Париж.ru - Арсеньева Елена (читать книги без .txt) 📗
Отпечатки, боже мой... Портфель с документами. Данила Холмский – преступник. Искать другого не надо. И не будут! Зачем голову ломать? Кто поверит в ту фантастику, которую он расскажет в свое оправдание?
Все, он пропал. Он погиб. Арест, суд, тюрьма... Сколько мучений впереди! Не лучше ли выйти сейчас же на перрон и броситься под поезд, который грохочет наверху?
– Вниманию встречающих! Фирменный поезд двадцать шесть «Малахит» сообщением Нижний Тагил – Москва прибыл к первой платформе. Стоянка поезда двадцать минут. Повторяю...
Ну, если не везет, то не везет во всем. Даже тот поезд, под которым Данила решил сложить свою дурную голову, и тот остановился. Тронется только через двадцать минут. Так что с избавлением от мучений придется повременить.
Плохо отдавая себе отчет в том, что делает, Данила снова уложил пакеты с рубашками в портфельчик, начал укладывать папку, но та выскользнула из рук. Синяя книжечка с надписью «Аэрофлот» раскрылась. Данила невольно вчитался в красные – почему-то текст в графах был отпечатан красным цветом – буквы.
Это был билет на рейс 253 сообщением Москва – Париж. Самолет вылетал первого августа в тринадцать часов. На нем должен был отправиться в Париж человек по фамилии Chvedov.
«Что за Чведов еще такой?» – уныло подумал Данила, подбирая с полу загранпаспорт. И ахнул, увидев чем-то знакомое лицо.
Да ведь этот тот самый человек... убитый. Это он звался Alexej Chvedov. Это он должен вылететь первого августа из Москвы в тринадцать часов в Париж. Теперь уже не вылетит, факт.
А это что? Билет на поезд номер двадцать шесть... отправление из Нижнего тридцать первого июля 01.30, прибытие в Москву 9.00. Тот самый поезд, который отправляется через двадцать минут? Да, именно так. Кстати, фамилия убитого вовсе не Чведов, а Шведов. Вот, на железнодорожном билете русским языком написано.
«Ну, теперь уже никто не поедет этим поездом, ни Чведов, ни Шведов», – уныло подумал Данила, разглядывая фотографию в паспорте. Чем-то это лицо казалось знакомым. Ну чем, чем, небось смотрел на этого Шведова целый вечер, вот и привык. Хотя убитый не очень-то похож на свою фотографию. Она сделана пять лет назад – срок действия паспорта заканчивается через полгода! – и за эти пять лет Шведов очень сильно постарел. Здесь-то, на фото, ему двадцать семь лет – как Даниле. И волосы он раньше носил точно так же убранными со лба, как носит Данила теперь. И щеки чуть поросли двухдневной щетиной, как сейчас у Данилы, – тогда это был первый писк моды! А интересно, в тюрьме надо каждый день бриться или оттуда выходят с окладистыми бородами?
Тюрьма! Мысль о том, что свою невиновность доказать не удастся, вернулась, как бумеранг. Его посадят в тюрьму! Или казнят за убийство? Нет, вроде бы у нас отменили смертную казнь, чтобы в доверие к Европе втереться. Да чем лучше пожизненное заключение?
Смотри, смотри напоследок на свое отражение в витрине киоска: больше не быть тебе молодым и красивым...
– Ну уж нет, в тюрьму ни за что ни про что я не пойду! – пробормотал он.
Надо исчезнуть. Затаиться. Да ведь его найдут, где бы он ни спрятался: дома, у друзей, у подружек, у родни... Надо скрыться там, где никому и в голову не придет его искать. Может быть, очнувшись и собравшись с мыслями, Данила придумает, как доказать свою невиновность.
Но куда деваться?!
Данила всмотрелся в свое напряженное, бледное лицо. Потом перевел взгляд на фотографию в паспорте. Опять посмотрел на свое лицо... Открыл толстый конверт, который лежал в папке. Ого, сколько разноцветных денег! Это евро. Вот они какие, Данила их раньше не то что в руках не держал, но даже и не видел. А теперь делает и то, и другое. Он быстро переворошил бумажки. Да тут около пяти тысяч! И еще кредитная карточка. Ну без кода она просто ничто, да и ладно, бог с ней, пять тысяч евро – совсем даже не маленькие деньги. Хватит на первое время, а там....
Хватит на первое время – чего? На первое время – зачем? Ты что задумал, Данила Холмский?!
Человек, забившийся в узкую щель между двумя киосками в полуподвале железнодорожного вокзала, не ответил на зов встревоженного благоразумия. Прежде всего потому, что благоразумие окликало какого-то Холмского, а этот человек держал в руках документы на имя Алексея Шведова.
– Фирменный поезд двадцать шесть «Малахит» сообщением Нижний Тагил – Москва отправляется через пять минут с первой платформы. Провожающие, просьба оставить вагоны. Повторяю...
Он больше не колебался. Спрятал деньги, паспорт и авиабилет в портфельчик и, зажав в руке билет на поезд, ринулся сломя голову к первой платформе.
Бенуа д'Юбер. 2 августа. Мулен-он-Тоннеруа
– Да знаю я тот дом, прекрасно знаю! – пренебрежительно бросил Гийом. – Там поживиться нечем. Мы там уже были трижды, сам посуди, что можно после этого еще взять? А раз так, какой мне смысл в это ввязываться?
Бенуа кивнул. Логично. Кто в наше время делает что-то просто так? Особенно если это сопряжено с риском угодить за решетку? Хотя, впрочем, у Гийома и его команды дело отработано до мелочей, он в этом смысле совсем не похож на остальных цыган, которые действуют нахрапом и быстро попадаются. Он человек современный, цивилизованный, помешан на собственной безопасности и для обеспечения ее разрабатывает меры, которые привели бы в восхищение полицию – если бы она о них знала. К примеру, в таких маленьких деревушках, как Мулен, нет своего комиссариата, он находится в Нуайре, как и супермаркет, и другие магазины, и действующая церковь, и врач, и вообще все блага цивилизации. Нуайр – очень оживленный городок, в котором полно туристов. Их автобусы и авто останавливаются именно на той площади, на которой расположен комиссариат. Там всегда царит толкотня, с утра до вечера, поэтому никто и внимания не обращает на машины и мотоциклы, на людей, которые сидят в бистро напротив полицейского участка. Ну каким образом можно увязать кого-то из них с группой цыган, которые на своем мебельном фургоне в это время подъезжают к какому-нибудь необитаемому, заброшенному хозяевами дому в отдаленной деревушке типа Мулен, проворно вскрывают двери и споро и аккуратно выносят из дому ценные вещи? Да никакой тут нет видимой связи!
А между тем она существует.
Пьют себе парни или молодая парочка кофе в бистро или просто болтают, сидя в машине. Но смотрят они не друг на друга, а на дверь комиссариата. Если дверь заперта и полицейские остаются в помещении, значит, все спокойно. Если вся боевая бригада в составе пяти человек во главе с сержантом вдруг просыпается от ежедневной спячки и ничегонеделания и вылетает на площадь, причем глаза у них пылают боевым азартом, значит, пора побеспокоиться о мерах безопасности. Парень достает мобильный телефон и набирает номер. В кармане у кого-то из тех ребят, которые избавляют одинокий домик от переизбытков ценностей, трещит в это время его мобильник. Происходит краткий обмен двумя-тремя фразами – и все! Компания цыган грузится в свой фургон и со всей возможной скоростью уносится от греха подальше по одной из дорог в противоположном от Нуайра направлении. А украденное имущество потом возникает на Блошином рынке – чтобы порадовать любителей антиквариата. И концов не найдешь!
Эти меры безопасности, предпринимаемые Гийомом, конечно, оправдывали себя только в таких вот сонных, провинциальных местечках, где полиция привыкла к тихой, беспроблемной жизни, обленилась и давным-давно не ловила мух. Потому он и собирал свою жатву только в провинции, причем всегда очень тщательно изучал место будущей работы. Конечно, после успешно проведенной акции (успешной с точки зрения Гийома!) полиция на какое-то время оживала, пыталась шустрить и проявляла бдительность где надо и где не надо, но Гийом был человеком терпеливым и не гнушался на это время перебраться в другой округ или вовсе залечь на дно. Он не держал постоянную команду, предпочитал собирать ее для конкретного дела, причем все его сообщники были его родичи, и можно было не сомневаться, что, попавшись, парни будут молчать и главаря не заложат. Среди цыган с этим делом строго, они своих ни за что не выдадут, но действует на них боязнь мести или просто правила чести, Бенуа толком не знал. Да и знать не хотел. Он играл с Гийомом по его правилам: иногда наводил его на хорошие места, получал свой процент с грабежа – и оба расставались, довольные друг другом, до нового предприятия. Гийом привык, что Бенуа всегда предлагает стоящие дела, а оттого встречал его радостно. Но сейчас энтузиазма не проявил. У него был на примете другой объект, куда более выгодный, всего за десять километров от Мулен, а так близко от одной точки до другой Гийом старался не работать.
