Лицо в темноте - Робертс Нора (читать книги без сокращений txt) 📗
— Передай ему мои лучшие пожелания, хорошо?
— Ясное дело.
Майкл облегченно вздохнул, когда вошла Эмма, неся поднос с напитками.
Час спустя она провожала его к машине.
— Хочу поблагодарить тебя за то, что ты не сказал папе о моей сегодняшней неудаче.
— Пустяки.
— И все же. Папа очень… беспокоится. — Эмма взглянула на высокую каменную стену. Куда бы она ни приезжала, всюду были стены. — Наверное, если бы он мог, то поместил бы меня под колпак.
Желание погладить ее по голове оказалось таким сильным и таким неожиданным, что Майкл успел поднять руку, но, осознав это, провел ею по своим волосам.
— Должно быть, он тяжело переживает случившееся с твоим братом, и все такое.
— Отец ужасно боится, что кто-нибудь попытается похитить и меня.
— А ты?
— Нет. Рядом всегда телохранители, поэтому никто меня не тронет.
Ухватившись за ручку дверцы, Майкл смущенно топтался на месте. И вовсе он в нее не втюрился, ничего подобного. Она еще ребенок.
— Может, встретимся завтра на пляже?
— Может быть. — В груди Эммы учащенно забилось сердце женщины.
— Я показал бы тебе несколько приемов обращения с доской. Чтобы улучшить технику.
— Замечательно.
Майкл сел в машину и долго возился с ключом, прежде чем завел двигатель.
— Спасибо за колу и все остальное. Было очень приятно встретиться с твоим отцом.
— До свидания, Майкл.
Он наконец тронулся с места и едва не заехал на газон, поскольку смотрел в зеркало заднего вида на Эмму.
Он ходил на пляж каждый день, но в то лето больше ее не видел.
Глава 15
Еще час до отбоя. Час до того, как сестра Непорочница зашаркает тапочками по коридорам, сунет нос в каждую комнату, проверяя, что музыка выключена, а одежда аккуратно висит в шкафу.
— Уже онемели?
— Кажется, нет.
Марианна притопывала в такт песне Билли Джоэла. Да, Билли прав. Девочки-католички начинают слишком поздно.
— Эмма, ты держишь лед на ушах двадцать минут. Ты отморозишь их.
Холодные струйки текли по рукам, но Эмма продолжала крепко прижимать лед к ушам.
— Ты уверена в том, что делаешь?
— Разумеется.
Покачивая бедрами, Марианна подошла к зеркалу, чтобы насладиться видом золотых шариков в недавно проколотых ушах.
— Я следила за каждым движением моей кузины, — сказала она и добавила с немецким акцентом: — И у нас ест фесь инструмент. Лет, иголька. Картофелину мы стащили на кухне. Два быстрых движения — и твои интересные ушки станут красивыми.
Эмма не отрывала глаз от иголки, пытаясь найти выход, который сохранит нетронутыми и ее уши, и ее гордость.
— Я еще не спрашивала разрешения у папы.
— Господи, Эмма, прокалывание ушей — личное дело каждого. У тебя начались месячные, появилась грудь — какая ни есть, — ухмыльнулась она. — Значит, ты уже женщина.
Эмма сомневалась, что хочет становиться женщиной, если ради этого лучшая подруга вонзит ей иглу в мочку уха.
— У меня нет сережек.
— Возьмешь пока мои. У меня их целая куча. Ну же, прояви свою британскую волю.
— Хорошо. — Набрав побольше воздуха, Эмма отняла лед от одного уха. — Не промахнись.
— Я? — Опустившись на колени перед креслом, Марианна сделала фломастером крошечную отметку на ухе подруги. — Слушай, если я промахнусь и всажу иглу тебе в мозг, можно тогда забрать твою коллекцию пластинок?
Прыснув, она прижала к мочке картофелину и воткнула иглу.
Неизвестно, кому из них после этого было хуже.
— Господи, — простонала Марианна. — По крайней мере, мои родители могут не бояться, что я стану наркоманкой. Втыкать шприц просто отвратительно.
Эмма безвольно сползла по креслу.
— Ты не говорила, что я почувствую это. — Когда у нее забурлило в желудке, она сосредоточилась на том, чтобы сидеть неподвижно и ровно дышать. — О боже. И ты не говорила, что я услышу это.
— Я ничего не слышала. Правда, мы с Марсией стащили у отца бутылку. Наверное, мы вообще ничего не чувствовали и не слышали.
Взглянув на подругу, Марианна заметила на мочке кровь. Всего капельку, но ей почему-то вспомнился фильм ужасов, который они с кузиной смотрели этим летом.
— Нужно проткнуть и другое.
— О боже. — И Эмма закрыла глаза.
— Нельзя же ходить с одним проколотым ухом. Мы зашли слишком далеко. — Рука Марианны, готовившая иголку ко второй процедуре, была липкой от пота. — Мне труднее. Ты просто лежи спокойно.
Стиснув зубы, она прицелилась и выстрелила. Эмма только застонала и почти сползла на пол.
— Все, теперь надо промыть их перекисью, чтобы не занести инфекцию. И некоторое время закрывай уши волосами, чтобы сестры не заметили.
Тут дверь открылась, и обе девушки вскочили. Но это была не сестра Непорочница. В комнату влетела Тереза-Луиза Элкотт, отличница и зануда, в розовом халате и пушистых тапочках.
— Чем занимаетесь?
— Устраиваем оргию. — Марианна снова плюхнулась на кровать. — Ты хоть когда-нибудь стучишь?
Тереза лишь ухмыльнулась. Она была из самых нахальных, всегда лезла во все дела и всегда выполняла порученное. Марианна принципиально испытывала к ней отвращение. Будучи столь же толстокожей, сколь и нахальной, Тереза принимала оскорбительные выпады за знаки дружбы.
— Ух ты, проколола себе уши, — прищурилась она, рассматривая висящие у Эммы ниточки. — Мать-настоятельницу хватит удар.
— Хорошо бы и тебя хватил удар, — высказала пожелание Марианна. — Только не в нашей комнате.
— Больно? — полюбопытствовала Тереза.
Эмма открыла глаза, мысленно желая ей вечно гореть в аду.
— Нет. Замечательно. Сейчас Марианна будет прокалывать мне нос. Можешь посмотреть.
— Мне бы тоже хотелось проколоть уши. Может, ты сделаешь это после обхода сестры Непорочницы?
— Не знаю, Тереза. — Встав с кровати, Марианна завела пластинку Брюса Спрингстина. — Я еще не закончила сочинение и собиралась работать над ним всю ночь.
— Мое уже готово, — улыбнулась нахально Тереза. — Если проколешь мне уши, я дам тебе свои записи.
Марианна сделала вид, будто колеблется, и наконец ответила:
— Что ж, тогда давай.
— Отлично. Фу, чуть не забыла, зачем пришла. — И Тереза вытащила из кармана журнальную вырезку. — Мне прислала ее сестра, которая знает, что мы учимся вместе, Эмма. Ты когда-нибудь читала «Пипл»? Это прелесть. Там есть фотографии всех. На обложке Роберт Редфорд и Берт Рейнольде. Шикарно.
— Я видела этот журнал, — сказала Эмма, зная, что это единственный способ заставить Терезу заткнуться.
— Конечно, видела, там много раз писали про твоего отца.
Я не сомневалась, что ты умрешь от желания посмотреть этот номер, и принесла его тебе.
Так как желудок у Эммы успокоился, она приподнялась на кровати и взяла вырезку. Тошнота сразу вернулась, а вместе с ней отвращение.
«ИЗВЕЧНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК»
Снимок запечатлел Бев, катающуюся по полу с другой женщиной. Над ними с выражением изумленного бешенства склонился отец. У Бев разорвано платье, а в глазах дикая ярость. Та же, какую видела Эмма, когда они расстались.
— Я знала, что тебе захочется посмотреть на это, — весело сказала Тереза. — Это ведь твоя мать, да?
— Моя мать, — пробормотала Эмма, глядя на Бев.
— Блондинка в блестящем платье. Я ужасно хочу такое же. Джейн Палмер. Твоя мать, правда?
— Джейн.
Теперь Эмма обратила внимание на вторую женщину. И прежний страх вернулся, такой же реальный и панический, как и десять лет назад. Такой же ошеломляющий, как в тот раз, когда другая девочка тайком показала ей книгу Джейн «Опустошенная» с фотографией автора.
Это была Джейн. Бев дралась с ней, а рядом стоял папа. Из-за чего они дрались? Сквозь страх блеснула надежда. Возможно, папа и Бев помирились. Возможно, они снова будут жить все вместе.
Тряхнув головой, Эмма принялась за чтение.
«Представители высшего британского общества, выложившие по двести фунтов за мусс из лосося и шампанское на благотворительном обеде в лондонском „Мейфейр“, получили за свои деньги больше, чем ожидали. Беверли Вильсон, преуспевающий дизайнер и супруга Брайана Макавоя из группы „Опустошение“, живущая с мужем раздельно, выясняет отношения с Джейн Палмер, бывшей любовницей Макавоя и автором знаменитого бестселлера „ Опустошенная“.