Алая нить - Энтони Эвелин (книга бесплатный формат .TXT) 📗

– Здравствуйте. – Он пожал Анжеле руку и едва заметно поклонился. У него была фотографическая память на имена и лица. Он помнил первую миссис Фалькони и был поражен при виде ее преемницы. Английская леди, очень хорошенькая, держится с достоинством, но довольно застенчивая. Она подарила ему очаровательную улыбку.

– Садитесь, – предложил Фалькони. – Хотите выпить, Ральф?

– Спасибо. С большим удовольствием.

Они сидели в роскошном номере на первом этаже с видом на Круазетт. «Пойдемте, я вас познакомлю с женой», – сказал Стивен, когда они встретились. Мэкстон представил себе очередную знойную итальянку или, может быть, крашеную блондинку, которой удалось заарканить Фалькони. Как только он вошел в гостиную, он узнал тип женщин, к которому принадлежала Анжела. На кой дьявол, думал он, когда их знакомили, ей сдался этот Фалькони?

– У нас было тяжелое утро, – объявил Стивен. – Но кажется, мы нашли то, что нам нужно, верно?

– Думаю, что да, – согласился Мэкстон. – Если только мы уговорим владельца продать его.

Анжела улыбнулась мужу. Ее чувства к нему не вызывали сомнений.

– Прекрасная новость. Но вы что, хотите сказать, что этот дом не продается?

– Нет, – ответил Стивен. – Но он пустой. Ральф об этом слышал. Мы были у агентов и смотрели разные помещения, но они нам не подошли. Слишком маленькие. Или далеко от центра. А это был бы идеальный вариант.

– Как вы об этом узнали? – спросила она у Мэкстона.

Он был очень некрасив, но через несколько минут это становилось незаметно. Манеры у него были самые располагающие. Он перенес на нее все свое внимание.

– От друзей, миссис Фалькони. Видите ли, я уже много лет живу и работаю в Монте-Карло, а Ривьера, в сущности, деревня. Все знают друг о друге все. Перед первой мировой это здание принадлежало русскому аристократу. Он проводил здесь зимы с любовницей-француженкой. Дом был поставлен на очень широкую ногу – скорее дворец, чем вилла. Когда разразилась революция, графа прижали к ногтю, а дама приехала сюда и жила здесь до самой смерти. Потом дом продали богатому промышленнику, который сдавал его внаем, а во время войны его реквизировали немцы. Они не знали, что, собственно, с ним делать, и использовали под контору и под склад. Так что он почти не пострадал. После войны его купил торговец недвижимостью. Говорят, хотел продать под гостиницу, но из этого ничего не вышло. Слишком дорого, чтобы переоборудовать и содержать его.

– Он, наверное, огромный, – сказала Анжела.

– Да, – ответил Стивен. Анжела видела, что он доволен и воодушевлен. – Слишком велик, чтобы там жить, но для нас в самый раз. А какой там участок!

– Выходит прямо на море, – объяснил Мэкстон. – Около четырех акров земли. Земля в плохом состоянии, но можно пригласить ландшафтного архитектора и навести там красоту. В нескольких метрах от входа проходит приморское шоссе.

– Это идеальный вариант, – твердил Стивен. – Лучше не придумаешь.

– А когда я его увижу? – спросила Анжела.

– Когда хотите, миссис Фалькони, – сказал Мэкстон. – Мне удалось раздобыть ключ.

Он не сумел обмануть Стивена. Они ходили по агентствам, смотрели разные неподходящие помещения ровно столько, чтобы у него разыгрался аппетит, а потом Мэкстон привел его к огромному ветхому дворцу над морем и извлек из кармана ключ.

– Мой приятель знаком с владельцем, – чуть заметно улыбаясь, объяснил он.

– Давайте войдем внутрь, – только и произнес Стивен.

Двойные комиссионные. Реальные комиссионные «приятелю», кем бы он ни был, и скрытые комиссионные Мэкстону, если он провернет сделку. Ничего, это нестрашно. Когда придет время, он даст Мэкстону понять, что раскусил его махинацию. Важнее другое: что можно выжать из этого помещения. Они пробрались сквозь заглохший сад, вошли в огромный, пахнущий сыростью дом; ставни на окнах предохраняли его от вандализма. Стивен не тратил времени попусту. Он не стал подниматься на второй этаж; ему достаточно было взглянуть на лестницу, чтобы представить будущий парадный вход в salon prive [13], куда будут стекаться богачи, чтобы проигрывать свои деньги.

– Думаю, это мне и нужно, – сказал он Ральфу Мэкстону. – Давайте вернемся в отель. Моя жена ждет нас.

– Милый, может быть, пойдем после второго завтрака? – обратилась Анжела к мужу.

– Конечно. Вас это устроит, Ральф?

Мэкстон точно знал, что больше ему идти некуда.

– Вполне устроит, – согласился он. – Когда мне зайти?

Анжела оказалась великодушной. Этим она понравилась ему еще больше.

– А почему бы вам не позавтракать с нами? А потом мы бы пошли все вместе.

– Прекрасная мысль, – добавил Стивен. Его колебание ускользнуло бы от менее проницательного человека, чем Мэкстон. Искушение длилось один миг. Нет, это неблагоразумно. Он встал.

– Вы очень добры, – сказал он Анжеле, – но у меня назначена встреча. Если я приду, скажем, в три часа, это вас устроит?

Анжела тоже поднялась.

– Жаль, что вы не можете остаться. Но в следующий раз обязательно.

Он снова слегка поклонился и ушел. Он спустился вниз в позолоченном лифте, вышел на улицу, где было прохладно и ярко светило солнце. Чудесный климат, даже в ноябре. На нем был новый костюм, приличная рубашка и пальто. Он нащупал в кармане ключ и зажал между большим и указательным пальцами, как талисман.

– Добрый старый двоюродный дед Олег, – пробормотал он. – То-то бы ты посмеялся. – Затем он свернул с Круазетт и зашел в маленькое кафе, где заказал себе дешевый завтрак. Фалькони купит дом. Мэкстон знал людей такого сорта. Если уж они что-то надумали, то не дают отбой. Они привыкли принимать серьезные решения, связанные с большими деньгами, и привыкли добиваться своего. Мэкстон пил очень мало; выпивка не была его слабостью. Играть можно только на трезвую голову. Десять лет он держался, но все равно не пил больше одного-двух бокалов вина. Шампанское с клиентами, когда они выигрывали. А когда проигрывали, то за вино платил он и подбадривал их, чтобы снова сели за столики и испытали судьбу. Вот ведь дерьмовая жизнь. И как хорошо, в конце концов, было бы умереть. В этот скудный и голодный год он часто думал о смерти. Всем было бы наплевать, если бы он, как когда-то его несчастный друг, зашел в море и позволил ему увлечь себя в глубины. Эта мысль часто приходила ему в голову, однажды он даже бросил монету – и, к своему облегчению, увидел, что ему выпал жребий остаться жить.

Друзья были добры к нему; две женщины поддерживали его и первые получили свою долю из его пятисот долларов. Одна говорила, что любит его, и он ей верил. Но он ее не любил. Он никогда никого не любил, потому что ненавидел сам себя.

Это его второй шанс. Он был суеверен, как все игроки; он думал о судьбе как о живом существе, обычно злобном, но иногда капризно добром. Судьба свела его со Стивеном Фалькони в казино много лет назад и связала их невидимой нитью. Судьба в последний миг потянула за эту нить, чтобы спасти его. Он будет работать у Фалькони. Построит новое казино, займет свое место среди богатых и расточительных мира сего. Двоюродный дед Олег, бесчинствовавший со своей французской шлюхой, будет призрачно улыбаться ему. Согласно семейной легенде, когда большевики расстреливали его, он расстегнул штаны и пустил струю им в физиономии.

В три часа он уже сидел на переднем сиденье большого наемного «кадиллака» Фалькони и они ехали в Palais Poliakoff [14]. Первое, что сказал Фалькони, – что нужно сменить название. Мэкстон согласился. Потом он придумает способ помешать этому.

– Ну, – спросил Стивен, – что скажешь, дорогая? Понравилось?

Он ждал от нее восторга; он хотел, чтобы она вместе с ним увидела, как это будет: лепнина покрыта свежей позолотой, подгнившие полы отремонтированы и застелены коврами, ветхим канделябрам возвращена былая роскошь и блеск.