Лицо в темноте - Робертс Нора (читать книги без сокращений txt) 📗
Эмма обрадовалась, когда тот купил старый викторианский дом с большим садом. Он даже заинтересовался цветоводством и постоянно ходил к Бев с книгами по розам, почвоведению и садоводству. Ни для кого уже не было тайной состояние здоровья Стиви, но Пит умудрялся скрывать от газетчиков причину.
Эмма опасалась, что турне окончательно изнурит Стиви, но тот выдержал и теперь вернулся к своему саду. Он был полон желания поддержать Брайана в его благотворительных начинаниях.
Да, отец снова оказался на своем месте. В Европе и Америке музыканты объединялись, чтобы использовать свои таланты в новых целях. Благотворительные концерты по сбору средств в помощь выжженной засухой Эфиопии или разорившимся американским фермерам стали такой же неотъемлемой частью восьмидесятых, какой в шестидесятые были политические марши. Гордыня и самолюбие, как в дни Вудстока, канули в прошлое. Рок-музыканты прониклись бедами всего человечества. Эмма была счастлива, что в какой-то степени помогает им и запечатлевает происшедшие в них перемены.
В конце дорожки поникли на солнце фиалки в горшке. Покачав головой, Эмма переставила их в тень. Судя по всему, Стиви читал книги не очень внимательно.
Не увидев машины отца, Эмма понадеялась, что у Стиви, возможно, появится настроение провести ее по саду.
— Доброе утро, миссис Фримонт, — сказала она появившейся на звонок домработнице.
Тусклые русые волосы миссис Фримонт были собраны в чопорный, строгий узел, а крепкое тело упрятано под добротное бесформенное платье из черной шерсти. Она приходила к Стиви ежедневно уже более пяти лет, вытирала за ним кровь и блевотину, выносила пустые бутылки и отводила взгляд в сторону, обнаруживая подозрительные ампулы и пузырьки.
Возможно, кто-то решил бы, что миссис Фримонт любит своего хозяина. Но преданная домработница любила только щедрое жалованье, которое платил ей Стиви за то, что она не вмешивалась в его дела.
Фыркнув, миссис Фримонт отворила перед Эммой дверь:
— Он где-то там. Возможно, в постели. Я еще не была наверху. «Старая летучая мышь», — подумала Эмма.
— Он ждет меня, — вежливо улыбнулась она.
— Меня это не касается, — заявила домработница и набросилась с тряпкой на беззащитный стол.
— Не беспокойтесь, — сказала Эмма уже пустому коридору и, расстегивая на ходу жакет, начала подниматься по старинной дубовой лестнице. — Стиви! Принимай приличный вид. У меня мало времени.
Дом напоминал огромный сарай, и уже одним этим он был Эмме по душе. На стенах широкого коридора, обитых красным деревом, в привинченных бронзовых рожках со стеклянными колпаками когда-то горел газ. Эмма сразу вспомнила фильм Ингрида Бергмана, в котором герой задумал свести с ума невинную жену. Сравнение было бы полным, если бы Стиви не потешил себя, развесив между светильниками литографии Дали.
Услышав музыку, Эмма постучала.
— Ну же, Стиви, вставай. — Ответа не последовало, и она, помолившись, чтобы тот оказался один, распахнула дверь. — Стиви?
В комнате никого не было, шторы задернуты, воздух спертый. Нахмурившись, Эмма посмотрела на смятую кровать и полупустую бутылку «Джек Дэниэлс» на столике восемнадцатого века. Заметив оставленный бутылкой круг, она переставила ее на смятый номер «Биллборда».
«Стиви уже добился неплохих результатов, а теперь стал накачивать себя виски», — подумала Эмма. Ну как он не может понять, что при его здоровье спиртное ему не меньший враг, чем наркотики!
Значит, вчера он напился, вероятно, почувствовал себя плохо и уполз куда-то, где его стошнило. Спит на полу в туалете, а если умрет от простуды, так ему и надо. Будь она проклята, если пожалеет его.
Эмма толкнула дверь в соседнюю комнату.
Кровь. Рвота. Испражнения. От стоявшего зловония она отпрянула назад, хватая ртом воздух. Перед глазами поплыли красные и серые круги, она наскочила на проигрыватель, и игла с треском проехалась по винилу. Потом, испуганно вскрикнув, Эмма бросилась к телу, распростертому на полу. С ужасом она перевернула его на спину, обнаружив шприц и револьвер.
— Нет! О боже, нет!
Охваченная паникой, Эмма начала искать рану, затем пульс. Вот следы от иголки, а на шее едва различимое биение.
— Стиви, о господи, что ты наделал?
Эмма выскочила за дверь, подбежала к лестнице.
— Вызовите «Скорую»! — крикнула она. — И побыстрее! Вбежав в комнату, она сорвала с кровати одеяло и накрыла голого Стиви. Лицо у него было пепельным, на лбу виднелась отвратительная рана. Эмма приложила к ней какую-то тряпку, потом начала хлестать Стиви ладонью по лицу:
—Очнись, черт тебя побери, Стиви! Очнись! Я не позволю тебе умереть вот так..
Она трясла его, била по щекам, в ярости прикусив губу, чтобы побороть тошноту.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — словно заклинание, повторяла Эмма. Она помнила, как нашли Даррена, лежащего на полу, а рядом валялся шприц. — Нет! Нет! Ты не умрешь.
Она погладила Стиви по голове, снова прижала палец к его шее. Ничего.
— Ублюдок! — крикнула Эмма, отбросила в сторону одеяло и принялась нажимать на щуплую грудь. — Ты не поступишь так со мной, с папой, со всеми нами.
Открыв ему рот, она сделала туда выдох и откинулась назад, чтобы нажать ладонями на грудную клетку.
— Ты слышишь меня? Стиви, вернись.
Она сражалась за него, угрожая, ругаясь, умоляя. Она настолько сосредоточила внимание на лице Стиви, ловя на нем хоть искорку жизни, что забыла, где находится, У нее в мозгу толпились воспоминания: Стиви в белом, поющий в саду, Стиви на сцене в цветном дыму, извлекающий неистовую музыку из шестиструнной гитары, Стиви играет с ней у камина, и его извечный вопрос: Кто лучше всех, Эмми?
Отчетливая мысль снова и снова возвращалась к ней. Она не потеряет еще одного человека, которого любит, вот так просто и так бессмысленно.
Когда Эмма услышала топот ног в коридоре, с нее уже градом катился пот.
— Сюда. Быстрее! О господи, папа!
— Боже милосердный! — Брайан опустился рядом с дочерью.
— Я нашла его… он был жив. Потом перестал дышать. Мышцы ее рук, продолжающих нажимать Стиви на грудь, нестерпимо болели.
— Она вызвала «Скорую»? — едва вымолвила Эмма.
— Она позвонила Питу. Достала нас по мобильному телефону.
— Черт ее побери, Стиви нужна «Скорая», — подняв голову, она встретилась глазами с Питом. — Черт тебя побери, неужели ты не видишь, что он умрет, если не получит помощь? Звони!
Пит кивнул. Он не собирался вызывать «Скорую», он позвонил в частную закрытую клинику.
— Прекрати, Эмма. Прекрати, он дышит.
— Я не могу…
Брайан взял дочь за руки, чувствуя, как напряглись ее мышцы:
— Ты сделала это, детка. Он дышит.
Эмма зачарованно смотрела на чуть заметно поднимающуюся и опускающуюся грудь Стиви.
Иногда он кричал. Иногда плакал. Тело расставалось с отравой, и появлялись новые боли. Маленькие чертики мучения, прыгающие в гнойных ранах на руках, между пальцами ног, в паху. Они носились по всей коже, сначала горячие, затем холодные. Стиви буквально видел их, с красными глазками и голодными ртами, отплясывающих по всему телу перед тем, как вонзить в него зубы.
За этим следовала такая маниакальная истерия, что санитарам приходилось удерживать его на кровати. Потом Стиви затихал, погружался в транс и глядел в одну точку.
В эти долгие промежутки тишины он вспоминал спокойный безболезненный полет. Затем голос Эммы, полный гнева, страха, отчаяния, требующий вернуться. И Стиви вернулся. Здесь его снова ждала боль, и никакого умиротворения.
Он умолял всех заходящих к нему в палату отпустить его, достать ему что-нибудь. Обещал умопомрачительные деньги и страшно ругался, когда его требования оставались безответными. Он не хотел возвращаться в мир живых. Но когда Стиви отказывался есть, его кормили через трубку. Врачи использовали сильнейшие препараты, снимающие напряжение, чтобы обмануть его мозг и заверить, что у него нет ломки. Добавляли налтрексон и лекарство, содержащее опиум, к которому не возникает привыкания. Тело Стиви ощущало парение. Сам же он тосковал по успокоительному дурману героина и быстрому удару кокаина.
