Мышьяк за ваше здоровье - Арсеньева Елена (бесплатные серии книг .TXT) 📗
– Отпусти меня, иди туда, помоги Марине!
– А вы? – Серега всмотрелся в бледное пятно ее лица.
– Иди, говорю!
Он привык повиноваться: отпустил ее, метнулся в гараж – и почти столкнулся с Мариной, которая тащила по полу, приподнимая за плечи, Манихина. До порога доволокла, а дальше уже сил не хватило – замерла, шатаясь, кашляя навзрыд.
Серега перехватил хозяина, рванул через порог, и тут Марина, словно осознав, что дело свое она сделала, повалилась на колени, согнулась – и замерла.
– Петя! – Анна Михайловна пыталась оттолкнуть Серегу от мужа.
– Кислородную подушку несите! – крикнул Серега, нащупывая пульс на шее. – Он жив, откачивать будем. Скорей!
Она не противилась – сверкнула безумными, полными слез глазами, подхватилась с колен и убежала в дом.
Серега вернулся к гаражу, перетащил через порог Марину, отнес на траву, где воздух был свежее и тянуло ветерком, положил чуть на бок – и у нее был пульс, она дышала тяжело, неровно, но состояние у нее было куда лучше, чем у Манихина. Отдышится, отойдет, сейчас главное – умирающий хозяин.
До прихода Анны Михайловны он начал делать Манихину искусственное дыхание, но то и дело тревожно поглядывал на Марину. Ох, ну где хозяйка, не разорваться же ему!
Прибежала наконец-то – с кислородным аппаратом. У них дом был оснащен не хуже пункта первой медицинской помощи: с тех пор как хозяин наотрез отказался выходить на люди, жили под страхом несчастного случая, которому невозможно будет помочь, если не завести того-то, и того-то, и того-то. У них даже дефибриллятор был – тоже на этот самый всякий случай. И вот прилетело-таки!
Серега начал было прилаживать к лицу маску, но Анна Михайловна, всматриваясь в посиневшее лицо мужа, пробормотала:
– Да у него легкие угарным газом наполнены, куда ж там кислороду попасть? Надо откачивать, как утопленника.
Серега только головой покачал: бедняга небось рехнулась со страху за мужа, если такое говорит. Ведь когда человек тонет, в его легкие совсем мало воды попадает, она в основном в желудке собирается. А гибнет утопленник именно от удушья, от асфиксии, проще – от недостатка кислорода.
– Вы лучше посмотрите, как там Маринка, – буркнул он не больно-то и мягко.
Анна Михайловна покачала головой, стискивая руками горло и не сводя глаз с лица Манихина. «Ох и любит же она его, – в который раз уже пронеслось в Серегиной голове – с завистью, с болью пронеслось! – Может, еще пуще любит за то, что стал такой… не живой, не мертвый. Не то любит, не то жалеет. Но это неважно. Главное – жизни себе без него не мыслит! Эх, если бы мне такую любовь…»
Где-то на обочине сознания тут же заклубились мысли, мол, если это не просто любовь, но жалость, то страданиями нечеловеческими она окуплена, не дай бог, может быть, и испытать такие, но тотчас Серега забыл обо всем, потому что почувствовал: Манихин начал дышать. Кислород пошел, пошел, теперь его можно откачать, теперь все будет хорошо, не зря они суетились, рвались, лезли в гараж!
И вдруг вспомнил, как еще там, на улице, придавленные первой догадкой, что в гараже, в гари и чаду, находится именно Петр Федорович, они не бежали, не мчались – они едва брели, словно раздумывая: а надо ли его спасать? Наверное, тогда всех одновременно, как и Серегу, поразила догадка: если Манихин сам решился на такое, если сделал такой выбор, значит, иначе невозможно, значит, не в силах он больше терпеть божью кару, которая так внезапно, так незаслуженно на него обрушилась…
Или – не внезапно? Или – заслуженно?
Серега не знает. Да и знать он ничего такого не желает, не нужно ему этого лишнего знания!
Грудь Манихина резко поднялась, опустилась, он шевельнул рукой, потом Серега увидел, как дрогнули, приподнимаясь, его веки. Глаза ожили, в них появилась тревога.
– Все в порядке, – шепнул Серега, – все нормально, Петр Федорович!
Манихин нетерпеливо дернулся, в глазах – напряженное, нетерпеливое выражение.
Серега, угадав невысказанное, убрал маску, склонился к его лицу, ощутив резкий запах перегара. Понятно… хозяин набрался, думая небось, что так будет легче переступить тот последний порожек. А они с Маринкой не дали! Они его через этот порожек перетащили-таки!
Господи, Марина… он чуть не забыл о Марине!
– Анна Михайловна! – позвал хозяйку. – Идите сюда скорее, Петр Федорович очнулся, а я Марине помогу.
Ледяные пальцы слабо ухватились за его руку, потянули ниже. Губы хозяина шевельнулись, еще раз… Он что-то говорил, он хотел что-то сказать.
– Что, Петр Федорович? Что, Петенька? – враз произнесли Серега и Анна Михайловна, склоняясь с двух сторон к Манихину, но он только сжал руку жены, а смотрел на Серегу.
– Там… – прошептал, едва справляясь с непослушными губами. – Там, в ма-ши-не…
В глазах был ужас.
– Я все понимаю, Петр Федорович, – пробормотал Серега, стыдясь, что видит этого сильного, сдержанного человека в таком размазанном состоянии. – Я понимаю, вы ничего не говорите, тут такое дело, все обойдется…
Он бурчал что-то невразумительное, отведя глаза, а когда снова осмелился глянуть на Манихина, обнаружил, что тот смотрит на него чуть ли не с ненавистью.
– Говорю тебе, в машине кто-то… еще! – выдохнул через силу.
Серегу словно кипятком обдало! Вскинул голову, поймал испуганный взгляд Анны Михайловны.
– Может, померещилось? – спросил осторожно хозяина.
Тот едва в припадке не забился!
– Иди посмотри, – попросила Анна Михайловна, поглаживая влажные от пота волосы мужа, но глядя при этом на Серегу, и тот поразился, каким постаревшим сделалось вдруг ее лицо.
Наверное, постареешь тут!
Оглянулся на Марину – она с усилием приподняла руку, попыталась повернуться на спину. Слава богу, приходит в себя! Сейчас бы ею заняться, но ведь надо проверить…
Прикрывая рукавом рот и нос, Серега вбежал в гараж. Глаза сразу защипало, но теперь там было гораздо легче и дышать, и смотреть, и Серега задумался, сколько же времени он возился с Манихиным, приводя его в сознание. Минут пять, не меньше, за это время чад и гарь изрядно повытянуло сквозняком. Вот и хорошо.
Добежал до автомобиля, распахнул заднюю дверцу.
Вот! Здесь!
Страшно, последними словами, матерясь про себя, потянул из машины неподвижное тело. Любой на его месте по этой непослушности, закаменелости мгновенно определил бы, что зря Манихин так волновался: спасать здесь уже некого.
В машине труп. Давно остывший труп!
Серега с ненавистью тащил тело к выходу, больше всего на свете желая, чтобы можно было вернуть события назад, чтобы Манихина не дернула нелегкая именно сегодня кончать с собой, чтобы эта женщина – ворох юбок, месиво спутанных волос, невесть откуда свалившаяся на их голову, – исчезла бы так же внезапно, как появилась.
Не исчезла.
Он выволок тело из гаража, свалил на газончик, с инстинктивной брезгливостью расправив задравшиеся юбки.
Анна Михайловна громко ахнула и прижала ко рту кулаки. Манихин, приподнявшийся было на локте, тихо охнул и снова поник.
Серега, не дав себе отдышаться, подошел к Марине. Она вроде приходила в себя, но была еще в полузабытьи, и Серега порадовался этому: хоть тут обойдется без потрясения.
Вернулся, разглядывая колтун черных вьющихся волос на голове мертвой женщины, закатившиеся, мутные черные глаза. Юбки эти дурацкие, на ногах разношенные босоножки. Алая кофточка в такой обтяг, что чуть не лопается. Откуда она приползла, эта разноцветная змея, откуда и зачем свалилась на их голову?!
Анна Михайловна подняла на него глаза, которые вмиг обметало темными тенями.
– Сережа, ты только погляди… – прошелестела пересохшими губами.
Да он уже и сам это увидел – надеялся только, что хозяйка не заметит этой запекшейся кровавой ссадины на виске. О господи, о господи, да ведь и ребенок поймет, что цыганка померла отнюдь не от удушья, не от угарного газа…
Переглянулись с хозяйкой; потом глаза ее налились слезами, она отвела их, взглянула на мужа.
