальшивом Кронберге? Или это была очередная иллюзия, которой суждено было исчезнуть, оставив невыносимое чувство пустоты?
- Что замер? – губы, ставшие удивительно бледными, искривились в слабой усмешке. – Не узнал?
- Узнал, - словно встряхиваясь от сна, проговорил Андреас. – Теперь узнал. Спасибо тебе. Ты спас меня.
- Я не тебя спасал, - отрешенно произнес Матиас. – Точнее, не только тебя. А себя. Если бы тебя там застрелили, то… у меня бы никого не осталось. Никого.
- Антон, - Андреас дотронулся до его холодной руки и почувствовал, как рука вздрогнула.
- Не называй меня этим именем. Во мне слишком мало Антона, которого ты знал… Точнее, видел. И слишком много Матиаса Кронберга. Я – Матиас.
- Почему именно Матиас? Почему ты выбрал это имя?
По бледным губам снова скользнула улыбка.
- Это отдельная история. Потом расскажу. Если ты захочешь слушать.
Матиас замолчал. Андреас смотрел в глаза Матиаса – прозрачные и непостижимые.
- Прости, - вдруг проговорил тот.
- За что?
- За это, - Матиас указал на забинтованную руку Антона. – И за то, что уничтожил твою мечту. Твои иллюзии.
- Жизнь не кончается, - чуть пожал плечами Андреас. – А иллюзии… Нельзя жить иллюзиями. Они – лишь подобие жизни.
- А моя жизнь закончилась, - вдруг сказал Матиас. – Уже вторая жизнь. Сначала жизнь Антона Вальковского. Теперь жизнь Матиаса Кронберга.
На его лице появилось что-то неуловимо грустное, и Андреас поймал себя на мысли, что прежде грусть и Матиас Кронберг казались вещами несовместными. Кронберг мог быть каким угодно, но грусть была органически ему чужда. Впрочем, эта грусть быстро исчезла, у губ появились жесткие складки.
- Нет, - произнес человек на больничной койке. – Матиас Кронберг еще поживет. Кроме него больше жить некому. Даже если это будет жизнь после смерти.
- Ты расскажешь о себе? – спросил Андреас. - Я многое уже знаю. Но все равно… многого не понимаю. Как? Зачем? Почему?
Губы Матиаса растянулись в улыбке, прозрачные глаза смотрели в пустоту.
- Страх, Андреас, - проговорил он. – Страх. Нет ничего ужаснее страха. Он бывает страшнее боли.
Матиас замолчал, а затем вдруг сказал:
- Поцелуй меня. Пожалуйста. Я боюсь, что потом ты меня уже не поцелуешь.
- Почему…
- Поцелуй меня прямо сейчас, - требовательно произнес Матиас.
Андреас повиновался. Он наклонился, и Матиас, казавшийся совсем слабым, с неожиданной силой впился в губы Андреаса и буквально всосал их в себя: алчно, грубо, словно пытался вобрать в себя всего Андреаса. Он схватил Андреаса бледными, исхудавшими руками и вцепился в его предплечья … И Андреас не мог оторваться от него. Не мог. Такого поцелуя у него еще не было. Ни с Антоном Вальковским. Ни с Матиасом Кронбергом. И Андреас не знал, будет ли в его жизни когда-нибудь еще такой поцелуй – грубый, жадный, полный любви и невыносимого страдания…
Наконец, Матиас выпустил его, голова упала на подушку, глаза затуманились и закрылись. Андреас с тревогой смотрел на него, но Матиас вновь открыл глаза. Взгляд был ясным, холодным.
- Я все тебе расскажу, - произнес Матиас. – Впрочем, думаю, Элина Владимировна, Царствие ей Небесное, тебе уже многое рассказала. Да и моя мать, наверняка, что-то рассказывала. Со своей колокольни. Как она меня любила, да страдала, да встретить мечтала, а я оказался выродком неблагодарным, все разрушил. Что-то такое ведь, да?
- Нет, - покачал головой Андреас. – Надо отдать должное твоей матери. Себя она не выгораживала. А тебя – да, мерзавцем считает. Но этим даже как будто гордится. Говорит, что ты в нее пошел.
- Тварь! – процедил Матиас. – Ладно, слушай. Ну, про мою мамочку, как она отца окрутила, а потом меня с ним бросила, ты уже знаешь. Да, я остался с отцом.
-Прости, Матиас. Кондратьева рассказывала мне про то, как отец с тобой обходился. Как он учил тебя тому, что он называл выживать. Про то, как плавать учил. Как в тайге тебя бросил. Как… в тюрьму отправил.
- А! Даже это, – в голосе Матиаса была горечь. – Папаша считал, что добра мне желает. Все вокруг мне всегда желали добра. А я не знал, куда от этой доброты сбежать, где спрятаться… Отец мой, конечно, психом был. Он полгода в плену у душманов в Афганистане провел. Еще в 80-е. Что с ним в плену делали, он не рассказывал. Но вот именно оттуда, из плена, он вынес эту идею: «выжить любой ценой». Пусть вокруг все сдохнут, пусть всё выжженной пустыней станет, а ты выживешь. И, знаешь, я ведь все свое детство выживал. Самым простым способом. Подлаживался подо всех. Отец хотел видеть меня стойким оловянным солдатиком? Слушаюсь, папа! Мачеха хотела, чтобы я был для нее доченькой? Пожалуйста, маменька! Оба хотели видеть меня образованным, да со светским лоском? К вашим услугам! Я учился, действительно старался, и в школе, и с репетиторами. Перенимал светские манеры: как держаться, вести беседу и прочую хуйню. Подстраивался под всех, но никого не пускал к себе внутрь. Просто чтобы с ума не сойти.
- А со мной? - спросил Андреас. – Кем был тот Антон, в которого я влюбился?
- И который влюбился в тебя. Сразу же. Как только увидел тебя на сцене, услышал, как ты играешь, - Матиас улыбнулся, но тут же взгляд его помрачнел, в нем появилась знакомая Андреасу сталь: - Этот Антон был лишь тем, кого ты хотел видеть. Но с тобой я не притворялся, поверь. Тот Антон был частью меня, подлинного. Наверное, самой светлой моей частью. Остальное я тебе не показывал. Я влюбился в тебя и боялся, что если ты увидишь меня таким, какой я есть, то… просто отшатнешься. Я поэтому и не хотел в постель с тобой ложиться. Мне казалось, что ты увидишь не того… Антона. Что остынешь ко мне. Исчезнешь. И я тебя больше не увижу. А ты для меня был светом во мраке! Я не хотел тебя терять! – Матиас почти задыхался, когда говорил это, и, казалось, на стальных глазах непрошибаемого Кронберга вот-вот выступят слезы.
