Мышьяк за ваше здоровье - Арсеньева Елена (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Понятно. Так вот что она подумала…
– Вы ее знаете? – спросил Серега, уже подозревая ответ. Про кого-кого, а про цыганку, отравившую год назад хозяина, он был наслышан.
Анна Михайловна чуть заметно кивнула.
Значит, это та самая цыганка?
Ну, коли так… коли так, поделом ей!
– Сережа, что делать, что делать? – в ужасе шептала Анна Михайловна. – Если ее найдут, если… ты понимаешь?
– Что тут понимать? – угрюмо ответил он. – И понимать нечего. Да ладно, плюньте на нее. Давайте лучше уберем отсюда Петра Федоровича, да вон Маринкой надо наконец заняться. Сначала хозяина снесу, потом ее. Пошли, поможете мне. Постель ему разберите, все такое. А с этой тварью, – он небрежно поддел носком кроссовки сумятицу юбок, – я потом разберусь. Не тревожьтесь, как-никак бандюгу в дом взяли, ко всему привычного! – И нарочно ощерился в ухмылке, которая раньше была привычной наклейкой на его физиономии, а потом как-то незаметно слиняла.
Сейчас она, впрочем, была к месту. Только Серега зря ожидал, что эта ухмылка напугает Анну Михайловну. Напротив – на ее лице появилось выражение такого облегчения, что его чуть слеза не прошибла.
Если для сохранения покоя этих двоих, спасших ему жизнь, научивших его человеческим отношениям, давших ему ощущение семьи, нужно сунуть в пруд или в яму лесную, завалив валежником, тело какой-то безродной цыганки, то Серега не замедлит сделать это. И это будет ему не в тягость, а в кайф.
Да-да, в кайф!
ИЮНЬ 1980 ГОДА, ЗАМАНИХА
Анюта брела от реки в гору, в деревню. Дядя Костя так и сидел на солнечном припеке, чудилось, даже и не встал с утра, с той минуты, как она попросила у него лодку. Заметил ли, что его «казанка» снова на месте? Только кивнул, не открывая глаз, когда Анюта тихо сказала ему: «Спасибо, я вернулась». Дядю Костю даже не обеспокоило, где его лодчонка гулеванила больше четырех часов, почему воротилась только на закате?!
Анюту все еще трясло от неизжитого страха, хотя пора было бы успокоиться. Явно тот человек – убийца, грабитель – ее не видел. И даже если ей не почудился рокот мотора за спиной, у нее было несколько минут форы, чтобы умчаться достаточно далеко. Она металась по протокам, запутывая след, и запутала его так, что потом еле выбралась на реку. Да еще какое-то время отсиживалась в тихой заводи. А возвращаясь домой, сколько страху натерпелась! Все казалось, что вот-вот из-за какого-нибудь поворота реки выскочит этот неизвестный…
В том-то и ужас был, что Анюта не знала, кто он! Поэтому родная деревня только вначале чудилась ей надежным прибежищем, до которого хотелось добраться как можно скорей. Но стоило лодке уткнуться в песок, как Анюту словно ожгло догадкой: а ведь и этот уже вернулся. И вскоре она встретится с ним лицом к лицу, даже не зная, что смотрит на него. Да это ладно, ладно – если Анюта смолчит о том, что видела, она, может, и спасет свою жизнь. Главное, чтобы этот ее не видел, не узнал там, на реке! Мало ли кто мог там быть…
Тут Анюта подумала, что, ударившись в эту жуткую панику, спорола одну немалую глупость. Ей надо было сразу мчаться домой, в Заманиху. И, пробежавшись по берегу, посмотреть, чьи лодки здесь, а чьих нету. А потом, затаившись где-нибудь, выждать возвращения рыбаков. Конечно, их могло быть несколько, но все-таки она представляла бы людей, которых следует опасаться, знала бы, что кто-то из них – убийца и грабитель. А теперь надо бояться всех и каждого, потому что, похоже, все лодки уже на берегу. Вон и «казанка» Петра. Анюта с облегчением перевела дух. Слава богу, что он вернулся. Сейчас бегом к нему, стоит его увидеть – и все страхи улетят, останутся только покой и счастье.
И только сейчас Анюта вспомнила, зачем ринулась сегодня в это безумное плавание. Да чтобы предупредить Петра: в его доме обыск! Бушуев окончательно спятил и пошел на него войной!
Ну надо же… С той минуты, как она провела лодку сквозь зеленый тоннель в тихую, уединенную заводь, у которой был такой странный пятнистый берег, Анюта больше ни о чем не думала, как о спасении своей жизни. Она забыла даже про Петра… и вот он теперь вернулся домой с рыбалки, а с чем встретился? С погромом в своем доме! И Анюты не было рядом, чтобы поддержать, приободрить его!
Она побежала вверх по тропинке что было сил, но очень скоро запыхалась. Только сейчас почувствовала, как ужасно устала и проголодалась. Ведь за весь день у нее маковой росинки во рту не было: несколько раз черпала ладошкой воду из реки, вот и все. Помнится, она завтракала у тетки, еще перед тем, как ехать на автостанцию… Господи, да неужто это было сегодня? Кажется, несколько лет назад. Сколько всего случилось с тех пор! Самый длинный день в ее жизни. Но кончится же, кончится когда-нибудь и он. Скорей бы увидеть Петра, скорей бы…
Однако первым, кого Анюта увидела, лишь войдя в деревню, был не Петр, а Иван. Иван Бушуев. Он сидел на бревне, лежащем у заброшенного дома, стоявшего почти на обрыве, и смотрел на закат. Анюта в первую минуту испугалась, что Ванька зачем-то поджидает ее, но он, к счастью, даже не заметил девушку – глаза его и впрямь были устремлены на небо.
Анюта оглянулась. Небо как небо, чуть подернутое предвечерним мягким, золотистым отсветом. До настоящего заката дело еще и не дошло, хотя облака на горизонте уже посинели, а солнце набирает красноту, утрачивая раскаленную белизну, которой сияло весь день. Но вечер уже ощутим во всем: в посвежевшем воздухе, в потемневшей, словно бы задремавшей реке, в том, что отражение противоположного берега вдруг стало особенно четким, зеркально точным, только опрокинутым.
Анюта нахмурилась. Закаты всегда навевали на нее тоску, она больше любила рассветы, хотя иной раз одолевала тяга снова и снова впитывать в себя безудержную грусть увядающего дня. Она и весну любила больше, чем осень, однако не могла удержать восторга перед сентябрем и октябрем.
Ох, да о чем она думает? Какие закаты, какая осень? Думать надо о том, почему Ванька сидит здесь! Кого-то подкарауливает? Не ее ли? А может, Петра? Хотя нет, Петр, конечно, уже в селе, ведь его лодка на месте. Значит, Ванька отдыхает от трудов своих неправедных, переживает острое разочарование, которое его, конечно, постигло, когда он ничего не нашел при обыске в доме Петра.
Конечно, не нашел! Там и не могло ничего быть!
Анюта торопливо пошла по дорожке – Бушуева никак не обойти, разве что ломиться через забор заброшенного дома, торить тропку среди бурьянов, которыми зарос давно не паханный огород. Ну да, станет она народ смешить, бегая от Ваньки, словно преступница! Народу, правда, нет никакого вокруг, смеяться некому, однако Анюта была слишком горда, чтобы дать Бушуеву хоть повод заподозрить, что боится его до дрожи.
Она была уверена, что Иван окликнет ее – или какую-нибудь гадость про Петра скажет, или хоть поздоровается, – однако он молчал, даже, кажется, не поглядел на Анюту, словно ее и не существовало.
Ну и ладно, не больно-то хотелось. Она тоже не собиралась ни здороваться, ни заводить каких-то разговоров – промчалась мимо со всех ног. Перед тем как повернуть в улицу, оглянулась. Бушуев все так же сидел, не шевелясь, уставясь на закат.
И вдруг Анюта почувствовала недоброе. Что-то случилось. Что-то плохое, еще хуже даже, чем ограбление сберкассы, чем преследование Бушуевым Петра. Что-то страшное – страшнее, чем сегодняшние гонки Анюты по заманихинским протокам!
У нее вдруг ослабли ноги – сказались усталость целого дня, голод, волнение и страх. Остановилась, придерживаясь за ближний забор – и чуть не упала, услышав рядом голос Катюши Перебываловой:
– Ань, ты чего?
О господи, ну и денек… Мало ему было начаться со встречи с Катюшей – он еще непременно желает этим же закончиться!
Отстранилась от ограды, приняла независимый вид:
– А что такое?
Катюша выбралась из-за малины, отложила тяпку – должно быть, рубила траву, которая, даром что июнь, успела вымахать под кустами, окаймлявшими участок, чуть не до пояса, – недоверчиво уставилась на Анюту:
