Серое, белое, голубое - Моор Маргрит (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
«Что-нибудь в подарок жене». «Подарок для мамы». «У вас есть что-нибудь подходящее для мужчины?» — обращаются к ней покупатели.
Нелли задумывается, затем утвердительно кивает. У нее всегда есть решение. На стеклянной поверхности прилавка появляется синий бархатный футляр.
С тех пор как Габи четыре раза в неделю стал работать в мастерской для инвалидов, Нелли работает продавщицей в своем собственном магазине. Как раз в то время управляющий решил основать собственное дело. Быстро нашли девушку для работы на полставки на подхвате, и Нелли приняла решение. Она купила несколько дорогих английских костюмов и сделала модную прическу. Разумеется, Габи не потерпел никакого ущерба. Она садится в машину и едет в магазин лишь после того, как он в четверть девятого покидает дом — теперь он ездит самостоятельно на автобусе. После того как пробьет девять, она садится пить кофе, заградительный щит перед дверью уже забран наверх, стекло протерто замшей, смоченной спиртом. Очень редко первый покупатель появляется раньше десяти.
Не скучает ли она по безмолвным, бесконечно тянущимся дням? По своему директорству в доме, по цветам и мыслям, что приходили ей в голову в самые неожиданные минуты?.. Вчера он опять напомнил мне слепого старичка… Нет, на самом деле мало что изменилось. Устанавливает ли она на витрине часы с маятником, открывает ли футляр, в котором лежат старинные булавки для галстука, и при этом не дает никакого повода подумать, что она беспокоится еще о чем-либо, кроме как о своей сомневающейся покупательнице, внезапно в ее памяти возникает лицо, уже целую вечность для нее самое родное, — щеки бледные, ввалившиеся, глаза после бессонной ночи еще более тусклые, чем обычно, сегодня, готова поспорить, ночь была ясная, видно было луну, звезды, ведь взгляните только, какая прекрасная сейчас погода… Ах, до чего же у него всегда серьезный вид!
Ее покупательница все еще сомневалась. Нелли видела на лице женщины озабоченность. Так бывало всегда. Всякий, кто заходил сюда, был захвачен идеей купить что-нибудь прекрасное, какой-нибудь предмет, на который нередко месяц за месяцем откладывал деньги и который должен был олицетворять собой не только суть любимой, но и отличный вкус и распрекрасный нрав дарителя. Ни единый предмет из покидавших ее магазин не повторял предыдущий.
Женщина перевела взгляд с булавок на Нелли и спросила:
— Какая вам больше нравится? С круглым камнем или с овальным?
Нелли одну за другой достала из бархата булавки. Она разложила их на ладони для сравнения.
— Я бы лично выбрала овальную.
Женщина чуть склонила голову набок. Глубоко вздохнула.
— Тогда я беру эту.
— Хорошо. Я ее для вас очень красиво запакую.
Нелли одарила покупательницу улыбкой, полной сердечного участия.
5
Не имеет смысла дольше лежать. Сегодняшний день наступит, пройдет и станет просто еще одним беспокойным днем, подобным двум-трем предыдущим. Уже почти полдевятого. Если я сейчас не встану, у меня целый день будет головная боль и, когда вскоре я усядусь в первом ряду в церкви, плывущие перед глазами черные круги помешают мне разглядеть Магду, вспомнить ее лицо и красивые белокурые волосы, как это не удавалось мне целую неделю: наваждение какое-то, всю эту неделю Магда была не Магдой, а просто неизвестной женщиной, и с ней произошло такое, во что невозможно поверить.
Нелли выбирается из постели, идет к слегка колышущимся шторам и раскрывает их. День сегодня дождливый. От струй воздуха, которые попадают в комнату, у нее мурашки бегут по телу. Это то, что надо, пора встряхнуться как следует. Она отступает в сторону от серого пейзажа, потягивается, зевает, спускает с плеч бретельки и подхватывает соскользнувшую рубашку ногой. Смотрит на себя в зеркало, видит мешки под глазами. Она находит, что выглядит ужасно, что глаза у нее бегают, и это ей совсем не нравится. Она зачерпывает двумя руками воду из умывальника и плещет себе в лицо. Вдруг ее осенило: надену темно-синее платье. Она роется в шкафу, находит шелковое платье, которое не носила уже несколько лет. Длинные рукава застегиваются у кисти на пуговки, юбка чересчур прямая, на какую-то долю секунды она вспомнила воскресные дни в юности: нарядилась, как велели, но чувствуешь себя не в своей тарелке. Пойду позавтракаю, думает она, посмотрю, куда подевались Эрик и Габи.
Она поднимает голову, прислушиваясь. С улицы доносится лай. Это пес Магды Анатоль, его отчаянный лай всегда меня раздражал. Она выглядывает в окно и видит на террасе Эрика с тремя собаками. Они что, ходили на прогулку в дюны? Все они кажутся какими-то измочаленными. Анатоля я еще могу оставить, если понадобится, даже насовсем. Но этих маленьких дряней?
Ей не удается так запросто, раз — и готово, оторвать взгляд от мужа и трех собак. Вся группа излучает мистическое единение. Она посмотрела на когтистые лапки и львиные мордочки собачек пекинес, на позу безнадежного ожидания, которую принял черный терьер, и, наконец, на своего мужа. Эрик сидит, скрючившись, на выступе балюстрады, штанины брюк засунуты в сапоги. Удивляясь, она приходит к следующему выводу: он очень, очень сильно подавлен! И такой уже с понедельника. Вот он немного наклонился вперед. Сложил губы трубочкой и вскинул брови. За все время их супружества ей не часто приходилось видеть его таким. Он поднимает глаза и, потрясенный, открывает рот: в небе парит чайка. Эрик совершенно вышел из строя, с тех пор как обнаружил в понедельник эту кошмарную пару: Роберта, друга детства, ставшего убийцей-маньяком, и Магду, женщину, которая, насколько мне известно, ему никогда особенно не нравилась, в самом нелепом виде, в котором только может быть человек, — мертвой.
Что там в действительности произошло, наверное, никто никогда не узнает. Идет расследование. Но некоторые факты уже установлены. Трагедия — убийство — произошла в начале ночи, когда все еще стояла невыносимая духота, а гроза, которая вот уже несколько часов кряду висела над поселком, одному Богу известно почему, задерживалась.
Мы, то есть Эрик и я, в тот вечер были у них в гостях, проговорили, наверное, часов до одиннадцати, сидели на улице, на площадке перед кухней. Роберт был мрачен и молчалив, почти что груб, как и обычно с ним это бывало в последнее время. Он почти никак себя не проявлял, только пил, потел и смотрел в сторону деревьев на Старой Морской улице, на каштаны, кроны которых, казалось, в сумерках становились все гуще и тяжеловесней. Я тоже места себе не находила в этой давящей атмосфере, можно было подумать, что приближающаяся ночь постепенно выдавливает из воздуха весь кислород.
Единственной среди нас, кто вел себя как ни в чем не бывало, оставалась Магда — свежая, оживленная, она каждый раз извинялась за пустой по ее недосмотру бокал. «Как там Габи? — спрашивала она. — Наверное, страдает от жары? Вчера мы написали в обсерваторию Питтсбурга, интересно, каков будет ответ?» На ней был очень короткий сарафанчик, ноги блестели от крема для загара, ногти на ногах намазаны лаком. Помнится, ее манера себя вести меня раздражала, возможно, я просто слишком устала, была как выжатый лимон, во всяком случае, вела себя не слишком-то любезно и обрадовалась, когда Эрик поднялся с места, чтобы идти домой. Роберт не отреагировал на наше прощание, только закрыл глаза да поднес ко рту почти догоревший окурок. Магда проводила нас до калитки. Она наклонилась, открывая ее, — волосы упали ей на плечи — и выпустила нас. Последней я видела ее руку, она махала нам на прощание, выделяясь в свете уличного фонаря белым пятном на фоне деревьев.
Доказано также, что после нашего ухода они еще немного посидели, все там же, в неоновом свете, открыли новую пачку сигарет, ее обнаружили утром на неубранной террасе вместе с разбитыми стаканами. Входная дверь оставалась незапертой. Собака, промокшая до нитки, бродила по саду. В какой-то момент они поднялись наверх, в коридоре и в спальне продолжал гореть свет. И вот те мгновения, вокруг которых, весь сыр-бор, мгновения, каждое из которых взятое в отдельности, может показаться причудливым, нелогичным и даже отчасти инфантильным, но вместе они составляют неотвратимую судьбу. Как мне кажется, Магда так до самого конца и не открыла рта.
