Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
— Прошлое письмо из Франции мне пришло неделю назад, — Шэй зевнул. — Поиски ведутся, результаты есть, но полностью работа не окончена, так что вовсе незачем меня куда-то гонять. К тому же, мне казалось, что ты оценил, как это хорошо — иметь под рукой помощника.
— Это верно, — мистер Кенуэй тоскливо вздохнул. — За эти полгода я успел позабыть, что это такое — все делать самому и опасаться куда-то не успеть. У меня даже время на себя появилось… Полезная ты штука, капитан Кормак. Жаль, временная.
— Найду Шкатулку — будет у тебя постоянная штука, — хмыкнул Шэй.
— Постараюсь до этого дожить, — скорбно отозвался Хэйтем и стряхнул любовника с плеча. — Раз спать ты уже не хочешь, а вставать еще не хочешь, то должна же от тебя быть какая-то польза?
Шэй хотел было возмутиться меркантильностью возлюбленного, но ощутил, как тот касается приподнятого по утреннему времени естества — и слова застряли в горле. Хэйтем небрежно подтянул его к себе прямо за… Как будто коня упрямого за недоуздок подтягивал! А потом еще и в висок выдохнул:
— Чего упираешься?
— Я… не упираюсь, — голос осел и прозвучал с присвистом. — Просто немного не ожидал. Я еще раньше думал, пока ты спал, но потом решил, что ты спросонок и шею свернуть можешь…
— Ты так говоришь, как будто никогда так ко мне не приставал, — Хэйтем фыркнул и откинулся на подушку.
Рука его мерно, не останавливаясь, скользила по естеству, и Шэй решил, что с разговорами можно и подождать. Обычно это любовник попрекал его озабоченностью, и можно бы было вернуть ему любезность, но Хэйтем упрямый. После таких слов может действительно встать — и приятные планы отправятся к Дэйви Джонсу.
А потому Шэй подтянулся на локте и навис над любовником, прижимая его за плечо к кровати. Следовало убедиться, что он все понял правильно. И когда почувствовал коленом, как раскрываются ему навстречу бедра, только удовлетворенно кивнул сам себе.
Совместное проживание давало еще один неоспоримый плюс: Шэй не слишком волновался даже о том, найдется ли среди подушек привычный пузырек. В конце концов, можно и без него, это не столь критично, как после полуторагодичного отсутствия.
Шэй опустился ниже, удерживая вес тела на одной руке, и коснулся губами губ. Щетина Хэйтема щекотно кололась, и он в который раз дал себе зарок, что не будет забывать вовремя бриться. Обычно такого слова хватало на две-три недели. Хэйтем мотнул головой, но не успел Шэй задуматься, что сделал не так, как любовник вытянул у него из-под руки несколько серебристых прядей и улегся удобнее. И еще снисходительно бросил:
— Можете продолжать, капитан.
— Как прикажете, магистр, — усмехнулся Шэй и, не позволяя Хэйтему дальше упражняться в сарказме, поцеловал — властно и почти грубо.
Знал, что любовник, как бы ни язвил, имеет слабость к дерзости, свойственной лишь тем, кто по себе знает, что такое опасность и грязь. Пальцы Хэйтема сжались на его плече, но Шэй уже не отвлекался и не обращал внимания на мелочи вроде щетины — слишком остро чувствовалось, как Хэйтем пытается не уступить в этой борьбе, но все равно уступает — с тем превосходством, которое всегда позволяет ему оставаться непобежденным.
Дыхания начало не хватать, и Шэй, отвлекшись от губ любовника, сразу припал к его шее, не позволяя опомниться. Пальцы Хэйтема сжались на плече сильнее, а голос прозвучал отрывисто — дыхание сбивалось:
— Господи, Шэй… Следы же останутся.
Шэй только теперь ощутил, что, пожалуй, тот прав, но… Не извиняться же?
— И что? — немного невнятно выдохнул он. — У тебя достаточно высокий воротник. Будет нужно — одолжу шейный платок.
— Черт с тобой, — Хэйтем запрокинул голову.
Мистер Кормак по-своему все-таки извинился — коснулся ярких пятен на коже языком, но сбавить обороты и не подумал — видно же, что любовнику нравится.
Поцелуи привели его к неровно поднимающейся груди, и он, едва заметно ухмыльнувшись, прикусил возлюбленного за сосок, вызвав долгий хриплый вздох. Бедра Хэйтем развел шире, и Шэй уже смутно подумал о том, что выдержку все-таки придется проявить. Или… И тут мысль подобно молнии осветила замутненный желанием разум. Или заставить любовника сдать позиции первым.
Шэй оттолкнулся от постели, резко опустил руку вниз и, обвив пальцами твердую плоть партнера, медленно и со знанием дела провел вверх и вниз по стволу. Хэйтем дернулся, выгибаясь навстречу движению ладони, а потом сипло выдохнул:
— Примитивный план.
Шэй пожал плечами. Примитивный — так примитивный. Действует же!
Судя по закушенной губе Хэйтема — действовало, и еще как. Однако Шэй понял — теперь, после этих слов, Хэйтем просто не позволит себе как-то проявить себя или — тем хуже — попросить.
А сам Шэй не мог себе позволить утратить инициативу. Так что выход, в общем-то, оставался только один. И на поиски пузырька времени, конечно, нет. Хэйтем и без того успел скептически сощуриться, пока мистер Кормак поспешно увлажнял пальцы слюной. Еще несколько мгновений промедления — и дождался бы соответствующих комментариев.
Однако Шэй точно знал, как следует действовать, а потому перехватил любовника за пояс и опустил руку еще ниже, лаская нежную кожу и упругие мышцы. И дождался не хлестких слов, а короткого стона и движения навстречу. Хэйтем не умел просить. Он умел требовать.
И Шэй требование выполнил. Мышцы легко поддались, совместное проживание сказывалось. А вот на умелое касание внутри Хэйтем отзывался по-прежнему остро — бедра сжались, и Шэй чувствовал, как любовник прогибается. По разгоряченной коже пробежали мурашки, и он вошел сразу тремя пальцами, заставив Хэйтема на миг задержать дыхание, а потом простонать — снова.
Шэй никогда не отличался терпением, а потому к тому моменту, когда он счел, что подготовку можно счесть завершенной, спину уже холодило от выступившего пота. Хэйтем опустил голову, ловя взгляд, и Шэй видел, что серые глаза потемнели, как грозовое небо над Атлантикой. Впрочем, с суровой погодой капитан Кормак сладить умел, а потому толчком перенес вес тела на руку и придавил любовника собой.
Мистер Кенуэй облизнул узкие губы и взгляд отвел. Шэй, напротив, смотрел в его лицо — и не мог насмотреться. Обычно бесстрастные черты сейчас едва уловимо искажались: потемневшие скулы, блестящие губы, морщинка между бровей, — все это мог видеть только капитан Кормак. Вот разве что еще Коннор — когда Хэйтем в ярости.
Мысль о Конноре была неуместной и быстро пропала, и тут Шэй понял, что теперь медлит — хотя еще несколько мгновений назад спешил так, как будто дело не в спальне происходило, а в кубрике, где — очень временно — никого нет. Правда, такое было очень давно — еще на «Кречете», когда у Шэя своей каюты просто не было…
Эта мысль была неуместной не менее, а потому мистер Кормак мотнул головой и опустился ниже, прогибаясь в пояснице и притираясь к любовнику естеством. Хэйтем поймал движение, расслабленно раздвинул колени и втянул воздух сквозь зубы, едва Шэй надавил сильнее и вошел. Очень хотелось двинуться резче, но Шэй подавил этот порыв и овладевал медленно, позволял привыкать и чувствовать.
Хэйтем прикрыл глаза, губы его раскрылись, ловя воздух, а пальцы сжались на отброшенном за ненадобностью покрывале. Шэй стер испарину, выступившую над верхней губой, и в последний миг все-таки не удержался от рывка. Сразу остановился, но Хэйтем, похоже, ничего против не имел — по крайней мере, губу он прикусывал явно не от боли.
Шэй удобнее передвинул его за бедра и скорее почувствовал, чем услышал благодарный вздох. Дыхание Хэйтема неуловимо изменилось, и Шэй осторожно качнулся, стараясь не концентрироваться на том, как туго любовник зажимает его в себе. Было бы жаль так долго терпеть, а потом оплошать.
Хэйтем сам задал подходящий темп — медленный, тягучий, но такой, что до глубины души пробирало. Шэй тоже благодарно засопел. Все-таки заниматься любовью с Хэйтемом — это лучшее, что с ним случалось.
Ритм возрастал постепенно, и Шэй вновь склонился к шее любовника. Целоваться было бы неудобно — движение мешало, а вот ласкать его — другое дело. Рука Хэйтема опустилась на лопатку и мерно поглаживала в такт. Шэй и сам закрыл глаза. Теперь уже мог позволить себе чувствовать всё: и податливую задницу, и сжимающиеся на боках бедра, и тяжелое дыхание любовника, и его наслаждение, которое столь явственно читалось в каждом движении…
