Цветы нашей жизни - Метлицкая Мария (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗

Паше не везло с ранней молодости: что ни девица – то либо стерва, либо вертихвостка, а чаще и то, и другое сразу. Главное, сам-то Паша был парень хоть куда: стройный, в меру накачанный, улыбчивый, добрый. Может, потому, что добрый, так все и происходило – не мог он отпор дать, прикрикнуть, кулаком по столу стукнуть. И потом, очень был влюбчивым. А уж если полюбит – все, из него можно веревки вить. Что представительницы прекрасного пола с успехом и делали.

Больше всех в этом деле преуспела его первая жена, Ритка. Познакомились они в институте – Паша учился в педе на факультете физкультуры, а Ритка после училища поступила на факультет начальных классов. Была она красивой – что есть, то есть: каштановая коса ниже пояса, огромные миндалевидные глаза, рост, стать – все при ней. Паша как увидел ее – запал сразу. Ухажеры вокруг Ритки вились тучей, она ими помыкала как хотела – кто лекции ей переписывал, кто у метро встречал. Те, что побогаче, в ресторан водили. Она все это воспринимала как должное, с царской невозмутимостью. Она вообще любила повторять: «Все люди как люди, одна я царица». Чего Пашке стоило всех ее ухажеров отвадить – одному ему известно. Поженились они очень скоро, Пашка привел жену домой.

Жил он с матерью, медсестрой в больнице. Валентина Михайловна его всю жизнь растила одна, недосыпала, недоедала, во всем себе отказывала. Сына она обожала, души в нем не чаяла. Ритка ей не понравилась сразу – мать такое сразу видит. Конечно, она пробовала поговорить с Пашкой, вправить ему мозги, но все без толку – он был как пьяный, перед глазами все время Ритка стояла – глаза ее с поволокой, усмешка. При мысли, что она сейчас с другим, в висках начинало стучать, кулаки сами собой сжимались. Мать поняла, что Пашку надо оставить в покое – свою голову ему не приставишь, а отношения испортишь. А еще она поняла, что жить с Риткой не сможет. Никогда. И съехала сначала к сестре, а потом стремительно вышла замуж за вдовца, который давно к ней подбивал клинья. Пашка, кажется, и не заметил, что мать в их квартирке больше не появляется. Он жил как в угаре. Любой Риткин каприз выполнял, только что тапочки ей в зубах не притаскивал. Продолжалось это почти полгода. За это время Пашка успел накопить столько хвостов в институте, что угроза отчисления стала абсолютно реальной. И что тогда? Армия? Два года не видеть Риту? Ну уж нет! Говорят, что в минуту смертельной опасности человек способен на суперпоступки: перемахнуть через забор с него ростом, пройти босиком по стеклу. Вот, видимо, перспектива потерять жену была для Паши такой смертельной опасностью, потому что то, что он закрыл все задолженности и сдал все экзамены, иначе как чудом не назовешь. Но только Ритку он все равно потерял – в один совсем не прекрасный день она ему объявила, что уходит к другому, потому как его, Пашу, разлюбила, никаких чувств к нему не испытывает, и никаких обязательств по отношению к нему у нее нет.

После ее ухода Пашка запил. Сидел один на кухне и методично вливал в себя все спиртное, что мог достать. Уговоры друзей забыть «эту змею подколодную» и «суку страшную» он пропускал мимо ушей, а за «суку» лучшему другу Сереге даже пытался дать по морде, правда, не получилось, потому что был в таком состоянии, что, привстав со стула, тут же потерял равновесие и рухнул, стянув попутно скатерть, и все бутылки, рюмки и стаканы, а также окурки и объедки посыпались на пол. Серега плюнул и ушел, не в силах видеть это скотство.

Мать, когда узнала, что происходит с ее любимым Пашенькой, немедленно примчалась, вызвала знакомых врачей, те поставили капельницу, «почистили» его. Но лучше не стало – теперь Пашка лежал на диване и бессмысленным взглядом пялился на обои – веселенький рисуночек, клеил перед свадьбой, чтобы Ритке понравилась скромная комнатка.

Мать задвинула гордость подальше и – чего не сделаешь ради сыночка – поехала к бывшей невестке, подкараулила ее во дворе института. Ритка вышла румяная, довольная, громко смеясь, рассказывала что-то подружкам. Увидев свекровь, остановилась, лицо у нее стало злое, глаза сузились.

– Чем могу быть вам полезна, Валентина Михайловна?

Видно, готовилась, перед зеркалом репетировала. Пашкина мать ожидала, что Ритка ей не обрадуется. Но злость, с которой были произнесены эти слова, ее обескуражила. Валентина Михайловна стала что-то беспомощно бормотать, потом окончательно растерялась, губы задрожали, из глаз потекли слезы. Наконец она выдавила:

– Риточка, вернись к Павлику! Плохо ему без тебя! Ну нельзя же так с человеком!

– Я полюбила другого. А сына вашего – разлюбила, – отчеканила Ритка. И издевательски добавила: – Вы ведь взрослая женщина, могли бы понять – насильно мил не будешь.

– Совести, Рита, у тебя нет! Он же все для тебя делал!

– Ну не знаю, что он там делал. Ни денег, ни радости. Эти штучки «с милым рай в шалаше» – не для меня. И вообще, мне пора идти. До свидания.

Валентина Михайловна чувствовала себя оплеванной. А главное – и сыну не помогла, и сама унизилась так, как никогда не унижалась.

Но все проходит, прошло и это. Через год Пашка стал вроде бы таким, как всегда, – обаятельным остряком, душой компании. Никто о его недолгой женитьбе не вспоминал, и казалось, он сам тоже о ней забыл.

И может, рана бы затянулась, и Пашка зажил бы, как все люди. Но известно, что Господь не посылает людям испытаний, которые те не могут выдержать. А Пашку, судя по всему, сочли там, наверху, очень выносливым. В ресторане, куда он пришел на день рождения того самого Сереги, которому когда-то по пьяной лавочке чуть было не заехал в торец, он встретил Женьку, Ритину лучшую подругу. Сначала Пашка хотел сделать вид, что ее не замечает, но Женька сама к нему подошла, пригласила танцевать и под томные звуки танго рассказала интересную историю: оказывается, Ритка с тем чуваком, к которому ушла от Пашки, больше не живет. Нашла себе вариант получше: вышла замуж за итальянца и уехала на знойную родину нового мужа.

– Меня это не интересует, – перебил ее Пашка, но Женька быстро, пока он не ушел, проговорила:

– А дочку твою она в роддоме оставила.

– Какую дочку, что ты несешь! – Паша вроде бы наблюдал все происходящее со стороны. Ему хотелось, чтобы всего этого не было. Чтобы ресторан, люди, а главное, Женька провалились куда-нибудь в тартарары. Чтобы все это оказалось глупым, страшным сном. Сном! Который рано или поздно заканчивается. Но Женька была настоящая, а значит, и дочка – тоже настоящая?!

Пашка понял, что веселиться больше не может. Ему надо было подумать.

И опять он лежал на диване, уставившись в обои, опять мать, которая уже было выдохнула и зажила более-менее спокойно со своим вдовцом, пыталась понять, что происходит с ее сыночком. А сыночек молчал. Через пару недель он опять стал ходить в институт и даже на работу – в последнее время Пашка подрабатывал инструктором по фитнесу в небольшом зальчике, который держал его приятель. Он шутил, смеялся, даже съездил к друзьям на дачу и познакомился там с отличными девчонками, у одной взял телефончик. Но ему все время казалось, что внутри его живут два человека – и пока один развлекается, другой непрерывно думает о том, что сказала Женька.

Наконец он понял, что должен с кем-то поделиться, иначе сойдет с ума. Мать беспокоить не хотелось, она разохается, расстроится, примется бестолково суетиться. И Пашка решил все рассказать Сереге.

Друг выслушал всю историю, сочувственно посмотрел на Пашку и жалостливо произнес:

– Ты с дуба рухнул? Какая дочь? Ритка твоя спала с кем ни попадя. Она и после свадьбы в чужие койки ныряла, я тебе не говорил, расстраивать не хотел, чтобы ты глупостей не наделал. От кого она залетела – это большой вопрос. Вы что с ней – того? Не предохранялись?

– Да нет, она вроде какие-то таблетки пила…

– «Какие-то», «пила»! Ну ты как дитя, ей-богу! Только если бы это был твой ребенок, она бы деньги с тебя тянула только так, не боись! Так что либо стопроцентно не твой, либо она сомневалась. Ну если ты такой совестливый, пойди сделай эту… ну как ее… экспертизу.

Пашка представил, как приходит в Дом малютки – или куда сдают младенцев, которые никому не нужны, – просит образец слюны, например (он видел в кино, это так делают), потом оказывается, что девочка к нему отношения не имеет, и он спокойно о ней забывает. Нет, это невозможно! Никуда он не пойдет! Нет девочки никакой! Нет и не было! И он, в конце концов, мог и не пойти в этот проклятый ресторан! Не встретить эту змею Женьку и ничего не узнать!

Пашка не был киношным героем. Он испугался – ответственности, перемен в жизни. Он хотел жить как живется. Как все – работать, учиться, ездить с друзьями на шашлыки, влюбляться в девушек.

На одной такой девушке он и женился. Лиза была милая, скромная, работала массажисткой в том же фитнес-центре, где Пашка. Ему вроде бы повезло – первый раз в жизни. Лиза не пыталась загнать его под каблук, не вела себя как принцесса, не капризничала. И очень его любила. И Пашка ее тоже любил. Им было как-то спокойно вдвоем. А потом и втроем – Лиза родила дочь Дашу, и Пашка стал самым заботливым в мире отцом. После работы бежал домой, чтобы искупать дочь и подержать ее, сонную, за ручку, дожидаясь, когда она заснет. И тихие вечера с женой на их небольшой, уютной кухне ему, похоже, стали нравиться гораздо больше шумных посиделок с друзьями. Хотя Лиза его легко отпускала – она ему доверяла и даже в мыслях не держала, что Паша может загулять. «Ангел, просто ангел», – с восторгом, боясь сглазить, говорила о невестке Валентина Михайловна.

И здесь бы я могла поставить точку. Счастливый финал – герой вознагражден за мытарства, хорошие люди живут вместе в покое и согласии, растят прелестную дочурку. Что еще для счастья надо? А вот надо – чистую совесть. А она у Пашки как раз таки чистой и не была. Глядя на Дашу, он все время думал о той девочке, которая живет в детдоме, одинокая и брошенная. Вдруг ее обижают? А если она болеет? А вдруг ее удочерили, и приемные родители день и ночь попрекают ее куском хлеба? Он покупал Даше игрушки – и думал о той, другой, сиротке. Покупал любимые Дашуткины пирожные – и опять думал о несчастной своей дочери, которую бросил, которая живет в казенном доме и которую никто не балует пирожными и конфетами. Эти мысли его посещали все чаще, и отделаться от них нельзя было никакими силами. В такие моменты Пашка мрачнел, делался немногословным, мог даже грубо ответить. Лиза и Даша испуганно замолкали, он потом просил у своих девчонок прощения и мучился еще сильнее – кругом, ну кругом виноват!

В конце концов терпеть стало невмоготу. И он опять пришел к Сереге. Естественно, с бутылкой. И выложил все как на духу: жить так больше не могу, давай найдем эту девочку, плевать на экспертизу, отец я или нет – удочерю ее, и все! Можно будет спокойно жить!

Серега не терял способность трезво рассуждать даже после изрядного количества алкоголя.

– Вот тут-то, брат, у тебя спокойная жизнь закончится. Навсегда. Во-первых, ты уж извини, но давай начистоту: от осины апельсины не родятся. Ритка твоя была стервой, так что вряд ли ее дочь ангел. Да точно ли ты папаша – мы не знаем. Может, твоя курва ее от какого-нибудь жлоба родила? А расхлебывать – тебе! И потом – в детдоме, как ни крути – какое там воспитание? Вот приведешь ты ее домой. Как Лизка твоя к этому отнесется – неизвестно.

– Лиза добрая, детей любит. Что ж она, ребенка на улицу выставит?

– Ну допустим, не выставит. А Даша? Она ж привыкла, что вокруг нее мир вертится. Вы с Лизкой, твоя мать, Лизкины родители – все ее любят, холят, лелеют, принцессой называют. А ты ей – опаньки! – сестричку приведешь. С которой и вашей любовью надо делиться, и игрушками. Дети в этом возрасте знаешь какие эгоисты! Вон мой пацан – мелкий еще совсем, а попробуй кто его игрушку возьми – в рев и сразу кусаться!

Пашка с тоской понимал, что Серега прав:

– Да все ты правильно говоришь! Только не могу я!

– Ладно, давай ее для начала разыщем. Говори телефон своей этой, как ее… Женьки!

Разыскать Женьку так быстро не удалось – она по примеру подруги вышла замуж за иностранца и уехала жить за границу. У Пашки оставался один выход – позвонить бывшей теще, Риткиной матери. Та Пашку никогда не любила, считала, что он ее дочери не пара. После развода Пашка с тещей ни разу не общался.

Когда он позвонил и представился, она ответила холодно и враждебно:

– Что вам от меня надо? Мне некогда с вами разговаривать.

Но Пашку было не остановить.

– Я знаю, что Рита родила дочь и оставила в роддоме. Скажите мне номер этого роддома. И может, вы знаете, где сейчас девочка? Может, навещали ее? Вы же ей бабушка все-таки!

Выпалив все это, Пашка почувствовал, что сдулся, словно шар, из которого выпустили воздух. В висках стучало, во рту пересохло, руки дрожали.

– Ты пьяный, что ли? – Теща перешла на ты. – Какая дочь? Какой роддом? У Риты сын, его отец – ее муж, они живут в Италии, а других детей у нее нет. И не звони мне больше! Лучше пить прекращай! – Ритина мать почему-то всегда считала бывшего зятя чуть ли не алкоголиком.

После этого разговора Пашка впал в настоящую депрессию – опять залег на диван, опять не ел, не пил, не разговаривал. А Серега, пока его приятель обдумывал самые черные мысли, разыскал через «Одноклассников» Женьку, которая ему призналась, что тогда, в ресторане, она Пашку разыграла.

«Да ты понимаешь, что сделала! – Серега яростно лупил по клавиатуре, не попадая в нужные буквы. – Он же чуть руки на себя не наложил! Да что ж вы с Риткой твоей за стервы такие!»

«Ну не наложил же! – ответила Женька. Дальше стояла строка смайликов. – Я уж и думать про это забыла. Кто ж знал, что он такой чувствительный! Правильно Ритуля говорила – тряпка, а не мужик!»

«Сами вы с твоей Ритулей…» – дальше Серега перешел на отнюдь не литературную лексику.

Узнав правду, Пашка облегчения не испытал. Он почувствовал себя обманутым: ведь он почти привык к мысли, что у него не одна, а две дочери, строил планы, как будет с ними кататься на лыжах, как они всей семьей поедут в отпуск. Как он будет их баловать, покупать игрушки.

И он рассказал обо всем Лизе. Лиза правда оказалась ангелом. Она призналась, что давно думала о том, чтобы взять ребенка из детдома. Потому что Дашка не должна расти одна и еще потому, что изменить к лучшему чью-то жизнь – это очень правильно…

Через несколько лет первого сентября Пашка, гордый, растроганный до слез, стоял на линейке, а рядом с ним – Дашутка и Олечка. Его дочери. Многие говорят, что девочки похожи, как близнецы. И Пашке самому иногда так кажется.