Право первой ночи - Красавина Екатерина (читаемые книги читать .txt) 📗
— А про себя думаешь: надоела мне эта тетка хуже горькой редьки. Не будь она женой моего начальника, я бы послала ее ко всем чертям.
— Нет, я так не думаю.
— Просто я измучилась. Да и Алина… — Наталья Родионовна издает протяжный вздох. — Чего она ждет — моей смерти? Зачем? Как же это горько, знать, что твой муж… — Она смотрит на меня. Прямо. Немигающе. Я не выдерживаю ее взгляда и отвожу глаза в сторону. — Все думают: вот лежит старуха и ничего не видит, что за ее спиной творится. Но это не так… Господи! Умереть, что ли!
Мне становится не по себе. Я понимаю, что присутствую при исповеди тяжелобольной женщины. Что она откровенничает со мной просто потому, что больше некому ее выслушать и пожалеть. Но что я могу сделать? Как облегчить ее физические и моральные страдания? Убрать Алину? Поговорить начистоту с Вячеславом Александровичем и сказать ему, чтобы он перестал спать с Алиной? Все это смешно и нелепо. Я бессильна. И могу только молчать. Молчать и слушать.
Я вспоминаю советы психологов, что в таких случаях надо поддерживать своего собеседника и соглашаться с ним. Выражать солидарность с его мыслями и словами.
— Вы же сами говорили об Алине — провинциалка. А они все такие — настырные.
— Да. Только подумать, что она появилась здесь почти год назад. Буквально через две недели после моего паралича. И все пошло кувырком. То есть пошло раньше… Когда… — Наталья Родионовна замолкает.
А я думаю, что Алина явилась в этот дом, как гриф — на умирающую лань. Почувствовала запах смерти и своей наживы. Такие люди всегда выискивают в жизни бреши и устремляются туда. Завоевать что-то сами они не могут. Только на чужих несчастьях и костях создают они свое благополучие. По-другому и не умеют.
Но как же так! От неожиданности я привстаю со стула. Алина появилась в этом доме год назад, а… как же фотография, где она с Ольгой? Но постой, возразила я сама себе. Та фотография обезличена, как покойник в морге. Снимок мог быть сделан где угодно. В Москве, Питере, Самаре, Сочи. Может быть, они познакомились где-нибудь на отдыхе и сфотографировались в номере на память? Такое тоже может быть! Но почему Ольга ни разу не сказала мне о своем знакомстве с любовницей шефа? С другой стороны, почему она должна была трубить об этом на всех перекрестках? Ольга была замкнутым человеком, застегнутым на все пуговицы. Она не откровенничала со мной, поэтому я ничего и не знаю о ее жизни…
— Аврора! Ты меня совсем не слушаешь!
— Да, — очнулась я от своих мыслей.
— О чем-то задумалась? Не о своем ли парне? Щеки раскраснелись!
— Угадали. — Больше всего на свете мне бы не хотелось, чтобы Наталья Родионовна узнала истинный ход моих мыслей. Это было ни к чему.
— Кажется, ваше время вышло! — И она указала мне кивком головы на часы.
— Ой, да!
— Иди!
— Принести вам лекарство?
— Сегодня не надо. Врач сказал, что два дня надо сделать маленький перерыв.
— Я свободна?
— Я же сказала: иди!
В коридоре меня перехватила Алина.
— Аврора! — позвала она меня.
Одета она была в длинный белый пеньюар. Прозрачные кружева едва прикрывали высокую грудь. Другой одежды в доме она не признавала. Только соблазнительные пеньюары.
— Зайди сюда на минутку, — пригласила меня Алина в свою комнату.
Так я во второй раз очутилась в этом будуаре. Алина стояла у окна, а я — у двери.
— Как здоровье Натальи Родионовны? Как ее самочувствие? Настроение? — вопросы были вежливо-невинные, но взгляд — цепкий и настороженный.
— Нормально. Как всегда.
— Ты ничего не замечаешь за ней в последнее время?
— Нет.
Алина прошла и села на краешек кровати.
— Ты не врешь?
— Нет.
Аврора! Со мной лучше не играть в кошки-мышки. Иначе… — Она не закончила предложения, но угрозу, прозвучавшую в ее словах, не заметил бы только младенец. А я таковым давно не являлась.
— Я говорю правду.
— Допустим. А как дела на работе?
— На работе?
На мгновение я растерялась. Какое ей дело до моей работы? А потом я все поняла. Она боялась, что я перехвачу у нее эстафету и прыгну в койку к Викентьеву. Наглые и беспринципные особы во всем видят угрозу собственному существованию и благополучию. Свое место они отвоевали в борьбе, и поэтому им везде мерещатся конкуренты.
— На работе? — переспросила я. — Нормально.
— А… Вячеслав Александрович не очень строгий начальник? — При этих словах она слегка откинулась назад, красиво изогнув шею, и волосы тяжелой волной упали на спину. В ее позе читалось: не вздумай переходить мне дорогу — раздавлю.
— Нет.
— Не загружает работой?
— По-разному.
— Наверное, тяжело без Ольги. Она все-таки была опытным специалистом.
— Я уже освоилась со своими обязанностями.
— Быстро! Способная девочка! — Она говорила так, словно я была отсутствующим предметом.
— Стараюсь, — с едва уловимой иронией ответила я.
Но Алина не уловила моей насмешки.
— Наверное, вам не хватает Ольги… Работать на пару веселей.
— Мы с ней были мало знакомы. Почти незнакомы. Общались только по работе. — Почему-то Алина упорно возвращалась к нашим отношениям с Ольгой. Почему? Неожиданно у меня пересохло в горле. Мне показалось, что от меня ускользает какая-то важная мысль.
Так не бывает, — уверенно возразила Алина. — Люди общаются, разговаривают, делятся своими проблемами…
— Но Ольга была другой. Неразговорчивой. Кроме того, у нее тяжело болела мать.
— Я знаю, — отмахнулась Алина. — Я уже слышала про мать. Но я о другом…
Резким движением она вскочила с кровати и почти вплотную подошла ко мне. От нее пахло духами. Сладкими, тяжелыми. И сама Алина напоминала яркую орхидею, выросшую в душной тепличной атмосфере.
— Аврора! — вкрадчиво сказала она. — Мне очень нужно знать одну вещь. Ты девочка не глупая и сама все сообразишь. Дело в том, что Вячеслав Александрович… несколько наивный, порядочный человек. И он привык доверять людям, с которыми работает. Он хорошо относился к Ольге, а она могла злоупотребить его доверием. Обмануть. Она могла кому-то сказать… сообщить некие данные, факты… — Алина тщательно выбирала выражения. Она расставляла их, как мины на поле, в надежде, что я подорвусь на одной из них. Моя задача была обойти эти мины и остаться в живых.
— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно правдивей. — Ольга со мной практически не общалась…
И вдруг я поняла: Алина хотела знать, насколько мы были близки с Ольгой. Доверяла ли она мне? Она думала, что Ольга могла мне что-то сказать. Но что? Что могла сказать мне Ольга? При каких обстоятельствах она познакомилась с Алиной? Невольно я закусила губу. Да, скорее всего, дело именно в этом. В обстоятельствах знакомства Ольги и Алины было нечто такое, что она хотела скрыть. Поэтому и пытает сейчас: знаю ли я эту информацию? А что, если Алина и убрала Ольгу?
Я перевела взгляд на Алину. Она смотрела на меня исподлобья, изучающе.
— Я ничего не знаю.
Алина достала из кармана пеньюара пять зеленых бумажек и взмахнула ими передо мной.
— Это освежит твою память.
— Я ничего не знаю.
— Возьми. — Алина взяла мою руку и вложила в нее деньги. — Подумай над тем, что я тебе сказала.
— Я… не могу.
Я разжала пальцы, и бумажки плавно опустились на пол. Уже во второй раз Алина пыталась меня подкупить. Ее методы не отличались разнообразием. В первый раз она хотела сделать из меня шпионку при Наталье Родионовне. Во второй — узнать, делилась ли Ольга со мной своими секретами. И представляют ли для нее опасность эти сведения. В тот раз она предлагала мне двести долларов. Теперь — пятьсот. Значит ли это, что мои акции неуклонно поднимаются вверх? Или Ольгины тайны она ценила намного больше, чем информацию о Наталье Родионовне? Тут было над чем поломать голову на досуге.
— Я ничего не знаю, — упрямо твердила я.
— У меня есть возможность проверить твои слова. И если ты лжешь… — Меня брали на дешевый понт в расчете, что я дрогну, сдамся и буду умолять о пощаде. Самое смешное заключалось в том, что я действительно ничего не знала. И у меня в руках была всего лишь одна улика — фотография Ольги и Алины. Сделанная непонятно где и в какое время. И все.
