Небесный лабиринт. Искушение - Бинчи Мейв (читать полную версию книги .txt) 📗

— Чем могу служить? — Его тон был вежливым, но холодным.

— Вы знаете, кто я? — так же холодно спросила Ева.

Он замешкался с ответом.

— Кажется, нет.

Ее глаза вспыхнули.

— Кажется? Либо да, либо нет. Третьего не дано.

— Я думаю, что знаю. Я спросил миссис Уолш. Она сказала, что вы дочь моей тети Сары. Это верно?

— Но обо мне вы, конечно, знаете?

— Конечно. Я не узнал вас, когда вы шли по аллее, и спросил миссис Уолш.

— И что еще вам сказала миссис Уолш?

— Не думаю, что это имеет значение. Можно спросить, в чем заключается ваше дело?

Он настолько владел положением, что Еве хотелось плакать. Если бы он стеснялся, испытывал чувство вины за то, как отнеслась к ней его семья, и раздумывал, пытаясь найти нужные слова… Но Саймон Уэстуорд прекрасно знал, как следует себя вести в подобных ситуациях.

Она молчала и смотрела на кузена, бессознательно копируя его позу: руки за спиной, глаза не мигают, губы плотно сжаты. Ева сознательно не стала надевать свой выходной костюм, чтобы Саймон не подумал, будто она сделала это специально или пришла к нему после мессы. На ней были клетчатая юбка и серый кардиган. Голубая косынка, повязанная на шее, должна была придавать Еве веселый и уверенный вид.

Она не сводила с него глаз.

— Не хотите стаканчик хереса? — спросил он, и Ева поняла, что первый раунд остался за ней.

— Спасибо.

— Сухой или сладкий?

— Я не знаю разницы. Никогда не пробовала ни того ни другого, — гордо ответила она. Никто не смеет смеяться над плохими манерами Евы Мэлоун! Она заметила, что Саймон поднял брови от удивления, граничившего с восхищением.

— Тогда попробуйте сладкий. Я сделаю то же самое.

Он налил два стакана.

— Не хотите присесть?

— Нет, спасибо. Наш разговор не займет много времени.

— Ладно, — лаконично ответил он и стал ждать продолжения.

— Я хочу поступить в университет, — начала она.

— В Дублине?

— Да. Но мне кое-что мешает.

— Да?

— А именно то, что я не могу себе этого позволить.

— И сколько теперь стоит обучение в Тринити-колледже?

— Я говорю не о Тринити-колледже, и вы прекрасно это знаете. Речь идет о Дублинском католическом университете.

— Мне очень жаль, но я действительно этого не знал.

— В Тринити много лет не принимали католиков, а когда этот запрет был снят, архиепископ заявил, что католикам там учиться грешно. Так что речь может идти только о ДКУ.

Он протянул руки ладонями вперед, словно обороняясь, и сказал:

— Мир, мир!

Ева продолжила:

— Раз уж вы спросили, плата составляет шестьдесят пять фунтов в год за три года обучения на бакалавра искусств. После этого я бы хотела учиться еще год и защитить диплом по библиотечному делу. Итого еще шестьдесят пять фунтов. Кроме того, придется покупать книги. Мне нужно сто фунтов в год.

— И?..

— И я надеюсь, что вы мне их дадите.

— Взаймы?

— Нет. Без возврата. Потому что вернуть их я не смогу. Если бы я просила у вас взаймы, это было бы ложью.

— Но как вы будете там жить? Вам нужно будет платить за квартиру и все остальное.

— Я отвечу. Это не Тринити. Никаких квартир там нет. Я буду работать в какой-нибудь семье за жилье и питание. Это мне по силам. Я не могу внести только плату за обучение.

— И вы думаете, что ее внесем мы?

— Я буду очень рада, если вы это сделаете. — Никаких благодарностей, решительно сказала себе Ева. Она поклялась, что не воспользуется словом «спасибо». Как бы ни предупреждала ее мать Фрэнсис. «Рада», но не больше.

Саймон задумался.

— Сотня фунтов в год… — повторил он.

— За четыре года, — напомнила Ева. — Я не смогу приступить к занятиям, если не буду знать, что мне не придется просить эти деньги каждый год.

— Вы и сейчас их не просите, — сказал Саймон.

— Верно, не прошу. — У Евы застучало в висках. Она понятия не имела, что их разговор сложится таким образом.

Его улыбка была искренней.

— Я тоже никого ни о чем не прошу. Должно быть, это наша фамильная черта.

Ева ощутила приступ лютого гнева. Он не просто отказывал, но смел потешаться над ней!

Она знала, что ей могут отказать, но думала, что это сделают холодно и высокомерно, решительно закроют за ней дверь и больше не велят впускать. Ева была готова к этому. Она не будет ни плакать, ни умолять, ни обвинять. По городу ходило множество сплетен. Ева знала, что ее отец много лет назад проклял эту семью, и не хотела, чтобы история повторилась.

Она училась сохранять спокойствие.

— Что вы об этом думаете? — ровно спросила она. Ее тон не был ни вызывающим, ни просительным.

— Это звучит разумно, — ответил Саймон.

— Что?

— То, чего вы просите. Я не вижу причин для отказа. — Его улыбка была чарующей.

Ева чувствовала, что если она ответит на эту улыбку, то подвергнет себя какой-то опасности.

— Почему сейчас? — спросила она. — Почему не раньше?

— Потому что раньше вы ко мне не обращались, — просто ответил он.

— Лично не обращалась, — подтвердила Ева.

— Да. Когда к тебе обращается не человек, а религиозный орден, который ни разу не использовал другой подход, это совсем другое дело.

— А какой подход он мог использовать?

— Не знаю. Трудно сказать. Не стану утверждать, что мне понравилось бы, если бы меня пригласили на чай и начали рассыпаться в фальшивых любезностях. Но с их стороны было слишком дерзко требовать денег на ваше содержание так, словно у вас нет своего голоса.

Ева поняла, что Саймон прав. Но она тоже была права. Она не должна была просить у него или кого-нибудь из Уэстуордов то, что принадлежало ей по праву. А мать Фрэнсис они отказали дважды, причем с позором.

Но сейчас речь шла не об этом. Требовалось сохранять спокойствие, а не ворошить прошлое.

— Я понимаю, — сказала она.

Однако Саймон уже потерял интерес к этому предмету и был готов перейти к другому.

— Когда начинаются занятия? Или они уже начались?

— Неделю назад. Но время еще есть.

— Почему вы не подали документы вовремя?

— Я попробовала жить по-другому. Но не получилось.

Похоже, Саймон уже привык к ее коротким ответам. Во всяком случае, они его удовлетворяли.

— Ну, надеюсь, вы пропустили не так много. Когда я езжу в Дублин, то вижу одно и то же: студенты обоих университетов пьют кофе и спорят о том, как изменить мир.

— Однажды они это сделают.

— Конечно, — учтиво ответил он.

Ева молчала. Попросить дать ей деньги немедленно было нельзя. Если бы Саймон это сделал, слово «спасибо» само сорвалось бы с ее губ. Поэтому она задумчиво потягивала херес.

Их взгляды встретились.

— Я схожу за чековой книжкой, — сказал Саймон и вышел в коридор. Ева слышала, как он рылся в бумагах и документах, валявшихся на столе.

Старик молча сидел у окна и смотрел на запущенный сад. На лужайку, на которой играла с двумя большими собаками Хитер, бывшая лет на двадцать моложе своего брата. Для Евы эта территория была чужой.

Пока не вернулся Саймон, она стояла в позе посетителя.

— Простите, я не хочу вас обидеть, но я толком не знаю вашей фамилии. Мэлони? Или О'Мэлоун? Как правильно?

— Ева Мэлоун, — без всякого выражения сказала она.

— Спасибо. Мне не хотелось спрашивать миссис Уолш. Разговаривать с вами намного приятнее. — Он улыбнулся.

Ева не ответила на улыбку. Просто слегка кивнула. Саймон медленно и тщательно выписал чек, потом сложил его пополам и протянул ей.

Обычная вежливость требовала поблагодарить его. Но слово «спасибо» застряло у нее в горле. Что она сказала раньше, какое слово ей понравилось? «Рада».

Ева воспользовалась им снова.

— Я рада, что вы смогли сделать это, — сказала она.

— Я тоже рад, — ответил он.

Они не называли друг друга по имени и понимали, что больше сказать нечего. Ева положила чек в карман кардигана и протянула руку.

— До свидания, — сказала она.