Все изменится завтра (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" (прочитать книгу .TXT) 📗
– Серьезно?
– Ты пьян?
– Я трезв, как стекло,– отодвинул ее в сторону, всучая свое пальто,– я у тебя посплю немного.
– Артем…,– но он, словно ее не видел, прошел мимо, направляясь в комнату. Уже на ходу снимая пиджак и растягивая рубашку.
– Артем,– Вера растерянно пошла следом,– это моя постель,– повышает голос, но Старков уже лежит лицом в подушку,– моя,– шепчет, сжимая в руках его пальто.
После разговора с Золотаревым и Раевским Артем сразу хотел уехать домой, но эта немая сцена между Золотаревым и его женой, слегка его выпотрошила. Спустившись вниз, он выпил, наверное, еще с бутылку виски. Пил, ходил курить, даже с кем-то разговаривал. Было гадко. В голове бились противоречия, «нельзя» пересекалось с «можно» и наоборот. Запреты катились к чертям, а привязанность и симпатия сжирали плоть и душу.
Верку он не видел семь дней. Сам не понял когда, но, кажется, начал считать дни. В день их последней встречи у него было просто прекрасное настроение, что давно уже стало редкостью. Это странное утро, словно подтасовало карты, путая мысли. Все смешалось. Его безразличие превратилось в интерес, дикое желание. Именно желание.
Как ее можно не желать? Она красивая…очень красивая. Он хотел ее, но оттолкнул, оттолкнул, потому как понимал, что для нее все это быстро превратиться в ад. С ним она еще сильнее прочувствует боль, а может, поймет, что все, что было до этого, всего лишь пародия на страх и отчаяние. Только вот все эти размышления всегда приходили к одной, кажется, уже неизменной точке, он думает о том, что будет лучше для нее, хотя раньше он всегда думал лишь о том, как будет лучше для себя...
Проглотив залпом еще одну стопку, но уже водки, он, незаметно для всех, покинул имение Золотаревых. Медленно вырулил на дорогу, и уже на бешеной скорости поехал в город. По дороге позвонил Леха, предлагая съездить в «Наслаждение» – мужской закрытый клуб, что, впрочем, было ему сегодня только на руку. Упившись там до потери пульса, они с Калининым разъехались по домам. Только вот в отличие от Артема, Алексей уехал к себе домой.
Артем петлял по городу, злился. Хотя нет, ему было все равно. Такое количество алкоголя полностью отключило мозги, позволяя не думать, не чувствовать, не переживать…Но он нагло врал. Врал сам себе. В голове трезвонило одно и тоже имя – Вера, Вера, Вера. Вера, которая боится, Вера, которую хочется оберегать, Вера, которая сводит его с ума…
Отрубился он ненадолго. Прошло примерно около двух часов. Открыв глаза, и начиная понимать, что вновь находится в квартире Кораблевой, слегка прифигел, потому как он точно помнил, что приезжал к себе домой, только вот почему-то дверь не открывалась. Тряхнув головой, сел на кровать, понимая, что совершил огромнейшую глупость. Как он мог сюда приехать, помнил лишь то, что постоянно думал о ней, пил с Калининым в клубе. Но мысленно был здесь, рядом с ней…и это до чертиков его пугало.
В квартире было тихо. Накинув на плечи пиджак, Артем вышел из квартиры, не рассчитал силы и слегка хлопнул дверью.
Но Вера и так не спала, ей казалось, что она через стены слышит его рваное дыхание. Ну храп она точно слышала…
Поднявшись с Алькиного дивана, Кораблева закрыла дверь на ключ, возвращаясь в комнату. Тело подрагивало. Они не виделись неделю, а ей казалось, что прошла вечность. Все эти дни она так ждала встречи, так хотела его увидеть вновь. Но его не было. Он не звонил. И она была уверена, что и не позвонит. Мама, разговаривавшая с ней по телефону, почти сразу поставила ей диагноз, как только услышала этот обреченно-упаднический голос, было так странно… Двадцать четыре часа в сутки она думала об Артеме, до сумасшествия желала увидеть его в толпе, прекрасно понимая, что это полный бред…он стал ее наваждением, зависимостью…
Отодвинув тюль, Вера выглянула в окно. Машина Артема все еще стояла у подъезда. Ее ярко освещал уличный фонарь. Выдохнув, Кораблева сходила на кухню, заварила чай, выпила его, даже съела пару яблок, хотела себя отвлечь, но все эти мелкие телодвижения не избавляли ее от этих пленительных мыслей. Вернувшись в комнату, вновь посмотрела в окно, удивляясь тому, что машина так и продолжает стоять под окнами.
Сама не ведая, словно поддалась чему-то внутреннему, сильному, она быстро накинула куртку, решая спуститься вниз. Вот привычно под ногами хрустнуло стекло, подростки вечно выбивают лампочки в подъезде на первом этаже. Видимо им это доставляет такое удовольствие, что невозможно сдержаться. Открыла тяжёлую дверь парадной, которая мерзко скрипнула, стоило отодвинуть ее в сторону. Выдохнула, сжимая руки в кулачки.
Ошибка это все… Очередная ошибка. Замерла у большого чёрного внедорожника, тонированные стёкла не давали понять, что происходит внутри, но она с полной уверенностью в своих действиях дернула дверь внедорожника с водительской стороны.
Артём сидел, запрокинув голову на подголовник, руки крепко сложены на груди, глаза прикрыты. Спал.
Вера замерла, наблюдая за его ровным дыханием. Вопрос «почему он не уехал» уже не тревожил. Слишком ее подкупила эта картина. Он такой расслабленный, и, кажется, уже родной.
Дотронулась кончиками пальцев до его плеча, и Артём в ту же секунду распахнулся глаза, упираясь в неё взглядом. Его глаза. Тёмные и такие завораживающие глаза, если присмотреться, в них можно было увидеть огромный, опаляющий все на своем пути взрыв. Теперь они не казались колючими или злыми теперь, они, как и он сам, были самыми родными на земле.
– Пойдем домой,– выдохнула в морозный воздух и протянула ему свою ладонь.Артем только кивнул.
Шагая по ступеням подъезда, они молчали. Наверное, от этого каждый шаг отдавался в ушах грохотом... или же это биение сердца?
Вера торопясь открыла дверь, проходя внутрь квартиры, Артём зашёл следом; в прихожей царила ночь. Кораблёва замерла, чувствуя его дыхание. Он был близко, так близко, что воздуха между ним почти не было. Его пальцы пробежали по ее волосам, вызывая дикую волну мурашек. Съёжилась, прикусывая губы.
Артем резко развернул ее к себе, прижимая к стене. Его рваное дыхание опаляло кожу. Эта темнота квартиры делала их мир еще ярче. Аккуратно расстегнул полы ее куртки. Ладонь легла на талию, ее тело обжигало, сводило с ума. Не раздумывая, щелкнул выключателем, зажигая свет. Безумно хотел ее видеть. Она же такая красивая. Его маленькая Вера.
– Девочка моя, маленькая,– пальцы с трепетной нежностью коснулись ее бархатного лица, ее фарфоровая кожа сносила крышу. Опустил взгляд вниз, замирая на ее груди. Тоненькая, белая маечка, под которой не было белья открывала почти все. Розовые ореолы и уже такие тугие горошенки сосков, ладонь сама легла на ее грудь, это было невыносимо, оставить ее без внимания.
– Я очень тебя хочу,– шепнул, глядя в ее глаза, в них была робость, но она мешалась с нежностью, желанием,– если ты скажешь нет…
Вера накрыла его губы своими пальцами. Это касание было словно удар тока в тысячи вольт.
– Молчи,– замотала головой,– молчи…
Артем, не раздумывая, подхватил ее на руки, шагая прямо в спальню. Из яркого света они вновь погрузились в полу тьму. Его руки бережно, словно самое ценно сокровище существующее в мире, положили ее на кровать. Эти несколько минут можно было считать передышкой. Артем скинул с себя пиджак, медленно присаживаясь к ней. Его пальцы скользнули в копну ее длинных волос, слегка сжимая их в ладони. Вторая рука легла на живот, прося ее лечь. Он положил ее на спину, все так же медленно задирая край ее футболки. Нежный, сначала такой легкий, а потом утягивающий в пучину страсти поцелуй, и вот на ней уже нет этой мешающей белой тряпки. У нее потрясающая кожа, такая гладкая, шелковистая…
Расстегнул верхние пуговицы рубашки, собираясь быстро стащить ее через голову, но Вера не дала этого сделать. Ее маленькие, хрупкие пальчики быстро расстегнули оставшиеся пуговицы, а рука легла на его мощную грудь, конечно, он не заметил ее дрожь и робость столь приятных прикосновений. Быстро стащив с себя рубашку, Артем коснулся ее губ, но это было мимолетное касание, нежные, мелкие поцелуи покрыли ее шею, ключицу, плечо, спускаясь ниже… Втянул в себя ее сосок, дразняще играя с ним языком, Вера издала стон, заставляющий сильнее сжать ладонью ее грудь. Эмоции были на пределе, такие, что даже себя не помнил. Полностью растворился в ней, в ее шикарном теле. Пальцы гладили ее плоский живот, играли с такими острыми и до боли соблазнительными сосками …
