Убийца по имени Ной - Горбачева Наталья Борисовна (книга жизни .TXT) 📗
— Вот она! — воскликнул Ной.
Виктор оторвался от своих дум и проследил за взглядом Ноя. Он смотрел в комнату без двери, и там вроде бы ничего не было. Но стоило поднять голову кверху, как Виктора пронзил самый настоящий ужас: под потолком, на крюке от люстры, висела на веревке та самая голая девушка, служившая «алтарем»…
— Как же это она!.. — сдавленным голосом произнес Виктор. — Надо снять… Она не могла сама…
— Она вознеслась, — с некоторым даже умилением ответил Ной. И Виктор вспомнил, что точно так же он когда-то сказал про Мину.
Он понял, что не должен выдавать своего ужаса — надо вести себя как раньше. Но он вдруг забыл, как он вел себя раньше и как отреагировал бы на это ужасное событие. Он смотрел на Ноя и ждал, что тот скажет. Ной же сверлил его взглядом.
— Кто она? — как можно спокойней спросил Виктор.
— Она избранница. Смотри, какая красивая фигура.
«Он сумасшедший, — подумал Виктор, — а я… кто же я? Зло все-таки победило…»
— Ее нужно похоронить… — сказал он.
— Она сама постепенно исчезнет, — завороженно сказал Ной.
Виктор сделал несколько шагов в комнату, они были сродни полету над бездной — дух захватывало и нечем было дышать. С близкого расстояния на теле были видны трупные пятна, но лицо девушки еще можно было разглядеть. Это была та самая красивая девушка, похожая на Веронику, из степного городка. «Какая страшная участь! За что?!» — возопил про себя Виктор. И он, он сам бы повинен в этом. Он участвовал в ее совращении из нормальной жизни — и вот результат! Никогда, никогда не загладить ему своей вины перед этой мертвой девушкой. Вот что такое ад — жить с чувством огромной вины и даже не надеяться на прощение. Да, это ад на земле, настоящий ад… И из него уже никогда не вырваться. Виктор стоял, глядя на мертвое лицо, но не видел его, потому что из глаз лились обильные слезы, и он не понимал, кого больше жалко: самого себя или эту оборванную жизнь. Приступ дикой злобы вдруг нахлынул на него после слез. Виктор вспомнил, что сзади стоит настоящее исчадие ада — праведник Ной; он-то и есть первопричина случившегося.
Вероника сказала: не противоречь. Что с ней, Господи? Так хотелось напрямик спросить о ней у Ноя — он ведь знает, что с ней. Он врал тогда, что Вероники не было, а была галлюцинация… Хотя, может, действительно галлюцинация, потому что с ним все это время происходило нечто неестественное или сверхъестественное, одним словом — галлюцинация. И лучше всего не говорить этому мерзавцу ничего про Веронику, а то и ее возьмут в заложницы, если еще не взяли.
— Неужели она так и будет висеть? — спросил Виктор. — Моисей повелевал хоронить своих умерших.
— Слышу речь не мальчика, но мужа, — одобрил Ной. — Моисей повелел это сделать тебе. У тебя есть час времени.
— А что потом?
— Через час отправляется рейсовый автобус на ее родину, в тот город. Ты поедешь туда, чтобы объявить людям, что город теперь чист от грехов. Из его среды нашлась единственная праведница, которая забрала на себя все грехи жителей и, удалившись из города, унесла эти грехи с собой.
— Как козел отпущения?
— Именно, — подтвердил Ной. — Я рад, что ты теперь все хорошо понимаешь.
— И что же дальше? Что делать этим жителям теперь?
— Вступать в церковь Апокалипсиса, чтобы больше не отступать от истины и вместе с ней окончательно и бесповоротно спастись.
— Где ее можно похоронить?
— Ты сам выберешь место, когда выйдешь из этого дома, — объявил Ной.
— Но ты поможешь мне снять ее и выкопать могилу?
— Нет. Мне нет такого повеления. Я ухожу, а через час буду ждать тебя у ворот кладбища, — сказал Ной и оставил Виктора наедине с трупом.
«Не хватало, чтобы меня застали на месте преступления, — подумал Виктор. — Может быть, самому сейчас рвануть в милицию и сделать чистосердечное признание? В чем? — остановил сам себя Виктор. — В том, что убил эту девушку, и сразу получить пятнадцать лет или вышку? Кто поверит, что это было организованное преступление, где свидетели? Пока будут разбираться, эти монстры продолжат доводить людей до самоубийства, и все — шито-крыто».
Нет, надо похоронить девушку — по-человечески предать земле. Это единственное, чем он сейчас может хоть немного загладить вину перед ней.
Виктор вышел из дома и обнаружил, что мертвый дом стоит на краю заброшенного старинного кладбища с поваленными и покосившимися крестами. Тут же неподалеку стояла разрушенная церковь. Самого купола и колокольни в помине не было. Значит, вот где был шабаш… Но неужели так?
Он вошел через пролом в стене внутрь оскверненного храма, и первое, что увидел, — огарки свечей повсюду. Пол был подметен и являл собой удивительным образом сохранившийся плиточный орнамент. Тогда, в ту черную ночь, в темноте, он не мог разглядеть его. Черная месса происходила именно здесь, в разрушенном храме.
Но самое жуткое воспоминание явилось, когда Виктор увидел ничем не защищенный от любого поругания алтарный свод. Так вот где стоял «алтарь», от которого осталось лишь мертвое тело.
— Господи! — рухнул на колени Виктор. — Что же я наделал! Господи… как же ты допустил?.. — рыдал он. — Разве можно меня когда-нибудь простить за это? Господи, лучше убей! Как же я буду жить дальше?
Сколько прошло времени, Виктор не знал и не понимал. Он забыл обо всем, оставшись наедине со своим собственным горем. Душа разрывалась на части. И не было средств исцелить ее.
Вдруг кто-то как будто тихо толкнул Виктора в бок, и он сразу вспомнил об отведенном ему часе и о повешенной — да, он теперь твердо знал, что ее повесили…
Снаружи к стене церкви была прислонена саперная лопатка. Времени оставалось в обрез, час был на исходе. Ноя сейчас злить — все равно что приговор себе подписать. И наверняка за ним следили — убежать, стало быть, невозможно, надо дождаться более благоприятного случая.
Когда Виктор добрался до комнаты, то понял, что снять с крюка девушку будет очень трудно — слишком высоко и не на что подняться. Он старался не смотреть на голое тело. И хотя мертвые сраму не имут, но повесить ее голой… «Мерзавцы, какие же они мерзавцы! — кровью обливалось сердце Виктора. — Миллион самых жестоких казней будет им малым наказанием…» Вслух ли он говорил это или про себя — пока рыскал по дому, пытаясь найти, на что можно было бы встать, — но только вдруг услышал глухой стук, от которого, кажется, содрогнулся весь дом. Или так были напряжены его нервы…
Виктор заспешил назад. Случайно или не случайно, но веревка развязалась, и тело упало на пол. Застывшее, оно лежало в неестественной позе. Виктор подумал, что раньше он побрезговал бы даже прикоснуться к нему, теперь же, одевая его в собственную рубашку, вглядывался в расплывающиеся черты и думал: вот тело, которое оставила душа, поэтому оно мертво. Нет более другой причины смерти, кроме оставления душой тела. Тело вот оно, осталось на земле и подвержено закону тления, а где же душа? Душа — это нечто такое, что не может умереть… Куда она ушла? Неужели — на небо? Конечно, она ведь легкая. Виктор усмехнулся: так можно договориться до чего угодно, например, что облака состоят из душ. Нет, тут есть какой-то закон, непременно есть закон, как… как закон Ньютона.
Виктор все не мог просунуть негнущуюся левую руку девушки в рукав. И, поднимая ее руку, он заметил едва приметные следы от каких-то уколов вокруг левой груди девушки. Сосчитал их — оказалось двенадцать. Виктор вспомнил вдруг Олину подругу Майю и дворника, который сказал про ритуальное убийство. Значит, вот оно что… Ритуальное убийство, а потом повесили, мерзавцы! Нет, это не мерзавцы, это сатанисты — вот кто…
Виктор оставил тело девушки у алтаря. Глушь и тишь на заброшенном кладбище стояли такие, что невозможно было предположить, чтобы кто-нибудь решился прийти сюда. Казалось, люди совершенно вычеркнули из памяти место упокоения предков.
Он шел все дальше и дальше, нигде не решаясь остановиться и рыть могилу. Кое-где оставались ограды. Деревья, когда-то посаженные на огороженной территории, давно выросли и переплелись ветвями с соседними, молодая поросль образовала непроходимый кустарник. Могильные холмы почти сровнялись с землей.
