Приманка для мужчин - Хоуг (Хоаг) Тэми (книги без сокращений TXT) 📗
Эми, конечно, кажется, что она растет медленно.Онарвется все попробовать, все испытать, стать взрослой.Нодля него этот отрезок времени пройдет почти незаметно. Несколько встреч с дочкой. Короткая вереница дней. Затем она вернется в свою постоянную жизнь, к своей новой семье, а он останется рыться в прошлом, перебирать воспоминания… плюс мир, покой, дом, работа…
Работа. Дэн с благодарностью уцепился за это слово, торопясь прочь из пучины эмоций. Ему надо работать. Он сделал глубокий вдох, поморгал, чтобы прояснилось в глазах, поставил фотографию на место и вышел из кабинета.
— Вы были вместе, — отчетливо, почти по слогам произнес Дэн. — До которого часа?
Трейс беспокойно заерзал на стуле, с трудом сглотнул, отчего кадык прыгнул вверх-вниз.
— Примерно до половины третьего.
У шерифа Янсена заиграли желваки на скулах и окаменел подбородок. Все, подумал Трейс, жизнь кончена. Вот тебе расплата за то, что путался с дочерью шерифа. Вид у Янсена был такой, будто он сейчас достанет свой верный «кольт» и влепит ему девять грамм прямо промеж глаз. Он предупреждал Эми, что у них будут неприятности, но она так просила его остаться хоть ненадолго, — а как может мужчина смотреть в эти большие голубые глаза и хоть в чем-то отказать? Он не хотел отказывать ей. Он влюбился по уши. Это было и чудесно, и ужасно, только вот теперь ему за это отдуваться.
— Мы ничего не делали, шериф, — начал он, торопясь развеять худшие отцовские опасения. — Честное слово, ничего. То есть… ну, да, я ее поцеловал… — У Янсена раздувались ноздри. Трейс проглотил еще один ком страха. — Но больше ничего не было. Богом клянусь, — заверил он,
Поднимая правую руку, будто приносил присягу. — Вообще мы просто разговаривали.
Он говорил правду. Дэн устало откинулся на спинку кресла, потер лоб, чтобы ослабить давящий его обруч напряжения. В одном с Трейсом легко: можно точно знать врет он или нет. Сейчас Трейс буквально лучился честностью, глазами умоляя Дэна поверить ему. Дэн побарабанил пальцами по столу, взглянул на Элизабет, стоявшую чуть поодаль со скрещенными на груди руками. За все время допроса она не сказала почти ни слова. Ему — ни слова. Для него у нее не осталось ни гнева, ни жалости — ничего.
— Трейс, почему ты раньше молчал?
Тот качнулся на стуле, поправил разбитые очки.
— Не хотел подводить Эми. Она говорила, что вы просто тиран… — Тут он прикусил язык, мысленно проклиная себя за глупость, покраснел, как рак, и поспешил оговориться:
— То есть что вы считаете ее еще слишком маленькой и все такое.
— Трейс, тебе грозило обвинение в убийстве!
— Но я же не убивал! — воскликнул он. — Я думал: все равно вы ведь поймаете того, кто виноват, и дело с концом. Тогда меня выпустят, и Эми от вас не влетит. А мы просто разговаривали… почти все время.
Дэн поднял руку, пресекая дальнейшие излияния. По его шкале плохих дней, сегодняшний шел в сравнение разве что с решающим матчем рейдеров против сборной Сиэтла в 1979 году, матчем, который мог обеспечить им выход в финальную часть. Тогда-то, не взяв простейший мяч, он и повредил колено. Они продули Сиэтлу 29:24, а он еще полгода торчал в реабилитационном центре.
— Прошу вас, не надо очень сердиться на Эми, шериф, — серьезно сказал Трейс, у которого сердце ныло при мысли, что его милой Эми придется выдержать бурю гнева, на которую ее отец, безусловно, способен. — Я один во всем виноват, потому что я старше, мне и надо было думать, а я…
Он пожал плечами и уставился на свои пальцы, не в силах выразить словами то, что чувствовал, когда был с Эми. Она такая милая и светлая, и с нею можно говорить о всем, о чем он не говорил никогда и ни с кем: о том, например, что он хочет стать конструктором космических кораблей, или о том, как было обидно, когда Брок Стюарт от него отказался. За те несколько дней, что он знал Эми, она стала его лучшим другом, — кроме мамы, но мама — особый случай и потому в счет не идет. Он хотел, чтобы и Янсен это понял, но не особенно верил, что это возможно, ведь Янсен — отец Эми…
— Я хотел просто побыть с нею, — пробормотал он, глядя на шерифа сквозь треснувшее стекло очков, задвинув подальше свою гордость и вложив в эти слова все головокружительное, пугающее чувство первой любви. — Если вы не захотите, чтобы я работал у вас, я вас пойму.
Дэн подавил вздох. Как он мог сердиться на парня, готового сесть в тюрьму, защищая честь его дочери? Нет, его разочаровал не Трейс, а Эми, и, может быть, не столько Эми, сколько судьба, та судьба, что оторвала его от дочери и внушила Трисси потребность в том, чего он не мог ей дать. Все это неподъемной глыбой давило ему на плечи, заставляя чувствовать себя слишком беззащитным, слишком смертным. Но вины Трейса Стюарта в том нет.
— Я не захочу, чтобы ты тайком лазал ко мне в дом, — проворчал он, — но ты не уволен. А вот Эми, похоже, придется посидеть под домашним арестом…
— Но, шериф…
Дэн оборвал его одним взглядом.
— Трейс, не буди лихо.
— Да, сэр. Благодарю вас, сэр.
Дэн оттолкнул кресло и тяжело поднялся, чувствуя себя постаревшим на тридцать лет и очень усталым. Плечи сутулились, будто невидимый груз тянул их к земле. На нем висели два нераскрытых убийства, от личной жизни осталось не больше, чем от подхваченного ветром карточного домика.
— Можешь идти.
Он оглянулся на Элизабет, все еще смотревшуюнанего бесстрастным, ничего не выражающим взглядом.
— Мне бы надо сказать твоей маме пару слов наедине.
Элизабет отошла от стены и шагнула к столу, кивнув Трейсу:
— Подожди меня в машине, я сейчас.
— Да, мэм.
Трейс встал и следом за Кауфманом вышел из комнаты. Дверь закрылась, и на минуту в воздухе повисло молчание, густое, как туман, влажный и удушливый. Наконец Дэн пожал плечами:
— Извини.
Элизабет вяло улыбнулась, качнула головой:
— Ты не виноват, что твоя дочь растет, становясь все милее и краше. Я вообще не вижу, что бы ты мог с этим поделать, особенно с тем, как она мила.
— Я не о том.
— Я знаю, о чем ты. — Она повесила сумку на плечо, шагнула к двери. В ее памяти была еще слишком свежа их последняя встреча в этой комнате. Тогда она едва не сказала Дэну, что влюблена… Надоедать ему дальше, забыв о собственном достоинстве, было бы по меньшей мере неумно. — Мне пора, — сказала она, глядя мимо него. — Надо выпускать газету.
Лучше бы ему отпустить ее с миром. Умный человек так и поступил бы.
— Прости, что с Трейсом так вышло. Если б я мог что-то сделать, тебе не пришлось бы через все это проходить.
— Ты просто делал свою работу.
Дэн подумал, что в ее устах этот довод вовсе не кажется ему достаточным. Все смешалось в его жизни, все ниточки перепутались: работа, отцовство, дружба, секс… Почти всю свою сознательную жизнь он тщательно избегал подобного беспорядка — и будет избегать впредь, как только опять расставит все по местам.
— Мне жаль, если у тебя возникло неверное представление… о наишх отношениях.
Элизабет собралась с силами, храбро улыбнулась. — Никаких отношений у нас с тобой нет. У нас только секс. Разницу чувствуешь? — спросила она, на один краткий, мучительный миг встретившись с ним глазами. — Ты меня все-таки научил поступать по-твоему. Разрезать жизнь на аккуратные кусочки. Пожалуй, осталось только перейти к полностью раздельному питанию, чтобы куски пищи на тарелке не соприкасались.
Она подошла к двери, бросив нанего обворожительный взгляд через плечо.
— До скорой встречи, ковбой. Лови плохих парней. Может, в газету попадешь.
Она вышла из участка с высоко поднятой головой, глядя строго вперед, не обращая ни малейшего внимания ни на поворачивающиеся к ней головы мужчин, ни на осуждающий взор вечной труженицы, миссис Уорт. У подъезда на нее накинулась толпа репортеров, градом посыпались вопросы, но Элизабет надела темные очки, чтобы не видеть цепких, алчных глаз, и прошествовала мимо.
Трейс ждал в «Кадиллаке». Он поднял верх машины, закрыл все окна и запер дверцы, чтобы оградить себя от прессы. Элизабет села за руль, включила зажигание и кондиционер, без единого слова выжала сцепление и вырулила со стоянки. Ни она, ни Трейс не говорили ни слова. Выехав за город, Элизабет почти сразу свернула на боковую дорогу и остановилась.
