После любви - Платова Виктория (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗

Время – нелинейно.

За секунду, на которую я опоздала, Алекс успел обжиться на новом месте, наполнить своим запахом все складки простыней, уронить пару волос на подушку, вымести песчинки, вдохнуть и выдохнуть влажный воздух, закинуть руки за голову и встретить меня на правах старожила:

добро пожаловать в ковчег, маленькая умница!

Алекс Гринблат никакой не библиотекарь. Опытный альпинист – да. Опытный ныряльщик – да. Алекс гораздо ближе к дельфинам, чем бедолага Фрэнки. Алекс гораздо ближе к осьминогам, чем провидец Ясин. Гремучая смесь навыков и инстинктов – вот что такое Алекс. Восхождение к моему телу, глубокое погружение в него – все это Алекс совершает в полном одиночестве, у него нет желания инструктировать новичков, если я найду в себе силы – то присоединюсь к нему где-то на середине пути, главное – найти верный ритм и не потерять темп, ни о чем другом можно не беспокоиться, болтаясь на другом конце страховочного троса, – Алекс все сделает сам.

А все, что требуется от меня, – слепо подчиниться, любая инициатива с моей стороны выглядит нелепой, ненужной, она лишь портит прекрасный вид долины, открывающийся с перевала; последний отрезок, последний рывок, последний переход – до пика рукой подать, с него увидишь не только одну-единственную долину, но и другие долины, и весь мир.

Я все еще болтаюсь на другом конце страховочного троса – абсолютно обессиленная.

«Абсолютно» – самое подходящее случаю слово.

Алекс – абсолютен.

Абсолютный дельфин (гладкая резиновая кожа и пупок, похожий на отверстие в дельфиньей голове). Абсолютный осьминог (уследить за руками Алекса невозможно, их намного больше, чем кажется, они обнимают меня сразу в нескольких – восьми? – местах). Абсолютный альпинист и абсолютный ныряльщик. Я едва дышу в разреженном воздухе, я едва выдерживаю давление в несколько атмосфер – никто и никогда не брал меня с собой на такую высоту, никто и никогда не спускался со мной на такую глубину, что будет дальше, когда подъем (спуск) закончится?..

Думать об этом страшно и сладко одновременно, прекрасный вид долины – еще прекраснее, чем я думала, Алекс к тому же – и дельтапланерист, а может быть, птица. Наполненная им, я тоже становлюсь птицей – теперь мы парим вместе, рядом, улавливая воздушные потоки, греясь в лучах солнца, прорезавшего темноту ночи. Мы парим и парим, единственное, чего я хочу, – чтобы это продолжалось вечно.

– …Тише! – Алекс кладет палец мне на губы. – Вы перебудите весь отель.

Пора приходить в себя, маленькая умница!

– Простите…

Мы в постели, но до сих пор на «вы» – по-другому не будет, ни сейчас, ни потом. Мои вещи разбросаны у кровати, в то время как джинсы Алекса аккуратно сложены – а я еще готова была поклясться, что он просто переступил через них. Алекс смотрит на меня, подперев ладонью голову и приподнявшись на локте. Проверка амуниции, иначе этот взгляд не назовешь, подтяните карабин, маленькая умница, и не забудьте о креме для загара, и не забудьте о солнцезащитных очках. Я судорожно укрываюсь простыней по самый подбородок, в то время как Алекс остается совершенно голым.

– Устали? – спрашивает он.

Совсем не это я ожидала услышать, совсем не это!

– Все в порядке.

– Хорошо.

«Мне было хорошо» – утверждение;

«Вам было хорошо?» – вопрос – не имеют к расплывчатому гринблатовскому «хорошо» никакого отношения. Он совсем не интересуется тем, что чувствую я, и не говорит, что чувствует он, даже мальчишеского самодовольства от отлично проделанной работы не заметно. «Давайте займемся сексом» – было лучшей характеристикой, мы и занимались сексом – не любовью. Что я должна делать сейчас? Собрать вещи и молча удалиться к себе? Поцеловать Алекса во влажную ложбинку между ключицами? Поцеловать его в щеку в знак благодарности? Поцеловать его в пах в знак признания? Обвить его тело руками? Инструкций на этот счет не существует.

– Хотите повторить?

– А вы?..

Вместо ответа Алекс сгребает меня в охапку – слава богу, хоть что-то человеческое, не дельфинье, не осьминожье, не увешанное ледорубами, не отягощенное баллонами с кислородом – хоть что-то человеческое.

Хоть что-то…

…Конверт с визиткой и пятью бумажками по сотне евро.

Вот и все, что остается мне после ночи, проведенной с Алексом.

Я выныриваю из глубокого сна без сновидений и в первую секунду не могу сообразить, где я и что со мной произошло.

Напольный светильник, мы всю ночь занимались сексом, стол, два стула, кресло в углу; это лучшее, что когда-либо происходило со мной в постели, маленький телевизор и холодильник с баром, это – не любовь, просто секс, я полностью разбита, каждый мускул моего тела ноет и подрагивает, так бывает со всеми, кто по глупости пропускал тренировки.

Номер Алекса. Я вырубилась в номере Алекса, в его постели.

Только Алекса нигде не видно. Нет и аккуратно сложенных у кровати джинсов.

Из ниши хорошо просматривается часть крохотного коридора и часть шкафа, его створки раздвинуты, а внутренности зияют пустотой. Там должен был стоять саквояж Спасителя мира.

Но саквояжа тоже нет.

– Алекс! – зову я слабым голосом, не в состоянии поверить в очевидное. – Алекс, где вы?

В номере достаточно светло, но обычное для Эс-Суэйры туманное утро не дает представления о том, который сейчас час. Восемь, девять, десять… Туман обычно рассеивается к десяти, из этого и стоит исходить.

Лишь одной цифры я не учла – семь.

Вчера вечером Фатима что-то говорила мне о семи часах утра. А-а, кажется, Алекс просил разбудить его в семь. Для чего – Фатима не знала ответа, а спросить у самого Алекса я так и не удосужилась. Как не удосужилась уточнить условий, на которых состоится мой переход из-под потного крыла Доминика под жесткое и совершенно стерильное крыло Спасителя.

Завтра, по малодушию я все перенесла на завтра.

И вот «завтра» превратилось в «сегодня», а Алекса уже нет.

Я вскакиваю с кровати и натягиваю джинсы. Теперь очередь за «born to be free», тут-то и обнаруживается конверт на столе. Визитка и пять бумажек по сотне евро.

Конверт не заклеен.

Пять сотен – Алекс явно переплатил, моя ночь стоила гораздо дешевле – самой впору приплачивать инструктору за столь удачно проведенный спарринг. Транспортные расходы, осеняет меня. Он оставил мне деньги на билет в Европу и визитку с телефонами.

Их пять (как и новеньких кредиток), один из них французский, это легко определить по международному коду Франции. А если позвонить по оставшимся четырем – где снимут трубку? В Лондоне, в Нью-Йорке, в Тимбукту, на Луне? За пределами Солнечной системы?

ALEX GRINBLAT

exhibitions, auctions, galleries, modern art

advice-giver

Консультант! Надо же, какой скромняга!..

Меня оставили в дураках, предварительно трахнув.

Внезапно вспыхнувшая злость на Алекса заставляет позабыть о «born to be free». С полуспущенными штанами, топлес (зрелище не для слабонервных) я выдвигаюсь в предбанник с пустынным шкафом и заглядываю в ванную: никаких следов Спасителя, кроме слегка влажного полотенца, сбитого коврика и одинокого обмылка на краю раковины.

Он отчалил. Отвалил. Слился. Сделал ноги. Навострил лыжи. Не очень-то вежливо с его стороны сбегать вот так, не оставив мне даже записки в сраном конверте. Двух слов было бы достаточно, трех слов было бы достаточно – «Жду вас» или «Спасибо за ночь», или что-то в этом роде. Но нет же, пять купюр и визитка, чтобы я, не дай бог, не забыла о его modern art-превосходстве!

Злость все еще сильна, утянуть ее на дно не в состоянии даже универсальный ключ, оттягивающий мой задний карман;

я вернусь к себе так же, как пришла – через дверь в стене: пристыженная Алиса, потерпевшая полное фиаско Элли, дорога из желтого кирпича привела меня в никуда.