Лицо в темноте - Робертс Нора (читать книги без сокращений txt) 📗
Он редко оставался один, но боялся и ненавидел даже эти короткие моменты одиночества. В эти мгновения он был наедине с собой и механизмами, грохочущими в голове в ответ на его малейшее движение.
Через две недели Стиви успокоился, но стал хитрым. Он снова обманет их — ублюдков со сжатыми губами, упрятавших его сюда. Будет есть овощи и фрукты, улыбаться, отвечать на их вопросы. Будет лгать симпатичной женщине-психиатру с холодными глазами. И выйдет отсюда.
Стиви мечтал снова наполнить вены изумительной смесью китайской «белизны» и высококлассного «снежка». Таким прекрасным белым порошком! Стиви мечтал о горах восхитительного белого порошка, высящихся на серебряных подносах. Он будет хватать его целыми пригоршнями.
Он мечтал убить врачей, медсестер. Мечтал убить себя. Потом снова плакал.
Ему сказали, что он испортил сердце и печень. Говорили, что у него малокровие, безжалостно лечили это, а также его двойную зависимость от героина и коки. Никто не произносил слова «наркоман». Просто у него есть нехорошие привычки.
Трудно было удержаться от смеха. Значит, он — человек с нехорошими привычками. Не дерьмо. Так оставьте в покое лучшего в мире гитариста, мать вашу так. Ему сорок пять, а двадцатилетние девчонки жаждут провести несколько часов в постели с ним. Он богат, до отвращения богат. У него есть «Ламборджини» и «Ройс», а мотоциклы он покупает, словно пакетики с жареной картошкой. У него поместье в Лондоне, вилла в Париже и уединенный особняк в Сан-Франциско. Может похвалиться чем-то подобным хоть кто-то из медсестер с поджатыми губками или святош-врачей?
Разве стояли они когда-нибудь на сцене перед восторженно кричащей толпой в десять тысяч человек? Нет. А он стоял. Им завидно, всем завидно. Поэтому его держат здесь, вдалеке от поклонников, музыки, наркотиков.
Упиваясь жалостью к самому себе, он рассматривал палату. Обои с голубыми и серыми цветами, в тон им занавески, скрывающие решетки на окнах. В противоположном конце палаты — «гостиная»: две мягкие софы, кресло, на десертном столике осенние цветы в соломенной корзине, со вкусом сделанная имитация комода девятнадцатого века с телевизором, видеомагнитофоном и стереокомплексом. «Центр развлечения», — с горечью подумал Стиви. Только ему не до развлечений.
Почему он так долго один? Почему его оставили одного?
У Стиви перехватило дыхание, но тут дверь открылась.
Каждый раз Брайан старался скрыть потрясение, которое испытывал при виде друга. Он не хотел глядеть на редкие седеющие волосы Стиви, на глубокие морщины у рта и глаз, на хилое тело, ссохшееся не от возраста, а от беспорядочного образа жизни. Но больше всего Брайан не хотел, глядя на Стиви, видеть собственное будущее. Богатый, избалованный, беспомощный старик.
— Как дела?
Стиви действительно обрадовался его приходу.
— Великолепно! Просто можно лопнуть со смеху. Присоединяйся, — улыбнулся он.
Брайан похолодел от страха.
— Тогда у тебя появится соперник, отбивающий длинноногих медсестер, — сказал он, протягивая Стиви коробку конфет, ибо общеизвестна страсть наркоманов к сладкому. — Ты почти стал похож на человека, сынок.
— Ага. По-моему, настоящая фамилия доктора не Мэттьюз, а Франкенштейн. Что происходит в большом мире?
Они натянуто и вежливо разговаривали, пока Стиви быстро поглощал карамель с орехами.
— Пит давненько не заходил, — сказал он.
— У него дел по горло.
Не стоило упоминать, что Пит занят общением с прессой и менеджерами. Американское турне «Опустошения» пришлось отменить.
— Ты хочешь сказать — он наплевал на меня?
— Отчасти, — улыбнулся Брайан, тоскуя по сигарете. — А когда это тебя волновало?
— И сейчас не волнует, — бросил Стиви, хотя каждая царапина ныла, словно зияющая рана. — Не знаю, чего Пит лезет в бутылку. Он же подготовил заявление для прессы. Вирусная пневмония, осложненная истощением, так?
— Похоже, так было лучше всего.
— Разумеется, разумеется, нет проблем. Никаких проблем, мать твою. К чему всем знать, что старина Стиви переборщил, засадив лишний шарик, и пытался размозжить себе голову?
— Не надо, Стиви.
— Да нет, все в порядке. — Он заморгал, прогоняя слезы жалости к себе. — Только мне больно, очень больно. Он не хочет навещать наркомана. Но когда он боялся, что я не смогу играть без дозы, то что-нибудь доставал мне, а теперь даже не хочет меня видеть.
— Ты никогда не говорил, что Пит снабжал тебя наркотиками. Стиви опустил глаза. Это была маленькая тайна.
— Время от времени, когда мне становилось туго, а источники иссякали. Шоу должно продолжаться, да? Проклятое шоу всегда должно продолжаться. И Пит доставал мне немного порошка, всегда очень неохотно, а затем помещал меня в какое-нибудь похожее место.
— Никто не знал, что дело примет такой оборот.
— Да, никто не знал. — Стиви начал выстукивать пальцами по коробке. — Брай, помнишь Вудсток? Господи, какое время! Мы сидели в рощице, глотали «кислинку», отключались, слушали музыку. И что за музыку! Как мы дошли до того, где мы сейчас?
— Хотел бы я знать. — Брайан сунул руки в карманы, но тут же вытащил их. — Стиви, ты выкарабкаешься. Черт, да ты уже в полном порядке. Все просыхают, очищаются, — Он изобразил улыбку. — В восьмидесятые этим никого не удивишь.
— Это по мне, быть постоянно на острие. Слушай, мне тяжело. Господи, как мне тяжело!
— Знаю..
— Откуда тебе знать, ты же не лежишь здесь. — Стиви проглотил злость и сожаление. Теперь не время показывать ни то, ни другое. — Возможно, на этот раз у меня получится, Брай, но мне нужна твоя помощь.
— Поэтому ты здесь.
— Ну хорошо, хорошо, я здесь. Но этого недостаточно. Брай, ты ведь сможешь пронести сюда пару граммов кокаина… только чтобы помочь мне продержаться.
Он просил не в первый раз. «И не в последний», — подумал Брайан, и в сердце у него защемило.
— Не могу, Стиви.
— Господи, всего пару граммов. Ничего сильного. Здесь мне дают одни игрушки, а это все равно что бороться с ломкой при помощи аспирина.
Высвободив руку, Брайан отвернулся, не в силах вынести взгляда запавших темных глаз друга. Молящих глаз.
— Стиви, я не буду доставать тебе кокаин. С таким же успехом можно приставить дуло пистолета к твоему виску.
— Это я уже пробовал. — Стиви прижал руки к лицу, борясь со слезами. — Ну хорошо, коку не надо. Можешь достать мне чего-нибудь еще. Например, долофин. Хорошее средство, Брай. Он удовлетворял нацистов, удовлетворит и меня. Это заменитель, дружище. Ты уже доставал его мне, так какая разница?
Брайан вздохнул. Собираясь отказать, он повернулся к Стиви и тут увидел стоящую в дверях Эмму. Она застыла словно изваяние, держа в руках коробку с игрой. Собранные в хвост пышные волосы, мешковатые синие брюки с белыми подтяжками, выделяющимися на фоне алой рубашки, делали Эмму похожей на девочку. «На вид ей лет шестнадцать», — подумал Брайан, пока не увидел ее глаза. Холодные, осуждающие глаза взрослой женщины.
— Я помешала?
— Нет. — Он сунул руки в карманы. — Я как раз собирался уходить.
— Мне хотелось бы поговорить с тобой, — сказала Эмма, не глядя на отца, и подошла с другой стороны к кровати Стиви. — Может, подождешь меня на улице? Я не задержусь. Врач сказал, что Стиви нужен покой.
— Хорошо.
Глупо, но Брайан чувствовал себя ребенком, которого будут отчитывать.
— Я загляну через день-два, Стиви.
— Ладно, — коротко ответил тот, однако его глаза, провожающие Брайана, молили.
— Я принесла тебе вот это. — Эмма положила игру на колени Стиви. — Решила, что ты захочешь поупражняться, чтобы выиграть у меня.
— Я всегда у тебя выигрывал.
— В детстве, к тому же ты жульничал. А я больше не ребенок. Стиви не мог унять руки, нервно выстукивая по коробке дробь.
— Не думаю.
— Значит, тебе нужен какой-то наркотик. — Эмма произнесла эти слова таким обыденным тоном, что Стиви потребовалось некоторое время, чтобы понять их смысл. — Как он называется? Я запишу. Думаю, мне удастся раздобыть его.
