Храм украденных лиц - Красавина Екатерина (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗

— И где сейчас эта пациентка?

— Не знаю. Пару раз она приходила к Лактионову с угрозами. Но это мы быстро пресекли. У нас были посетители, и такого рода шумиха нам, сами понимаете, ни к чему. — Лазарева стряхнула пепел с сигареты в темно-зеленую пепельницу. — Вот и вся история. Еще вопросы есть?

— Есть. Мне нужны данные этой пациентки.

— Ничем не могу помочь. Дело в том, что Николай Дмитриевич сам лично изъял все документы, связанные с этой операцией. Может быть, они хранились у него дома? Правда, это всего лишь мое предположение…

— Зачем он это сделал?

— Мы боялись, что она подаст на нас в суд. Могло быть и такое.

— Но этого не случилось.

— Не случилось, — подтвердила Лазарева. — И слава богу!

— Как же мне найти эту девушку?

— Вы думаете, это она убила Николая Дмитриевича?

— Я ничего не думаю, я веду расследование. И в мою задачу входит собрать все факты и улики, имеющие отношение к следствию. Как ее зовут, вы не помните?

Лазарева покачала головой.

— Нет. Такая темноволосая. Молодая. Среднего роста. Не толстая и не худая. Вот и все, что я могу сказать о ней.

— Н-да… А Юлия Константиновна может помочь мне?

— Не знаю.

— Она у себя? В приемной?

— Да.

— Ну, если вы мне больше ничего не можете сказать о той пациентке, тогда я хотел бы поговорить с Юлией Константиновной.

Когда Губарев уже встал, Лазарева спросила его:

— Откуда вы узнали об этой истории?

— От Беликова.

— От Беликова? Где он сейчас? Неужели по-прежнему работает хирургом?

— Работает. Но не хирургом. А помощником администратора. У Крутикова. Вам знакома эта фамилия?

— Ес-тест-вен-но! Это же сволочь натуральная! При каждом удобном случае ставил подножки Николаю Дмитриевичу. Ненавидел его люто. Потому что завидовал. У Лактионова клиентура была круче. Известности — больше. Вот Крутиков и задыхался от зависти. Немудрено, что он приютил Беликова. Наверное, рассказывает всем, что Лактионов сделал халтурную операцию, а все свалил на Беликова. Да еще выгнал несчастного, ни в чем не повинного человека. Правда? Ведь все было именно так?

— Не отрицаю.

Ирина Владимировна кратко рассмеялась:

— Ход его мыслей известен. Побольше нагадить. Я еще удивляюсь, как он клинику свою открыл… Наверное, заместитель талантлив. И все вывозит на себе. Один бы Крутиков точно не справился. Дуб дубом! Простите, я все время срываюсь. Просто очень устала.

— Ладно, не буду вас больше задерживать. Может быть, у Юлии Константиновны мне повезет больше, — сказал майор.

Юлия Константиновна разговаривала по телефону. Она поздоровалась с Губаревым и кивком головы указала ему на диван для посетителей. Больше всего на свете майору хотелось размазать эту заносчивую соплюшку по стенке. Но это была нелегкая задача!

Освободившись, Юлия Константиновна встала из-за секретарской стойки и спросила:

— Чай, кофе?

— Ни того ни другого, — пробурчал Губарев. — Идите сюда. Мне надо с вами поговорить.

Она подошла и, взяв стул, стоявший у стенки, села рядом. Сегодня на ней был серый костюм. Юбка и жакет. И ослепительно белая блузка.

— Вы знали о неудачной операции, которую сделал Лактионов в этом году в конце мая?

— Да, знала.

— Почему же вы мне ничего не сказали? — рассердился Губарев. — Я еще в первый раз, когда с вами беседовал, спросил: «Были ли у Лактионова провалы в работе, неудачные операции?» А вы мне ответили: он — гений. Талант!

— Корпоративная солидарность, — лаконично ответила секретарь.

— Ах, корпоративная солидарность! Вы знаете, что я могу вас подвести под статью о сокрытии от следствия важных улик? Что вы со мной в молчанку-то играете?

Его гневный выпад Юлия Константиновна попросту проигнорировала.

— Мне нужны данные этой пациентки, — заявил майор.

— Их нет.

— Почему? — Губарев чувствовал, как в нем закипает глухое раздражение.

— Николай Дмитриевич их уничтожил.

— Уничтожил или изъял?

— В фирме их нет.

— И что мне теперь делать? — задал вопрос Губарев. — Как выглядела эта девушка? Вы ее помните?

— Помню. Она пыталась ворваться в кабинет Николая Дмитриевича. Я ее не пустила. Она порвала мне рукав блузки. И мне пришлось применить прием карате, чтобы ее утихомирить. А потом вызвать охранника. Девушка была темноволосой… рост, пожалуй, средний, глаза — серые.

— Как же вы цвет глаз запомнили?

— Человека, который осмелился порвать мне блузку, я запомню хорошо. На всю жизнь.

— А фамилию? Может, вы и фамилию запомнили?

— Может быть, — загадочно сказала секретарша.

— И какая у нее фамилия? — встрепенулся майор.

— Она может всплыть в самый неожиданный момент. Я изучаю мнемонику. Науку о памяти. Чтобы что-то лучше запомнить, надо пользоваться методом ассоциативного мышления.

Для майора все это было несколько туманно и сложновато.

— И вы им воспользовались?

— Мне же не нужно было запоминать ее фамилию. Но я могла в тот момент что-то печатать на компьютере или читать бумаги. И какая-то строчка или название могли прочно «приклеиться» к имени и фамилии девушки, которую вы разыскиваете.

— Ну?

— Вопрос только за тем, как снова наткнуться на тот текст или строчку.

— Ясно, — разочарованно протянул майор. — Это все написано вилами на воде.

Он почувствовал невольное раздражение, и ему захотелось поддеть секретаршу.

— Юлия Константиновна, откуда у вас деньги на джип? Зарплаты секретаря вряд ли хватило бы на такую машину?

— Отец помогает.

— И кем же он у вас работает?

— По коммерческой части.

— А где конкретно?

— В закрытой нефтяной корпорации.

«Я даже не буду пытать, где, чтобы не вспугнуть тебя, — злорадно подумал Губарев. — Я перепроверю твои слова. Если наврала — берегись! Живого места не оставлю».

Зазвонил телефон.

— Извините, — бросила ему секретарша и поднялась со стула. Она продефилировала к секретарской стойке и, изящно перегнувшись через нее, сняла телефонную трубку. — Алло! — раздался ее звонкий голос. — Добрый день! Вы позвонили в клинику «Ваш шанс», и мы рады выслушать вас…

Губарев поднялся со стула и размашистыми шагами прошествовал к выходу. Он был твердо намерен нокаутировать Юлию Константиновну и не откладывать это дело в долгий ящик. Надо было еще позвонить Лактионовой и спросить: знала ли она о неудачной операции своего мужа? Не может быть, чтобы он не поделился с ней своим промахом. Если бы возникла огласка, то неизвестно, чем могло кончиться это дело. Не случайно какое-то время все в клинике тряслись, что пациентка подаст в суд. Она могла бы это сделать. Но почему-то не захотела… Почему?

С работы Губарев позвонил Дине Александровне. Она была дома.

— Губарев, — кратко представился майор. — Почему вы мне ничего не рассказали об операции, которую ваш муж сделал одной девушке в конце мая этого года? И в результате которой ее состояние резко ухудшилось? Она еще несколько раз потом приходила в клинику. Я вас спрашивал: были ли у Николая Дмитриевича неудачные операции, а вы мне ничего не сказали.

В трубке молчали.

— Алло! Вы слышите меня?

— Да. Слышу.

— А почему молчите?

— А что я могу сказать? — почти сердито сказала Дина Александровна.

Если лучшая тактика — это нападение, то сейчас вдова Лактионова с успехом применяла этот распространенный и безотказно действующий метод.

— Правду. Все, как было.

— Это могло бросить тень на репутацию Николая Дмитриевича.

Майор хотел сказать, что хирург уже мертв. Его убили, а он, Губарев, занимается расследованием этого убийства, и говорить сейчас о репутации мертвого человека, по крайней мере, нелепо.

— В данный момент это не имеет никакого значения, — сказал майор.

— Имеет, — упрямо возразили ему. — Зачем посмертно ворошить грязное белье? Николай Дмитриевич был выдающимся профессионалом своего дела. Это — общепризнанный факт.