Право первой ночи - Красавина Екатерина (читаемые книги читать .txt) 📗
— Не то ты, Вить, говоришь, — вздыхал майор. — Не разобрался ты еще со своими комплексами.
— А вы разобрались? — спрашивал Витька. — Уже спокойны, как мертвец в белых тапочках? Или еще не дошли до такой степени просветления?
— Стараюсь, — отвечал майор.
— Ну-ну, старайтесь дальше… А я посмотрю на вас, понаблюдаю…
Витя был приезжим и жил в милицейской общаге, но вскоре ему обещали однокомнатную. Везет, вздыхал Губарев. А я вот живу в комнатенке. Да еще не в своей… А вы жену себе найдите с квартирой, сразу находился Витька. Ты мне найди такую, иронично говорил Губарев. А я там уже посмотрю. Что и как. По обстановке.
Но в целом они старались относиться друг к другу бережно, без лишних подколов. И так жизнь была жутко нервной, всклокоченной. То дело такое, не знаешь с какого конца и подступиться, то начальство орет и по стенке размазывает. Словом, жизнь была не скучной. А тут еще Витька влюбился. Да кажется, всерьез. Раньше он крутил пофигистские романы с девицами по службе. Коллегами. Легко расставался, легко сходился. Связи были недолгими и необременительными. А тут… Все началось с того, что он стал непривычно задумчивым, стал витать где-то в облаках. Майору это сразу не понравилось. И он спросил напрямик: что происходит? К его удивлению, Витька неожиданно залился краской и что-то промямлил насчет влюбленности. Неужели, насмешливо спросил майор. «Пришла пора, она влюбилась…» Кто хоть предмет твоих воздыханий? Объект, надеюсь, достойный. Достойный, заверил его Витька. Музыкантша. Работает в оркестре. Музыкантша? В оркестре? Губарев вытаращил на своего напарника глаза. У него просто отвисла челюсть. Где же ты ее подцепил? Не подцепил, а познакомился, поправил майора Витька. Губарев все понял. Когда начинаются такие поправки, значит, чувство нешуточное. Познакомились на улице, ответил Витька. Собачка потерялась, и она разыскивала ее. Спрашивала прохожих: не видели ли они Дотти. Ну я… и предложил свою помощь в поисках. Понятно, крякнул майор. Как зовут ее? Софьей, сказал Витька. У нее греческие корни. Майор поперхнулся, но тут же взял себя в руки. А то Витька мог его не так понять.
Так он узнал о новой Витиной пассии. Но ничего существенного Витька ему не рассказывал. Судя по всему, их отношения пока находились, как выражался один старый губаревский знакомый, под крылом старика Платона. Но Витька все равно был счастлив и сиял после свиданий, как золотистый шар на новогодней елке. Теперь он частенько ходил на концерты, где мог лицезреть свою возлюбленную, и постепенно превращался в заядлого меломана. Скоро музыковедом станешь, шутил Губарев. Найдешь себе новое место работы. До этого еще далеко, в тон ему отвечал Витька. Зато я хоть немного в музыке стал фурычить. Ну вот видишь, становишься истинным эстетом, подтрунивал над ним Губарев.
Пару раз Витька притаскивал фотографии своей Софии. На Губарева она не произвела никакого впечатления. Все в ней было слишком крупным, массивным. Крупные глаза, рот, руки… Черные волосы, распущенные по плечам. Она действительно напоминала настоящую гречанку. И вместо юбки с блузкой ей больше подошел бы хитон и жезл в руках. Как у Афины Паллады…
Губарев посмотрел на Витьку, но тот глядел в пол. Наконец перевел взгляд на майора.
— А что там с этим делом об убийстве секретарши?
— Ну слава богу, добрались до нашей текучки. Что? А ничего.
— Никаких зацепок?
Представь себе, никаких. Свидетелей наезда фактически нет. Одна бабулька, которая видела, как машина наехала на Ольгу. Но ни номера, ни марки она, естественно, не запомнила. Так что с этой стороны все глухо. Копать нечего. Почему Ольга пошла в этот темный переулок — загадка. В такое время? Одиннадцать часов. Может быть, она с кем-то встречалась? И шла после свидания? Перерыл все ее вещи из рабочего стола. Складывается такое впечатление, что ее мир вертелся только вокруг работы. Ничего личного. Синий чулок.
— Ну, может, так оно и было?
— Согласись: это выглядит довольно странным.
— Ничуть. Есть такая категория женщин, которые зациклены на карьере. И больше им ничего не нужно. Может быть, Бурунова была из этой породы?
Губарев пожал плечами:
— Не знаю.
— С ее начальником беседовали?
— Да. Он утверждает, что врагов у нее никаких быть не могло. Во всяком случае, он ничего об этом не знает. Бурунова была аккуратной, исполнительной. Словом, настоящая секретарша.
— НВ задавали? — Так на их условном языке назывались «неприличные вопросы».
— Задавал.
— И что?
— Сказал, что об этом не могло быть и речи.
— То есть сугубо деловые отношения?
— Получается, что так. Я об этом же спрашивал новую секретаршу, которая работала раньше с Буруновой, правда, очень непродолжительное время. Та тоже исключила всякий интим.
— Обычно боссы подбирают себе секретарш по принципу: два в одном флаконе. И для работы и для секса.
— Согласен. Но так бывает не всегда.
— А что говорит мать? Губарев вздохнул.
— Она у нее парализованная лежит. Почти три года уже. Представляешь, в каком женщина находится состоянии. Теперь совсем одна осталась.
— Кто же за ней ухаживает?
— Пока соседка.
— И что мать сообщила вам?
Ничего, что могло бы как-то вывести на след убийцы. Говорит, что иногда Ольга приходила домой поздно. Но это было очень редко. Насчет своей дои Викентьева говорит, что близких отношений не было. Но Бурунова могла и не информировать мать по этому вопросу. Зачем ей было беспокоить больную женщину. Но один факт меня очень насторожил, Вить. Очень.
— Какой?
— А такой. Сообрази. Молодая девушка. Двадцати шести лет. И никаких друзей и подруг. Совсем никаких. Как будто бы она из другого города приехала. Мать сказала, что она очень уставала на работе. Но все равно. У любой девушки есть свой круг общения. Знакомые, приятели. Школьные подруги, наконец. А тут получается, что человек сознательно лишил себя всяких контактов.
— И чем вы это объясняете? Замкнутостью характера?
— Мне кажется, здесь может быть другое. Она чего-то боялась.
— Но чего?
— Может быть, себя…
— Не понял.
— Она обладала какой-то информацией и боялась проговориться. До смерти.
Вячеслав Александрович диктовал мне задания, которые я старательно записывала в блокнот. Я боялась чего-нибудь пропустить и не сделать. От усердия у меня на лбу выступила легкая испарина.
— Вы все поняли? — обратился ко мне Вячеслав Александрович.
Я вздрогнула, ручка выпала у меня из рук, покатилась по полу и остановилась аккуратно напротив ботинок Викентьева. Мы нагнулись почти одновременно и чуть не столкнулись лбами.
— Извините, — прошептала я.
Ничего. — Президент «Алрота» протянул мне ручку и внимательно посмотрел на меня, словно что-то обдумывая.
Меня бросило в жар. Сейчас он скажет, чтобы я подыскала себе новое место работы. Ему нужна более опытная секретарша. Только он еще не знает, как поделикатнее сказать мне об этом. Он — не хам и не наглец, как другие большие боссы, которые привыкли вытирать ноги о своих сотрудников. Внутренне я уже была готова к самому худшему. Правда, очень жаль терять свою работу. Только я пристроилась, стала получать зарплату…
— Аврора Михайловна… я хотел поговорить с вами по одному вопросу…
Я напряглась.
— Дело в том, что… — Он замолчал, а потом продолжил: — У меня больная жена. Целыми днями она лежит в постели. — Опять пауза. — Медицинский уход за ней полностью обеспечен.
Я гадала: куда клонит шеф. Но в голову ничего не шло. Я стояла напротив него, застывшая, как истукан, с блокнотом в одной руке и ручкой в другой.
— Мне бы хотелось, чтобы около нее был человек, с кем бы она могла поговорить, пообщаться. В старые времена такие люди, кажется, назывались компаньонками. — Легкая улыбка скользнула по губам Вячеслава Александровича и тут же исчезла. — Вы не согласились бы на такую работу? Разумеется, ваш труд будет оплачен. Скажем, два раза в неделю с семи до девяти. После рабочего дня. Я не прошу сразу вашего ответа. Подумайте, а потом сообщите мне о вашем решении.
